Ровно 65 лет назад во Франции на английском языке вышел в свет роман Владимира Набокова «Лолита». Американские издатели не были морально готовы такое напечатать.

Эта история широко известна: четыре американских издательства отказали автору в публикации, и только одно парижское приняло рукопись. Французского издателя Мориса Жиродиа, по его собственному признанию, поразило, как Набоков, «безо всяких усилий смог перенести русскую литературную традицию в современную английскую прозу». Однако таких тонких знатоков Достоевского и Чехова (а возможно, даже и Гоголя), как он, среди тогдашней публики нашлось немного.

Советские люди моего поколения Набокова не любят. Для многих он так и остался автором одной книги. Читательский вкус у нас формировался в эпоху острого литературного дефицита. Вместо собраний сочинений с обстоятельным справочным аппаратом мы хватались за какие-то фрагменты, иногда толком ничего не зная об авторах. Среди них оказался и Набоков.

Ровно 65 лет назад во Франции на английском языке вышел в свет роман Владимира Набокова «Лолита» / Кадр из фильма «Лолита», киностудия Pathé, 1997

И, к сожалению, часто первым его текстом, который попадал нам в руки, оказывалась «Лолита». Мне повезло: до этой книги я успела прочесть «Машеньку», «Приглашение на казнь» и знала, что писатель большой и сюрпризы возможны. Но все равно читала через «не могу». И только десятью годами позже, кажется, я начала понимать замысел автора. Да, то чувство, которое Гумберт испытывает к Лолите, — подлинная любовь, за которую пришлось заплатить очень высокую цену: как первому человеку Адаму, ему пришлось шагнуть на «темную сторону» и много лет провести в аду самобичевания.

«Эротический роман», вернее, роман о страсти, самой запретной в ХХ веке, — только форма для авторской идеи. Об этом сказано миллион раз. Однако большинство людей и по сей день путают форму с содержанием. Подозревают писателя в распутных мыслишках, по умолчанию приписывая ему позицию Гумберта. К такому присоединению располагает подзаголовок «Исповедь белокожего вдовца», повествование от первого лица и многое другое.

Но мне кажется, Набоков скорее склонен присоединиться к Лолите. Не как к героине, а как к идее попранной невинности, поруганного детства, которое ассоциировалось у писателя со всем светлым, что есть в человеке. Ведь у самого Набокова детство было идеальным. Ему повезло вырасти в семье, о какой можно только мечтать. Тем глубже его сочувствие ко всем детям, у которых сложилось иначе. И знаете, я бы ни в коем случае не позволила своему ребенку-подростку начать знакомство с творчеством Набокова с «Лолиты».

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции