«Что делать?» Поиск ответа затянулся

Давным-давно, когда деревья были большими, а вступительные экзамены по истории в вузы устными, одним из распространенных вопросов «на засыпку» (правда, тех, кто и так уже сыпался, поскольку вопрос считался легким) был примерно такой: «Назовите три главных вопроса, которым задавалось революционное движение в России».

Смысл был в том, что каждый из трех вопросов, согласно канонической версии марксистской историографии, «соответствовал» определенному этапу революционно-освободительного движения - от Герцена через народников к Ленину и большевикам. Каждый вопрос – это название определенной «этапной» статьи. По опыту приема вступительных экзаменов помню, что наименьшие трудности абитуриенты испытывали как раз с «вопросом номер два».

Именно так называлась законченная 16 апреля 1863 года одним из основателей идеологии русского народничества Николаем Чернышевским книга «Что делать?» Скорее всего, формулировка больше запоминалась потому, что роман этот, несмотря на свою довольно большую сложность для восприятия юными умами, был в обязательной части тогдашней школьной программы.

Книгу свою Чернышевский написал в Петропавловской крепости, куда попал, как сейчас бы сказали, за «мыслепреступление». Конкретно - по обвинению в написании прокламации «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», где разоблачалась реформа отмены крепостного права как половинчатая и во многом антикрестьянская.

Хуже того, она содержала прямой выпад против самого главного реформатора – Александра Второго, который обвинялся автором в том, что «обольстил» и «оболгал» крестьян. И это после того, как именно император-реформатор фактически единолично с минимальной поддержкой своего окружения «продавил» реформу вопреки глухому сопротивлению подавляющего большинства помещиков. Которые попросту ничего не хотели менять. «Половинчатость» реформы - это было своего рода «подкупом» императором социальной базы режима, ради чего казне пришлось даже брать займы за границей. Эх, никогда у нас современники не любят реформаторов.

Автор прокламации, приводя в пример то, как все «правильно устроено» «в Европах», по сути, призывал крестьян к бунтам и неповиновению. Позже выяснилось, что вся история с прокламацией была чистой провокацией, авторство Чернышевского не было да конца доказано его обвинителями. Но за ним, как зарекомендовавшим себя вольнодумцем-публицистом, уже года за два до этого была установлена постоянная слежка.

Он имел неприятности по службе, а его статьи в журнале «Современник» – а также встречи в Лондоне с опальным Герценом - вызывали самые нехорошие подозрения и чувства властей. Прокламация была передана в переписанном виде провокатору Костомарову. Тот «слил» ее полиции, и Чернышевский оказался в Петропавловке. Это был не единственный повод для ареста: вторым было перехваченное полицией письмо одного из соратников к Герцену, где содержалось предложение издавать закрытый тогда на время «Современник» в Лондоне. В Лондоне!? Нет, это даже царь-реформатор стерпеть не мог.

Пока велось следствие, Чернышевский и написал свой роман. В котором облек свои политические воззрения в литературно-художественную форму, придав ей даже некоторые черты популярного тогда «авантюрного романа». Некоторые считают, что роман был написан как бы в ответ на тургеневские «Отцы и дети». Однако большинство исследователей эту версию не подтверждают. Общим у Тургенева и Чернышевского было лишь то, что оба – один западник-либерал, а другой основоположник русского народничества с его верой в русскую общину – писали о так называемых «новый людях». О которых вообще тогда многие писали.

Собственно, роман имел именно такой подзаголовок – «Из рассказов о новых людях». «Новые люди» - это так называемые разночинцы-демократы, в большом количестве появившиеся в те времена, когда начинавшееся бурное развитие промышленности и отмена крепостничества породили новые социальные категории населения. Как сейчас, скажем, постиндустриальное общество порождает всевозможных представителей «креативного класса» или «хипстеров».

Чернышевский, как и Тургенев, вглядывались в этих «новых людей», пытаясь угадать в них черты будущего светлого времени. Но если Тургенев своего Базарова скорее, как мне кажется, недолюбливает, то Чернышевский Рахметова, наверное, в душе боготворил.

И это снова «вечный» – еще один, правда, никем из «классиков» не доведенный до лаконичной формулировки соответствующего вопроса – камень преткновения всяких перемен в России. Где же взять для их осуществления тех идеальных людей (сегодня – управленцев), которые вопреки обывательской инерции, патриархальным вековым традициям и иждивенчеству двинули бы страну в светлое будущее? Да так, чтобы весь мир ахнул. А то, как цинично шутят теперь некоторые политики и чиновники, «народ у нас замечательный, а вот население подкачало». Мол, не хочет население никогда перемен под обещания, что они его в будущем осчастливят.

Во времена Чернышевского это вполне подтвердилось: когда народники массово пошли в народ, агитируя его за «истинную свободу», то их в массовом же порядке этот народ (население) сдавал полиции. И вот тогда уже появляется «бес» от Достоевского Петя Верховенский (прототипом которого послужил анархист Нечаев) с формулой «Железной рукой загоним человечество в счастье». Народники, разочаровавшись в народе, стали народовольцами и ударились в террор. Но Чернышевский уже этого по большей части не увидит. Он был сослан на каторгу, а потом в ссылку, освободился почти перед самой смертью. Его поклонники пытались пару раз устроить ему побег, но тщетно.

А сама рукопись романа попала в печать почти случайно. Тюремная цензура ее «проглядела», посчитав, что «авантюрный роман» совершенно не опасен. Рукопись попала к Некрасову, издававшему тогда журнал «Современник». По дороге он ее… потерял. Дал объявление, и через четыре дня ее принес ему домой какой-то бедный чиновник, нашедший ее на улице. Цензор «Современника» тоже проявил халатность и текст пропустил. Лишь когда он был напечатан и наделал шума среди вольнодумной молодежи, власти спохватились, повелев изъять тираж журнала. Но было уже поздно. Лишь после революции 1905 года и отмены цензуры в Росси он был издан отдельной книгой (до этого он издавался на разных языках за границей).

«Новых людей» будут искать уже потом социал-демократы, в том числе большевики. Лозунг Верховенского-Нечаева они по своему воплотят в жизнь, проведя 70-летний величайший социальный эксперимент в истории человечества. Ленин, кстати, романом Чернышевского восхищался и одну из своих значимых работ назвал ровно так же.

Ах, да, другие два вопроса русского революционного движения были такие: «Кто виноват?» и «С кем быть?». Их сформулировали, соответственно, в одноименных статьях Герцен и Ленин.

Вся «троица» вопросов и по сей день не теряет для нас своей актуальности. Мы все еще ищем ответы на них. Уже применительно к нашему времени.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции