Во мне распадается последний цезий-137. Период полураспада этого радионуклида — 30 лет. Ровно 30 лет прошло и со дня катастрофы на Чернобыльской АЭС, которая «наградила» не только меня, но и миллионы людей дозой радиации.

Весной 1986-го я оканчивал учебу в военном училище во Львове. Мы готовились к параду 1 Мая. Авария на АЭС под Киевом никого из нас тогда нисколечко не взволновала. Короткие газетные заметочки о «неполадках» — да кто их читал, когда на носу были госэкзамены?! А у меня еще и свадьба намечалась.

Оттарабанив парад, наш курс уехал в учебный центр.

Май был теплый. Шли тихие дожди, трава перла как угорелая, и мы дни напролет валялись на ней с конспектами. Решая задачу по ОМП (оружию массового поражения) на экзамене по тактике, я неверно рассчитал параметры заражения местности после подрыва противником ядерной мины. Полковник-экзаменатор сказал, что половина бойцов батальона, которым я «командовал», получила неприемлемые дозы облучения. «Гос» я сдал, а ядерные мины казались условными.

Отгуляв во Львове свадьбу, лейтенант Хохлов и его лейтенантша в июне поехали в отпуск через Киев. Киевские друзья сказали, что раз тогдашний глава Украины Щербицкий 1 мая привел на парад своих внуков, значит, не так все страшно.

Аукнулось стране. Два года назад бывший глава советского правительства Николай Рыжков сказал мне в интервью, что окончательно подкосили СССР три «черные дыры»: Чернобыль, землетрясение в Спитаке и антиалкогольная кампания. «Запад ни цента не дал, — рассказал Рыжков. — Только клеймили. А наши люди просились на устранение последствий добровольцами».

Развитая Япония после аварии на АЭС в Фукусиме фактически тихо ушла в себя. А у нас основной дозообразующий радионуклид чернобыльского следа, цезий-137, свой полураспад заканчивает. Заканчивается эпоха распада. Во всех смыслах.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции