Граница России проходит у Бреста

Неудивительно, что градус риторики между внешними игроками крайне высок, и они обвиняют друг друга в стремлении чуть ли не оккупировать Белоруссию. Больше всего таких риторических стрел летит, естественно, в адрес России.

Но в чем же действительно российский интерес в Белоруссии? Исключительно в превращении республики в Белорусский федеральный округ РФ? Без сомнения, такой вариант в Москве рассматривают и, вероятно, будут даже пытаться реализовывать. На предстоящем саммите между Лукашенко и Путиным Батьке предложат наконец-то подписать так называемые «интеграционные карты» — тридцать документов, расписывающих углубление российско-белорусской интеграции в различных областях. Весьма возможно, что добавят и полусекретную 31-ю карту, предполагающую создание наднациональных институтов, а также единой валюты и эмиссионного центра.

Однако этот вариант — скорее программа-максимум. Тот, к которому нужно стремиться в стратегическом плане, но для исполнения которого необходимо реализовать ряд задач более тактического свойства. И таких задач у России две.

В чем же действительно российский интерес в Белоруссии? / Фото: mil.by / Минобороны Белоруссии

Первая — избежать гражданского противостояния и «украинизации» Белоруссии. Россия, по сути, является единственным из внешних игроков, который заинтересован в стабильной, успешной и развивающейся республике — без гражданских войн, переворотов, а также цветных или культурных революций. Не только потому, что белорусский народ является братским для российского (или даже частью российского), но и потому, что живем рядом. В Москве прекрасно понимают, что все проекты западных партнеров в Белоруссии (демократизация, вестернизация, русофобизация) являются лишь инструментами в их политике на российском направлении. Целью-минимум которой будет создание вдоль всех границ России цепи враждебных нам стран, а целью-максимум — Майдан на Красной площади. Ведь защищать свой суверенитет всегда проще и дешевле не на своих границах и не на своей территории, а на дальних рубежах. Как говорил в 1934 году бывший британский премьер-министр Стэнли Болдуин, «когда мы думаем об обороне Англии, мы больше не думаем об известняковых скалах Дувра. Мы думаем о Рейне. Там сегодня проходит наша граница». И российская граница в этом смысле проходит не у Смоленска, а у Бреста — даже если Белоруссия не войдет в состав России или не станет частью конфедерации под названием «Союзное Государство».

Вторая, но при этом не менее важная цель — сломать ту модель взаимоотношений между Россией и Лукашенко, которая существовала до августовских событий. Эта модель ни разу не напоминала ни симбиоз, ни какие-то братские отношения: речь шла о банальном нахлебничестве. Батька привык получать от Москвы средства для реализации «белорусского экономического чуда», но при этом взамен лишь произносил красивые слова. А если Москва смела просить в ответ реальных действий (например, того же углубления интеграции), то слова превращались в многочисленные претензии, возмущения и даже оскорбления. Апогеем этой политики стали обвинения во вмешательстве в белорусские выборы, а также взятие в заложники трех десятков российских чэвэкашников с последующим их выставлением на аукцион между Россией и Украиной.

Лукашенко проводил эту политику потому, что был уверен: Москва никуда не денется. Кремль побоится жестко поставить его на место, поскольку: а) он статусный союзник и б) если что, сможет примкнуть к Западу. Однако августовские события в Белоруссии обнулили белорусско-западные отношения, лишив Лукашенко геополитического маневра. В то же время Батьке стало ясно, что именно Москва является единственным партнером, готовым терпеть его власть и поддерживать в сложную минуту. Теперь же до Александра Григорьевича нужно донести, что за эту помощь нужно заплатить. Как минимум уважительным отношением. Но этого вряд ли будет достаточно.

Автор — доцент департамента массовых коммуникаций и медиабизнеса Финансового университета при правительстве РФ.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции