Массовая многомесячная акция протеста в центре Киева началась 21 ноября 2013 года. Корреспондент «ВМ», которая была очевидцем событий, рассказывает, как все происходило.

Конец ноября 2013. В спальных районах Киева - обычная жизнь. Это где-то в центре - побоище на Банковой, палатки, митингующие стаскивают к Дому профсоюзов шины и запасаются булыжником - орудием пролетариата. Подразделения внутренних войск "Ягуар" уже оцепили администрацию президента и выставляют щиты по периметру Майдана. Начинаются долгие дни противостояния. Еще далеко до Небесной сотни и погибших под пулями митингующих, еще некому задавать вопросы "Кто стрелял?" и "За что?». Еще не бежит из своей резиденции испуганный президент Украины Виктор Янукович. А просто висят над Киевом серые низкие тучи и тоскливо тянутся долгие, предзимние дни.

В спальном районе "Позняки", рядом с комфортабельными высотками, где снимают квартиру мои друзья, - трущобы. Местный пейзаж обязательно включает в себя козу на газоне, а ранним утром жителей будит голосистый петух с фермы. Здесь ее называют "Яма". Отсюда до центра - 30 минут. В маникюрном салоне, что рядом, происходящее в центре не обсуждают - главный вопрос дня: крепить ли стразы на ногти очередной клиентке или красный лак самодостаточен. Решают пустить стразы в ход. "Дорохо-бахато", приговаривает мастер, характерно проглатывая "г" и щедро посыпая ноготь клиентки блестками.

Тем временем на Майдане уже решают, стоит ли ставить в центре палаточного городка свиноферму. Потому что в ноябре митингующим голодно и холодно. Все местные урны переоборудованы в уличные камины. На Крещатике фантик от конфеты не выбросишь - урны сорваны с мест и перенесены поближе к палаткам. В ход идет любое топливо, включая картонные коробки из дорогого подземного центра "Глобус". К слову, коробки "Луи Вуитон" горят так же ярко, как картон обувной фабрики "Барвинок". Воздух полон дыма, щиплет глаза.

Первыми на революционеров, к слову, реагируют именно в "Глобусе" - платные туалеты самого центрового магазина закрываются, не выдерживая наплыва не слишком аккуратных посетителей. Однако пламенеющие сердцем за независимость и "европейскость" с легкостью выбивают двери. Как будто осознав нешуточные намерения толпы, в торговом центре закрывается большинство бутиков. По пустым коридорам летают обрывки газет и обертки от гамбургеров. Грядет запустение. В кафе у главной площади, откуда передаю в редакцию новости, - перебои с беспроводным интернетом. "У нас теперь всегда так", - говорит официант. У огромных окон, на подоконниках сидят в ряд митингующие и ловят wi-fi, чтобы написать мамам, что "живы-здоровы" и "домой-пока-не-хочу-ну-мам". Впрочем, их мамы не ошибаются, когда думают, что здесь будет опасно.

56-летний Мыкола, житель Збруча, приехал на Майдан поддержать демократию. На мой вопрос: "Что же такое демократия?" отвечает без запинки: "Могу в Европу ездить без шенгена". Нужен заработок, понятное дело. На удостоверение российской прессы с провокационным для местных названием "Вечерняя Москва" реагирует спокойно. Немного оттаяв, мужчина добавляет: "А вы из Москвы? У меня сестра там, на заработках. Вообще, я не против Москвы. Просто в Европу ближе ехать".

Дни идут за днями и ноябрь плавно перетекает в декабрь. На сцене в центре площади выступают какие-то политики. Женщина с косой, Юлия Тимошенко, еще в тюрьме - до ее освобождения и выступления на шпильках в инвалидной коляске - два месяца. Со сцены пока вещает Арсений Яценюк про "кулю в лоб" и получает соответствующую кличку "Кулявлоба". Митингующие активно поддерживают выступающих, скандируют какие-то "кричалки", периодически разбавляя их националистическим "москаляку на гиляку". Слухи про российские войска, стоящие где-то у Киева, будоражат молодежь. Всегда находится кто-то, кто их видел или знает человека, который уж точно видел и "брэхать-нэ-будэ". Правда, никаких фактических подтверждений тому нет. Слухи обильно подогревает пресса.

В эти первые дни украинской зимы кажется, что все еще обойдется - без жертв, без крови, без убийств. Потому что еще не сказаны братоненавистные слова. Не совершены непоправимые поступки. Но уже безмерно удивляет возникающая вспышками, как по заказу, "не-любовь" к русским. Поиск внешнего врага, как всегда - топливо революции, и может возбудить любую толпу. Бессовестный трюк. Но работает хорошо, и все оправдывает.

"Я вижу слишком много освободителей, я не вижу свободных людей", - Александр Иванович Герцен не мог написать эти слова о Майдане. Но ведь как будто бы и о нем.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

Украина