55 лет прошло со дня легендарной речи генсека КПСС Никиты Сергеевича Хрущева в Свердловском (ныне – Екатерининском) зале Кремля. Знаменитая речь, не менее знаменательная, чем Черчилля в Фултоне или, скажем, Путина в Мюнхене. И речь, и повод, по которому она прозвучала.

В зале их было человек шестьсот. О том, кто в глазах организаторов – секретарей ЦК партии Михаила Суслова и Леонида Ильичева – был той самой «творческой», достаточно говорит облик первого оратора. Ванда Василевская, польская «наследственная» (по отцу) коммунистка и советская разведчица, член ВКП(б), лауреат трех Сталинских премий, полковник Политуправления Красной Армии. «Живой классик», чья проза была забыта сразу после смерти. Василевская обрушилась с критикой на молодую поросль – Василия Аксенова и Андрея Вознесенского. И Вознесенскому дали слово.

Первая же фраза юного поэта вызвала у генсека такой реактивный приступ говорения слов, который позже станет «визитной карточкой» одного из известнейших политиков России. «Вы скажете, что я зажимаю? Я, прежде всего, Генеральный секретарь! Прежде всего, я человек, прежде всего я гражданин Советского Союза! Я рабочий своего класса, я друг своего народа, я его боец и буду бороться против всякой нечисти!!!», - орал генсек.

Выкрики его были хамоваты, корявы, бессвязны. В них опознавался красноармеец Никитка Хрущев, в 1921-м приславший Ленину письмо на тему «всех баб обобществить», а не опытнейший аппаратчик или, например, политический наставник войск Сталинградского фронта. Хрущев был убежден в своей мудрости и «партийном чутье». В этой речи всем сестрам досталось по серьгам – молодым и старым, поэтам и художникам, скульпторам и архитекторам. Юному Вознесенскому, которому он предложил уехать на Запад, старику Эренбургу, которого генсек пнул за молчание в годы сталинщины, обвинив в излишнем раболепии.

Либералы сделали штампом историю о том, как малограмотный генсек «выпорол» интеллигенцию. А Хрущев, похоже, не был тем руководителем, которого хотела интеллигенция. Он неплохо представлял, что нужно людям в быту – для понимания этого факта нам достаточно оглядеться на улицах городов – но не понимал запросов «творцов миров» и «инженеров человеческих душ». Или наоборот, хорошо понимал, упрекая Эренбурга (и через него всех «маститых» старцев от культуры) в рабском поведении?

Да, и вот еще что! Почему Никита Хрущев запомнился людям только тремя эпизодами: развенчанием культа личности, стуком ботинком в ООН и этой клятой встречей в Кремле? Ответ прост – память народную полвека назад сформировали не пресса и Гостелерадио, а та самая творческая интеллигенция. Которая до сих пор не знает, как Хрущева оценить – он не укладывается в интеллигентский дуализм, в «черно-белую» картину мира. Я напомню забывчивым: культ личности, еда, паспорта, пенсии, массовая застройка, Куба, США, космос.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

СССР