От БОРЗ-оты к «дауншифтерам»

«Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы. Кто хочет поработать?» - эту, ставшую непременной частью советского фольклора фразу из гайдаевской «Операции "Ы" и других приключений Шурика», сегодня во всей ее глубине поймет далеко не всякий, кто родился уже после СССР. Термин «тунеядец» (он же бездельник, он же – «ведущий паразитический образ жизни») в советское время имел исключительно отрицательную коннотацию.

Безработицы в стране не было как явления (это считалось неисправимым пороком «человеконенавистнического» капиталистического общества). Соответственно, не было никаких бирж труда, зато все заборы и стены были обклеены объявлениями о приеме на работу.

Как правило, это были рабочие или низкоквалифицированные профессии. Работники умственного труда устраивались либо по распределению после вузов, либо «по знакомству», либо с потерей в качестве места жительства (например, теряя московскую прописку). Не всегда, конечно, так было, но часто. И не было никаких, разумеется, «дауншифтеров». Не работать, если ты не мать малолетних детей, было не только предосудительно (общественное мнение никак не одобряло такой образ жизни), но и уголовно наказуемо. Многие, наверное, заметили, что у нынешних полицейских термин «временно неработающий» носит легкий негативный оттенок? Ну так вот это с тех времен, когда не работать можно было только очень временно.

Часто в качестве начала борьбы с тунеядством упоминают указ Президиума Верховного Совета СССР еще от 1961 года «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими паразитический образ жизни». Но ему предшествовали несколько аналогичных послевоенных указов: июльский 1951 года - «О мерах борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами»; октябрьский 1956 года - «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством».

Людей буквально отлавливали на улицах и в поездах не просто тысячами – десятками тысяч. Если ловили неработающих граждан первый раз, то могли выслать из города, лишив прописки, «на 101 километр», если во второй – то уже полагался минимум год колонии. Подобные указы отчасти «компенсировали» послабления хрущевской «оттепели», когда крестьяне получили возможность выезжать из колхозов, когда едва-едва начиналось какая-то «теневая» экономика, жизнь за счет приусадебного хозяйства и пр. (почти четверть осужденных в 60-х годах за тунеядство работали частным образом, неофициально).

Затем статья о тунеядстве стала удобной формой борьбы с инакомыслящими и прочими неудобным гражданами Так, самым известным «тунеядцем», удостоившимся аж Нобелевской премии, стал Иосиф Бродский, который как раз был осужден на основании указа 1961 года.

Достаточно было не работать более 4 месяцев в году. И отсутствие соответствующих записей в трудовой книжке (никаких иных способов легально устроиться на работу, кроме как с записью в ней, по сути, не было) служило основанием для привлечения к уголовной ответственности. Кстати, тогда же зародился термин БОРЗ – без определенного рода занятий, что позже переросло в сленговый «борзый».

Бродский получил по статье 209 ( тунеядство) весной 1964 года максимально возможное наказание — пять лет принудительных работ на Севере. Полтора года он провел в совхозе «Норинское» Архангельской области, затем под давлением мировой общественности приговор ему скостили, а самого выслали из страны. Далеко не всем так повезло: к тому времени было выявлено полмиллиона тунеядцев, из них почти 40 тысяч получили уголовные дела и приговоры. Правда, высылка на север в 1965 году была уже прекращена: северные области завалили Москву жалобами, что тунеядцев негде ни селить, ни трудоустраивать в таком количестве.

Самое любопытное, что сама правоприменительная практика в отношении гражданина Бродского была не вполне законна: статья 209 была «технически» внесена в УК РСФСР лишь 25 февраля 1970 года – тоже указом Президиума Верховного совета РСФСР. То есть мы можем теперь «праздновать» ее 45-ю годовщину. Это был еще один пример, насколько «не парились» в СССР формальным законодательством. Потом статью еще правили несколько раз: то ужесточали ее (до одного-двух лет лишения свободы), то смягчали (исправительные работы и снова вводя ссылку).

Представители «творческой интеллигенции» пытались обходить статью весьма своеобразным образом: устраиваясь в дворники или истопники. Такой вот был тогда «дауншифтинг». Но самый верный способ, конечно, было вступить в какой-нибудь творческий союз. Писателей, например. Если ты член СП, мог не работать нигде, подразумевалось, что ты пишешь книги.

Если абстрагироваться от трудно воспринимаемых теперь советских «странностей», то все же нельзя не заметить, что сами подобные статьи и указы были частью общей советской трудовой этики. Когда не работать действительно было не только страшно (потому что «сошлют»), а просто стыдно и зазорно. Большинство не работавших какое-то время нормальных людей чувствовало себя неуютно, даже если у них были деньги на проживание (скажем, от родственников).

Само понятие «дауншифтинга» тогда вряд ли вообще могло зародиться как не порицаемое обществом явление. В том числе и потому, что перед молодыми людьми были вполне понятные и прогнозируемые перспективы карьерного роста: правила игры были более-менее ясны. И все понимали, что если следовать им (пойти в определенный вуз, активничать по части комсомольской, профсоюзной или партийной работы и пр.), можно достичь в жизни общепринятого обществом успеха. Суть успеха тоже была довольна понятна. «Тунеядцев» идейных (которые не желали работать на советскую систему) было мало, в основном это были явные неудачники – алкоголики, бывшие зеки и БОМЖи (без определенного места жительства).

Падение советской – простой, предсказуемой и понятной на десятилетия вперед - системы привело во многом к дезориентации многих людей. Понятие успеха размылось, во многом ассоциировавшись с количеством денег. Понятие самореализации стало еще более ускользающим в условиях, когда не только стартовые условия все больше разнятся у разных представителей расслоившегося общества, но и равенство перед законом не всегда можно усмотреть.

«Дауншифтинг» стал проявлением разочарования в возможностях в том числе собственной самореализации в современных условиях. Это не значит, что надо возвращать в УК ответственность за тунеядство. Это значит, что надо отладить социальные лифты и сделать так, чтобы честный труд получал достойное вознаграждение и приводил бы к жизненному успеху.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции