Небольшой московский дворик, спрятанный множеством очень уютных неопалимовских переулков от уже тогда шумного Садового кольца. Пацаны, что постарше, гоняют звонким посвистом голубей, хорохорясь перед подружками, собравшимися погулять на «Девичку», Девичье поле.

Малышню так далеко одних не отпускают. Но им и во дворе есть, чем заняться. Например, поиграть в «войнушку», смело истребляя врага из смастеренных дедами деревянных ружей. Отцы-то уже на фронте…
1941 год. Самое начало войны.

9 мая отец часто рассказывал нам с сестрой, как он, шестилетний, испугался, когда в Москве впервые прозвучала воздушная тревога. До заикания, которое потом долго лечили. Прятались в бомбоубежище возле дома – старики, женщины, дети. Вспоминал, как сидел однажды с такими же ребятишками, слушал канонаду, а какой-то военный дал соседской Таньке кусочек сахара. Та, конечно, поделилась. «Так всю бомбежку по очереди к этому кусочку прикладывались, то она лизнет, то я…»

В самом начале войны люди еще не спешили покидать столицу. Вот и моя бабушка продолжала работать, оставляя сына на попечение соседей. Деда в звании капитана медицинской службы сразу после начала войны призвали в действующую армию, в июне 41-го его часть располагалась в белорусском городе Пинске, что в 170 километрах от Бреста.

Вестей с фронта не было. А жизнь маленького дворика кардинально перевернул снаряд, попавший в одно из зданий. «Выходим с мамой из бомбоубежища, а дома нет, лишь дымящаяся воронка», - вспоминал отец. Его, мальчишку, тогда очень расстроило, что деревянное ружье, которое он в спешке бросил во дворе, бесследно исчезло. Искал долго, думал – украли, потом уже понял – игрушечное оружие безжалостно снесло настоящей взрывной волной. «Дома нет, а ты про ружье!» - ругала его плачущая мать.

Пришлось собирать пожитки и перебираться на станцию «Маяковская». Там в годы войны москвичи, потерявшие кров, жили несколько дней, кто и недель, в ожидании отправки в эвакуацию.

Мальчишки постарше (теперь уж не до голубей!) по очереди ходили на раздаточный пункт, что открыли прямо в метро, приносили малышам молоко.

Эвакуацию папа с бабушкой пережили в Ташкенте, в томительном ожидании вестей о моем деде, тяжело раненом под Брестом. Выжил. И снова ушел на фронт.

В Москву семья вернулась в конце войны. Не за горами был День Победы.

Кстати, отпускать смотреть праздничный салют бабушка отца категорически не хотела и, уйдя на работу, спрятала всю его обувь. Да разве мальчишку удержишь? Сбежал, конечно, в соседских галошах на босу ногу. Шаркая и запинаясь, добрался до Красной площади. А там – толпа, народ ликует, вернувшиеся с фронта герои обнимают счастливых, дождавшихся их женщин.

«Салют видел отлично, - всегда с особой гордостью рассказывал отец. – Не успел я опомниться, как оказался на плечах у здоровенного мужика. Единственное, что запомнил – бороду и ордена на всю его гимнастерку. Когда грянули залпы, совсем не похожие на те, что слышали из бомбоубежища, орали «Ура!» мы с ним так, что я охрип. И галошу одну потерял. От матери, досталось, конечно… Но это того стоило!»
…Сегодня их, детей войны, тоже становится все меньше. Время неумолимо. Но и по этим воспоминаниям изучали историю мы с сестрой, потом – и наши дети, слава богу, войны не знавшие.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

победа