Кутузов и Смердяков

Война эта оставила не только героические страницы в учебниках истории и портретную галерею в Зимнем дворце, но и впервые расколола российское общество на тех, кто почитал победу над Наполеоном величайшим подвигом, и тех, кто впервые потребовал пересмотра результатов.

Манифест последних лучше всего сформулировал Достоевский устами Смердякова: ≪...и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с≫. Так впервые в нашей истории появились разговоры, которые сегодня мы знаем как ≪пили бы баварское≫. Изменение отношения общества эпохи Пушкина и Толстого к войне 1812 года удивительным образом похоже на то, как менялось отношение наших современников к войне с Гитлером. Угар от натужного, официозного лубочного патриотизма сменился сомнениями в компетентности своих полководцев, а потом и в желании юродствующего покаяния. Под удар ≪прогрессивной критики≫ попали все генералы, которым, собственно, мы и обязаны победой над Наполеоном.

Князь Багратион вдруг оказался недалеким солдафоном, Барклай-де-Толли был обвинен в крайней нерешительности и чуть ли не трусости, и даже сам Кутузов представлен как комичный старец. Шутка ли, Толстой в своем романе ≪Война и мир≫ немало места отводит чистой публицистике для реабилитации полководца, да и всей русской армии. Толстому удалось возвратить героям их добрые имена, и после этого осуждать Кутузова и Багратиона стало как-то стыдно и неловко. Эти умствования остались только на долю омерзительных смердяковых. Увы, равных по силе гению Толстого, которые сделали бы то же с бойцами и командирами Великой Отечественной войны, не нашлось. Они, изгнавшие из пределов своего Отечества вой ска неприятеля, состоящие из почти всех народов Европы, в глазах определенной части ≪властителей дум≫ оказались чуть ли не преступниками, поработившими народы, которых они освободили. Между преступником и жертвой был поставлен знак равенства. Почти по Оруэллу: мир — это война, свобода — это рабство, победа — это поражение. За два века ничего не изменилось. Жуков повторил посмертную судьбу Кутузова — из героя стал тупым, злобным кровопийцей. Робкие голоса историков, пытающихся очистить маршала от клеветы, пока слышны не сильно, но по крайней мере они есть.

Хорошо одно: мертвые сраму не имут. Павшие герои двух Отечественных войн, к своему счастью, не слышат своих далеких неблагодарных потомков, перед которыми они точно ни в чем не провинились.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции