Чем больше времени проходит с «мюнхенской речи» Владимира Путина, произнесенной им 14 лет назад в Германии на конференции по вопросам политики безопасности, тем очевиднее становится, что решающий поворот в отношениях с Западом произошел именно тогда. Впрочем, о ней сразу говорили как о предвестнице новой холодной войны.

В своей «мюнхенской речи» Путин рассуждал об однополярности мировой политики, о наступлении НАТО на Россию и меняющейся роли нашей страны на планете. С тех пор тезис о необходимости существования многополярного мира стал для нас едва ли не главной идеологической скрепой. Что в свою очередь предопределяет акцент на противодействии Америке. Желательно по всем фронтам, но главным образом — в военно-политическом и гуманитарном направлениях.

Европа в той речи тоже не была названа нашим другом. С тех пор мы взаимно отстранились еще сильнее. Возможно, этот процесс был неизбежен на фоне роста антизападных настроений российской политической элиты вне зависимости от кризиса на Украине, который, разумеется, его ускорил. Недавний приезд в Москву главы европейской дипломатии Жозепа Борреля (между прочим, это первый подобный визит за последние пять лет) фактически закончился провалом: Сергей Лавров в лицо сказал еврокомиссару, что ЕС — «ненадежный партнер». Это уже не дипломатия, а перепалка получается.

Ныне новый президент США Джо Байден попытается, конечно, собрать по кусочкам разметанный импульсивным Трампом альянс «евро-атлантической солидарности». «Угроза с Востока» во главе с могущественным Путиным будет использована в этом контексте как цементирующий материал. Однако стремление к унификации на Западе уже, кажется, необратимо угасло. Во-первых, Евросоюз терпит болезненные удары после Брекзита. Во-вторых, на фоне разгулявшейся пандемии отдельные государства вроде Венгрии и Польши своевольничают по части понимания «общеевропейских ценностей». В-третьих, оказалось, что «страшная и агрессивная» Россия — не такая уж и отсталая: сумела изобрести эффективную вакцину против китайской заразы. Экономика РФ, про которую, помнится, Обама говорил, что она лежит «в руинах», держит коронавирусный удар получше европейской и американской.

В общем, уже в 2007 году было понятно, что однополярности в полной мере не получается. Другой вопрос: что же вместо однополярного мира? Здесь и зарыта собака. Претензии, с которыми выступает Россия, — они и тогда расценивались, и сейчас воспринимаются как завышенные на фоне нашей скромной доли в мировом ВВП (не более двух процентов). Однако дело не только в процентах. Практика показала, что тот, кто первым выступает против сложившихся порядков, как это сделала Россия в 2014 году в отношении Украины и Крыма, тот подчас и выигрывает больше очков.

Последовавшая вскоре после Мюнхена «перезагрузка» в российско-американских отношениях долго не протянула. Сейчас наши отношения с США лежат на дне, но готовы и это дно пробить. Практически все соглашения о контроле над вооружениями похоронены. Исключением стало лишь недавнее автоматическое продление еще на пять лет договора СНВ-3.

Президент России Владимир Путин / Фото: Пресс-служба администрации президента РФ

Многие положения «мюнхенской речи» актуальны до сих пор, хотя отдельные геополитические обстоятельства изменились: БРИКС притормозил в своем становлении как новая точка экономического роста, он более не являет собой столь же перспективное объединение, как казалось десять лет назад. В силу разных причин, в том числе ценностных. Все же на одной «прагматике» в современном мире долгосрочные союзы не выстроишь.

Никакая напряженность на Ближнем Востоке более не поднимает нефтяные котировки. Рынок углеводородов стал рынком не продавцов, а покупателей, которые диктуют свои условия. Пандемия лишь усилила этот процесс. При этом на горизонте нескольких десятилетий замаячила перспектива отказа от углеводородной энергетики. Во всяком случае такая задача поставлена тем же Евросоюзом до середины века. Хочешь не хочешь, а нам придется слезать с «нефтяной иглы».

Нерешенность ряда обозначенных в 2007 году Путиным проблем вгоняет наши отношения с Западом в еще более крутое пике. В этом плане российская внешняя политика последовательна: без решения ряда принципиальных вопросов новой «перезагрузки» не будет. И не стоит преувеличивать влияние цен на нефть на позицию Кремля: он не прогнется. В феврале 2007 года цена на нефть близилась к отметке 100 долларов за баррель, а в 2020 году мир увидел отрицательные биржевые цены. И что? Ныне баррель вновь рвется к 60, однако рубль в значительной мере уже «отвязался» от нефти и чувствует себя относительно стабильно. В каком-то смысле мы, если не слезли с «нефтяной иглы», то чуток «приподнялись» с нее.

В международных отношениях со времен «мюнхенской речи» воцарился хаос. Вскоре после нее Путин уже не будет особенно выбирать выражения, обращаясь к «западным партнерам»: мол, посмотрите, что вы натворили, имея в виду разрушенный неуклюжими попытками экспорта демократии Ближний Восток. В противовес этому нам пришлось экспортировать в Сирию свои вооруженные силы для прекращения гражданской войны, инспирированной извне.

Кстати, о выражениях. «Мюнхенская речь» стала сенсацией: считалось, что Путин был слишком резок. Читая ее сегодня, стоит признать, что он был самой деликатностью в предупреждениях о том, что не надо бы дальше «заходить за флажки». Термин «наши западные партнеры» еще не имел в 2007 году такой издевательской коннотации, как сегодня.

— Односторонние, нелегитимные часто действия не решили ни одной проблемы… Они стали генератором новых человеческих трагедий и очагов напряженности… Войн, локальных и региональных конфликтов меньше не стало, — это было сказано, заметьте, до Украины, до гражданской войны в Сирии, до свержения Каддафи и вообще до начала «арабской весны», поначалу восторженно встреченной на Западе.

Попытки Путина указать на двойные стандарты в применении международного права не привели с тех пор к готовности ведущих держав договориться об общем знаменателе при решении кризисных проблем. В своей недавней речи в Давосе российский президент вновь призывал к единению мировых держав перед лицом новых угроз вроде той же пандемии. Однако, кажется, вновь не был услышан.

Призывать «задуматься над архитектурой международной безопасности» можно было в стиле «вопиющего в пустыне» и тогда, и сейчас. Наталкиваясь на твердолобое «Ялты-2» не будет», без вариантов. После Мюнхена казалось, что нашла решение иранская ядерная проблема, причем на принципах, близких к тем, которые тогда предлагала Москва. Однако Трамп «ядерную сделку» с Тегераном фактически разрушил.

В прошлом году Путин предложил странам — постоянным членам Совбеза ООН собраться вместе, чтобы выработать новые правила игры, которые могли бы предотвратить сползание к новым острым кризисам и тем более к мировой войне. Администрация США пытается сейчас подменить его идею созывом саммита неких «демократических держав». Это значит, без нас. Или против нас. Неудивительно.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции