Карантин и экономика: три главные проблемы

Как известно из отчета ВТО, с 2014 года рост мировой экономики и торговли стал полностью коррелироваться, в то время как ранее их показатели могли отличаться. Это говорит о том, что разделение труда, а точнее, глобальные производственные цепочки достигли такого уровня, что производство одного товара осуществляется несколькими странами. К примеру, от трети до половины комплектующих некоторых моделей самолетов Boеing или Airbus производятся в России, а потому, к примеру, туристическая отрасль — это не только пляжный отдых, но и целые технологические отрасли мировой экономики. Такая же ситуация в автопроме, судостроении, производстве бытовой техники, сельском хозяйстве, энергетике и прочем. Наша страна встроена в эти глобальные цепочки, как и многие другие страны. Теперь они рвутся.

Пандемия создала и другую проблему. Мировая экономика страдает от шока спроса (у среднего класса падают реальные доходы): предприятия остаются незагруженными, а значит, вынуждены сокращать расходы, рабочую силу и выплаты дивидендов. Так наступает рецессия во всем мире. Однако всемирный карантин пошел еще дальше. Он разорвал не только производственные цепочки, но и цепочки поставок. Наступил шок предложения (некому производить и поставлять), что, по сути своей, беспрецедентный случай. Более того, на шок предложения накладывается ныне и шок спроса, так как без работы у людей нет денег на покупки.

До пандемии мир страдал от перепроизводства и сокращения покупательной способности среднего класса и как результат — от падения цен. Искусственная поддержка центробанков развитых стран привела в конечном счете к росту долгов правительств, корпоративного сектора и потребителей. Причина здесь в том, что деньги попадают в экономику через выкуп Центробанком долговых обязательств. Именно так выглядела мировая экономика в январе 2020 года.

Туристическая отрасль — это, как мы уже писали, не только керосин для самолетов и бензин для автобусов. Она тянет за собой производство транспортных средств, строительство инфраструктуры, аграрную промышленность и сферу услуг. Последняя позволяет миру торговать все больше, чтобы рост мировой экономики опережал ставки по долгам, за счет которых, собственно, все и растет. Россия в таком мире оказалась так же уязвима, как и все остальные основные экономики.

Перед нами три проблемы: карантин у нас, карантин в других странах и внешнеполитическая напряженность / Фото: pixabay.com

С другой стороны, малый и средний бизнес в России занимает явно меньшую долю в ВВП, чем в странах, где роль рынка имеет большее значение. За период первой самоизоляции безработица выросла до 15 процентов. По самым нескромным расчетам, доходила и до 20 процентов, хотя эта цифра спорная, поскольку современная экономика позволяет сохранить занятость даже в условиях самоизоляции. В основном рост безработицы стал результатом того, что пострадал именно малый и средний бизнес. Однако и зарплаты тех, кто сохранил рабочие места, упали. В целом широкие слои населения к концу лета недополучили около четверти доходов. Такая ситуация стала причиной сокращения среднего класса и роста числа людей, живущих за чертой бедности. Соответственно, несмотря на то что резервы стран и стабильность экономики в целом сохранены, второй карантин опаснее, потому что ныне запаса прочности меньше. Более того, в России еще до пандемии не был решен феномен бедных занятых.

Тут нужно вернуться к глобальной производственной цепочке. Стоит хотя бы одной крупной экономике закрыться на карантин, как это повлечет новое обострение всех экономических проблем в других странах. Например, приведет к падению выручки от экспорта сырья, а это около половины доходов бюджета России. Также мы пострадаем из-за сокращения экспорта товаров машиностроения, несмотря на то, что четверть из них экспортируется в страны СНГ, многие из которых вдобавок живут как раз за счет экспорта в Россию трудовых мигрантов.

Ситуацию ныне усложняет еще один фактор. Как известно, Банк России стал ориентироваться больше на внешнеполитические риски. Это говорит о том, что второй карантин будет накладываться на санкционное давление или военные действия вблизи российских границ. Так, ситуация в Белоруссии и боевые действия в Закавказье привели к падению курса российского рубля. Если ранее бюджетное правило и жесткая денежно-кредитная политика позволили выйти из кризиса 2014–2015 годов, то ныне население может не выдержать еще нескольких лет затягивания поясов.

Наконец, стоит сказать, что в условиях такого беспрецедентного давления на российскую экономику второй карантин откинет ее развитие на уровень начала нулевых. Вряд ли стоит ждать ее развала, однако накопленные компетенции и резервы за последние 20 лет, издержки которых легли на плечи простых россиян, сильно пострадают. То есть если за первый карантин население недополучило четверть своих доходов за полугодие, что было бы около 15 процентов за год, то второй карантин будет означать падение на четверть за весь год, что сильно ударит по производителям товаров и услуг. Восстановление экономики в свою очередь произойдет не к концу 2021 года, а только к 2022-му. Многие предприятия не выживут, а потому и безработица будет выше, чем летом этого года. Наконец, недополученные в бюджет налоги приведут к росту госдолга. Это будет означать, что в дальнейшем часть доходов будет идти не на развитие экономики, а на погашение долгов.

Что мы имеем в итоге? Перед нами три проблемы: карантин у нас, карантин в других странах и внешнеполитическая напряженность. Вряд ли Россия сможет решить второй вопрос, однако адекватный ответ на первую и третью угрозы сможет минимизировать ущерб 2020 года, который, впрочем, неизбежен даже при слабых карантинных ограничениях. Нам, как и всем другим странам, остается лишь надеяться на быстрое восстановление мировой экономики и скорейшее прекращение беспорядков.

Автор — научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при правительстве РФ.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции