В год 70-летия Ялтинской конференции (прошла с 4 по 11 февраля 1945 года) как никогда в определенных российских политических кругах усилился миф о том, что, дескать, хорошо бы и сейчас собрать Ялту-2, чтобы договориться, например, о «разделе сфер влияния».

Прежде всего, речь, конечно, об Украине, борьба в перетягивание каната относительно которой вылилась в то, что сейчас там происходит. И еще неизвестно, во что выльется завтра. Причем надо заметить, что игру эту – не сейчас, а еще в 90-х – начали не мы.

В сущности, посыл такой можно понять: Ялта по факту стала именно разделом сфер влияния. Именно эта конференция во многом определила раскол Европы (да и всего мира) на Восток и Запад, задав тогда географические контуры холодной войны. Аж на 40 лет вперед. В то же время были заданы не только «параметры вражды и соперничества», но и определенные гарантии предсказуемости.

Правила игры, начиная с Ялты, а потом Потсдама (ну и окончательного раздела Германии несколько лет спустя) были заданы и во многом соблюдались обеими противостоящими сторонами. В этом смысле «Ялтинский мир» с двумя центрами силы был более предсказуем, более управляем и более сбалансирован, нежели то, что родилось после окончания холодной войны.

Конечно же, исходные условия формирования «Ялтинского мира» были иные, нежели сейчас. Начать с того, что накануне неминуемого разгрома нацистской Германии Красная Армия уже не только занимала большую часть Восточной Европы, но и примерно в три раза превышала все в совокупности силы наших союзников по антигитлеровской коалиции на континенте. Так что Сталин имел, мягко говоря, неплохие стартовые переговорные позиции.

Три лидера великих держав, которым предстояло определить судьбы Европы (беспрецедентный в ее многовековой истории случай), ехали в Ялту каждый со своими целями, а уехали оттуда, добившись каждый лишь частичных результатов. Это и был наиболее возможный, наверное, на то время компромисс. Конференция первоначально должна была быть вообще не в Ялте. Рузвельт предлагал нейтральную территорию – где-нибудь в Средиземноморье.

Но Сталин сослался на советы врачей, якобы не рекомендовавших ему путешествовать. Рузвельт, который умрет через два месяца от инсульта, согласился. Ему прежде всего надо было добиться от СССР согласия на вступление в войну с Японией. Ведь советники президента США подсчитали, что вторжение на основные японские острова, без чего полная победа тогда (до атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки) казалась невозможной, обойдется не менее чем в полмиллиона американских жизней. Сталин дал слово вступить в войну не позже чем через 90 дней после поражения Германии, получив за это согласие на возвращение Южного Сахалина и Курильских островов (потерянных в 1905 году). И сдержал его: СССР объявил войну Японии 8 августа.

В свою очередь, Черчиллю (на тот момент Британия казалась наиболее ослабленной державой) нужны были гарантии насчет колониальной империи. Лондону также хотелось видеть Германию ослабленной, не способной более к агрессии (Москва с этим была полностью солидарна), а Европу скорее разобщенной. Так, представлялось Черчиллю, будет легче «разводить и разруливать» с помощью могучей и хитроумной британской дипломатии. Именно в силу последнего обстоятельства Черчилль горячо поддержит не только идею создания «новой Лиги Нации» ООН, но и включение туда классово ненавидимого им СССР в качестве страны-основателя. Правда, Сталин хотел, чтобы в ООН по отдельности вошли все 15 советских республик. Но удовольствовался тремя местами с Генассамблее (плюс Украина и Белоруссия). Идея принятия решений Совбеза консенсусом великих держав (к ним добавятся Франция и Китай) и, соответственно, права вето у каждой из них изначально принадлежала Рузвельту.

Наибольшие разногласия возникли по Польше. Можно сказать, что именно с них и начала разрастаться холодная война. О Польше в Ялте говорили пятую часть времени. Во-первых, границы этого государства претерпели самые драматичные изменения по итогам войны. Во-вторых, западные державы хотели видеть во главе обновленного государства эмигрантское правительство, базировавшееся в Лондоне (которое, в свою очередь, не признавало новой восточной границы Польши, прошедшей по «линии Керзона» с учетом советских территориальных приобретений сентября 1939 года). А вовсе не то прокоммунистическое правительство, что создал СССР после освобождения Варшавы в январе 1945 года (да и почти вся Польша уже была занята Красной Армией).

Сталин пошел было на уступки – согласился включить в «свое правительство» представителей милых Западу. Как и на то, чтобы провести (как настаивал Черчилль) во всех освобожденных странах «свободные демократические выборы». Что это такое, впрочем, каждый понимал по-своему. И в конечном счете победил другой принцип, тоже согласованный в Ялте: соседние с СССР государства «должны быть дружественными СССР». Именно это наследие Ялты многим в Москве хотелось бы сейчас реанимировать, и именно против этого возражает Запад.

Именно за это потом того же Рузвельта и обвиняли дома: дескать, «сдал» всю Восточную Европу русским. Собственно, сами западные державы боролись с «коммунистическим влиянием» в своей зоне влияния тоже, не особо церемонясь. К примеру, чуть позже предоставление помощи по «плану Маршалла» Италии и Греции было жестко обусловлено изгнанием из тамошних правительств коммунистов.

Что касается помощи самому СССР, то ее хотя и обещали, но так о ней и не договорились. Как не договорились и о репарациях от Германии (США и Великобритания лишь обещали, что СССР получит половину от общей их суммы).

Сейчас остается гадать, сложились ли судьбы мира иначе, если бы Рузвельт, более терпимо относившийся к Сталину, прожил дольше. Возможно, это смягчило бы зарождавшееся уже в Ялте противостояние. Но объективно холодная война была предопределена. Прежние союзники в долгосрочном плане более не нуждались друг в друге. Ведь главный враг, Гитлер, был уже почти повержен.

Несмотря на принятие в Ялте пафосной декларации об освобожденной Европе, главы великих держав по-прежнему видели мир в контексте борьбы за сферы влияния, а не построенным на принципиально новых гуманистических принципах. Собственно, через 70 лет после Ялты мы видим, что по большому счету в этом смысле практически ничего не изменилось. Но путь назад к Ялте, раздел мира по новому, в рамках Ялты-2, был бы, на самом деле, путем в тупик. Надо не раскалываться на блоки, а объединяться во имя общего будущего.

Пока люди не научатся этому, войны будут продолжаться.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции