Дела и суета, поток информации, электронная щебенка. В этом вихре сообщение о том, что под Парижем 24 октября скончался Анатолий Гладилин, кажется песчинкой. Она проваливается и исчезает в мутных водах потока, становясь ничем. Облачко в небе. Минус семь граммов души...

И я не слышала даже, честно. А теперь повторяю по слогам — Гла-ди-лин. И мелькают воспоминания, и нарастает горечь. Имя! Это же Имя! И какое!

Через три года после смерти Сталина "Юность" напечатала "Хронику времен Виктора Подгурского". Я читала ее через двадцать лет после выхода; мне было десять, журнал, сохранившийся, а точнее — сохраненный специально на даче, пах осенью, старым домом и сыростью. Но страницы! Что было на них, какая свежесть! Наверное, я не поняла тогда и половины, не измерила глубину написанного точно, но засунула журнал под подушку, не в силах с ним расстаться. Что это было, эта повесть? Какая-то фантастически искренняя исповедь, как сказать иначе. И я живо представила себе ее автора — страница со справкой на него была в журнале оторвана. Мне казалось, что это должен был быть суровый старый дядька, обязательно с бородой. А Гладилин написал эту "Хронику" по сути мальчишкой — в 20 лет. Его бесконечно одинокий герой не смог встроить свою искренность в рамки огромного, но не слишком любезного мира, где ценности были регламентированы, а открытые чувства вызывали разве что насмешку.

Писатель Анатолий Гладилин / Фото: Владимир Федоренко / РИА Новости

А потом было много всего... "Бригантина поднимает паруса". "История одного неудачника". "Вечная командировка". Еще "Прогноз на завтра", например. Родители хранили эту книжку "Посева" в надежном месте, но возможны ли секреты от ребенка?

Книги Гладилина приходили ко мне по случайности, и всегда — неожиданно. "Два года до весны" пришла недавно — валялась вместе с книгой рассказов Константина Воробьева возле дворовой помойки. Так же пришел и ушел томик "Меня убил скотина Пелл". Сначала его забыла у меня подруга, а потом я сама оставила книгу в вагоне метро; она уехала от меня навсегда — так, как уехал когда-то сам Гладилин. И ставшая для него родной Франция отдалила его от бывшей родины, ныне изменившейся. Она поменялась, когда его, открыто выступавшего против суда над Даниэлем и Синявским, уже отторгли советские реалии, выплюнули за свои пределы как чужеродное нечто. И если в памяти поклонников "Юности" Гладилин жил, то для поколения современного он априори был уже французским писателем, и не более.

Его душа ушла во французском Кламаре. Девятый десяток Анатолий Тихонович разменял несколько лет назад; у нас его юбилей тоже не стал особым праздником. А зря. Разрыв был велик, но "Бригантина" — прекрасна. И она останется с нами — поднимать паруса...

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

Смерть