Как-то раз вашего скромного слугу занесло в стены одной известной достопримечательности Москвы. Достопримечательность сия, именуемая Планетарием, некоторое (весьма неприличное по длительности) время пребывала на реконструкции, обзаводясь самыми прогрессивными техническими новинками, а ныне распахнула свои двери для желающих приобщится к астрономии. Но более всего запомнился сей храм массового просвещения отнюдь не звездами, а, как ни странно… гардеробом.

Передовое техническое решение по обслуживанию пальто и шапок выглядело как замысловатый конвейер, выписывающий петли и кольца на зависть иным американским горкам. В каждую секцию конвейера умещалось по шесть сотен единиц продукции легкой (и не очень) текстильной промышленности. Жужжащее чудо инженерного гения управлялось парой педалей и обслуживалось классическими бабушками-гардеробщицами, правда, в перчатках. Задумка и правда была хорошей. Сдать пальто не вызывало никаких проблем. А вот при его получении, когда гомонящая толпа ринулась за милыми сердцу полушубками, возникла неожиданная заминка.

- Четырехсотые номера! – Бабулька надрывалась, пытаясь перекричать толпу. – Еще четырехсотые номера есть?
Происходящее у стойки гардероба напоминало лотерею. Вы поставили на зеро? Нет? А напрасно.
- Есть! Есть! Пропустите!
Очередь обменивалась дежурными шутками, пока счастливчик пробивался сквозь толпу. Быстрое движение рук, и номерок обменяли на полушубок.
- Четырехсотые номера!!!
Четырехсотые номера, раз… Четырехсотые номера, два… Продано!
Бабулька нажала на педаль. Сотни пальто мягким махом пришли в движение. Поверьте, это завораживающее зрелище! Никто в очереди даже особо не возмущался ожиданием. Как оказалось, наблюдать за проносящийся бесконечной лентой разнообразных одежд можно до бесконечности. Идиллия рассеялась со звонким «Хрясь!». Откуда-то сверху мимо гардеробщиц пролетело особо роскошное пальто. Вешалка не выдержала.
- Наше! Мое! Это мое!
Пальто немедленно отправилось подоспевшему счастливчику с супругой, а вешалка перекочевала в небольшую кучку таких же, поломанных ранее. Конвейер остановился.
- Трехсотые номера!!!
Толпа выдохнула и шагнула к прилавку. Самые неудачливые, с пятисотыми номерами, расслаблено наблюдали за счастливчиками. Им ждать еще почти целый круг.

Сложные и наукоемкие области техники в чем-то напоминают этот гардероб. Недостаточно купить самый крутой компьютер, к нему приделать саму прогрессивную двигательную установку, и оснастить все это самой амбициозной программой. Каждый компонент, конечно, может быть испытан, проверен и отшлифован по отдельности, но вот когда они собираются вместе, вступают в игру законы сложных систем и неучтенных факторов. Которые обычно предпочитают считать «маловероятными». Отечественная космонавтика это именно тот самый случай. Многим кажется странным: как же так, дадим денег столько, сколько хотят, и сразу покорим космос семимильными шагами! Почему же не срабатывает? Почему все, что происходит, явно намекает на то, что Россия, де-факто, утратила возможность создавать новые космические технологии? (А, к слову, бюджет Росавиакосмоса в 2012 году уже сопоставим с его же бюджетом в 1989.) Попробуем разобраться. Как было раньше? Оригинальные идеи выдвигались и проверялись на уровне целой плеяды отраслевых НИИ, имевших очень узкую, но глубокую специализацию. Всевозможными ЦНИИ Резины, КБ низкотемпературных металлических сплавов, ОКБ специальной запорной арматуры… Всех тех, кто создавал самое острие технологий СССР, шлифуя и готовя те самые кубики, из которых в последствии создается сложная техника. К 2000-м годам большинство этих НИИ умерло тихой смертью. Отрасль осталась без серьезной научной поддержки. Идеи можно выдвигать, но подкреплять их и проверять стало очень дорого, а зачастую и совсем невозможно. Зато можно моделировать все на компьютерах! Те самые сферические кони в вакууме, столь любимые на бумаге. После этапа НИИ в головных КБ ракетно-космической отрасли все идеи и наработки собирались под конкретную задачу, под цель, воплощались в металле. А полученный металл испытывался во всех условиях полета. Например, космический корабль «Буран», отечественный ответ Спейс-Шаттлу, прежде, чем быть собранным, тысячи раз летал аккуратно разложенным по полу огромного ангара в виде десятков узлов, рулевых машин, механизмов-имитаторов. Промежуточные макеты «Бурана» проверялись и дорабатывались в огромном комплексе имитации космического пространства - в вакуумной камере высотой с 10-этажный дом! Сотни «узких мест» и потенциальных проблем были выявлены и устранены задолго до первого его полета. И точно также было со всеми последними космическими программами СССР. Максимальные испытания на земле, никаких пусков на авось! Увы, ныне большинство испытательных полигонов не функционирует по назначению. К примеру, в бывшем комплексе здании крупнейшей в СССР камеры вакуумных испытаний, способной моделировать почти все условия космического полета, выпускают трубы. Обычные такие трубы. Для нефтепроводов, например. А в цехах другого, не менее серьезного предприятия, некогда разрабатывавшего передовые двигательные системы, производят колючую проволоку. Вероятно, для усиления тех самых дырявых заборов, через которые периодически прогуливаются компании блоггеров-фотографов. И, таким образом, наиважнейший и самый дорогостоящий элемент любой космической программы – натурные испытания - оказался сильно урезанным, а то и вовсе невозможным в современных отечественных условиях. И никакими деньгами утраченные НИИ быстро не вернуть. Опыт накапливается поколениями инженеров, а уходит за считанные годы разрухи, вместе с бесценными специалистами.

Вернемся к «Фобос-грунту». История с объяснениями его неудачи вызывает скупые слезы умиления. Предыдущая попытка, «Марс-96», не смог покинуть пределы орбиты Земли по в чем-то схожей причине. Не включилась двигательная установка разгонного блока. Не проблема, разработчики злополучного РБ давно предусмотрели такой случай. Нужно только вручную дать команду с Земли. С могучего флота кораблей-ретрансляторов команд из Центра Управления Полетом, занимавшего свои места в морях и океанах планеты перед любым важным пуском. Где наш флот? Ой! А его нет, порезан на металл десятилетия назад. Ну все равно пускаем, должен сработать! Авось пронесет, Россия же ждет успеха! Увы, с «Марсом-96» не сработало.

«Фобос-грунту» для разнообразия угрожали радаром. О, это интригующий поворот! Если радар (мощность излучения которого, напоминаю, заметно падает с расстоянием, что знакомо любому владельцу сотового телефона, приблизившегося к горластому радиоприемнику) угрожает электронике бортового компьютера, находящегося от него за две с лишним сотни километров высоты орбиты, то какая же защита у этого самого компьютера от внешних электромагнитных излучений? Ведь при прощании с орбитой Земли, когда аппарат вышел бы из защищающих планету радиационных поясов, его ждали суровые испытания потоками космических частиц. И пожестче радара, надо заметить. Как бы он там бы себя повел?

Финальный штрих к картине, которая была в СССР и сейчас в России. Вернемся к еще более ранней, но также неудачной попытке полета к Фобосу. Ответственные миссии, когда не было уверенности в успехе, выполнялись не одной, а двумя схожими космическими станциями. Яркий пример - АМС «Фобос-1» и «Фобос-2», стартовавшие в 1988 году, но все равно утраченные по объективным причинам. Можно ли представить парный запуск «Фобос-грунта» или любого другого технически рискованного космического проекта в современных финансовых условиях? Увы, конечно, нет.

Итак, что мы имеем? К абсолютному большинству катастроф, тяжелых аварий и прочих особенно печальных исходов никогда не ведет одна причина, один путь, либо одно лицо, назначенное крайним. Всегда есть цепочка действий, совокупность явлений и сумма факторов. Команда «ключ на старт!» это финал. А катастрофа начинается за годы до старта. Например, сначала в проекте, когда конструктор, которому платили мало денег, не стал утруждать себя детальным расчетом помехозащищенности небольшой цепочки в компьютере. Он правомерно понадеялся на общую защиту приборного отсека. Потом технологом, который исключил из малозначимого узла дорогие микросхемы, заменив их более дешевыми аналогами, чуть менее стойкими к радиации. Потом где-то в процессе изготовления: вместо десяти килограмм золота на экранировку отсека, его нанесли, к примеру, восемь. Мелочь, бывает. Да и кто на орбите потом проверит? Конструктора ведь все рассчитывают с запасом. А в комплексе, аппарат возможно испытали по усеченной программе. И скорее всего, все более-менее работало. Это тот самый гардероб 21 века. Навороченный, эффектный, амбициозный. Гладкий в моделировании и на белоснежных страницах проекта. И все у него вроде функционирует, как надо! Лишь когда собрали и запустили - лишь тогда проявились проблемы логистики и отрывающиеся вешалки. У «Фобос-грунта» не было космических гардеробщиц и сочувственного понимания зрителей. У него был только один шанс. Конструктора ведь все уже предусмотрели, все учли! И все будет хорошо. Он просто обязан взлететь.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

Московский планетарий