Последнее искушение филателиста

Когда человек не такой, как все, когда ум в нем не для танцев, а для устройства себя, ему всего мало. Как правило, он одержим страстями. Например, страстью собирательства — наклеек, значков, пробок, машинок, почтовых марок... Марки! О, как вспомнились детство и первый редкий экземпляр из британских колоний, купленный на перемене за пятьдесят копеек!

Есть в Москве места, где как медом намазано неспокойным. Например, еще не так давно собирались коллекционеры стаями на Щелковском шоссе, неподалеку от вернисажа в Измайлове. И менялись марками, и продавали их друг другу, и завидовали до бесконечности. Вы зря, дамы, думаете, что филателия — это подростковая неприличная болезнь. У мальчиков проходит. А вот у побитых молью джентльменов с высшим техническим образованием — никогда. Знали бы вы, какие страсти кипят на их филателистских шабашах!

— Потому что, — учат они всякого туда входящего, — в марке важна форма, словно в человеке. Который человек увлеченный, тот точно знает, где какая зубцовка, какой растр и какие гашения. И центровка, особенно центровка!

Что это такое, дамы, вам знать необязательно. Но помните, что филателия — занятие небезопасное. Могут покалечить, если, например, у вас в кармане раритет, а у коллекционеров — пусто.

«Черный пенни» — первая в истории почтовая марка стандартного типа. Англия, 1840 год

Оно, конечно, городу спокойней, когда столичные одержимые филателисты не по улицам шастают, а собираются в строго отведенных местах и насильно к себе никого не затаскивают. Выпустят пар по выходным и разойдутся. Да и польза есть: служат приманкой для туристов, а мамаши детям их показывают, объясняя, что бывает, когда чрезмерно увлечешься. За аренду помещений, кстати, платят. Денежки берут с любопытных за вход на их собрания.

— Редкость, — шепчут они непосвященным, — не продавал бы, да нужда… Вы понимаете?

— Точно редкость? — пугаются иноземные посетители.

— А вот же заверка имеется! Видите, подпись эксперта на обороте? Хе-хе…

Эксперт сидит неподалеку. Не то чтобы заверяет не глядя. Скорее, считает, сколько платят и чем. К нему с фальшивой купюрой не подходи! И счастливые граждане других государств, не веря самим себе, что за каких-то триста долларов приобрели редчайшую марку раннего СССР (та по каталогам стоит целое состояние), плачут и смеются. И тут им, как бы расчувствовавшись, как бы махнув рукой на судьбу-индейку, — р-р-раз! — предложат серию, например, Папской области середины XIX века. Да их в Ватикане не сыщешь в таком-то состоянии!

Шлеп! Дело сделано. Неужели продавцу не жалко? Да что вы! Ему еще нарисуют. Потому люди увлеченные…

Одна беда. Смиренные с виду филателисты недолюбливают филокартистов — собирателей открыток. Это же как Столетняя война, как неприязнь Алой и Белой розы! Необъяснимая. Может, просто потому, что открытки легче подделывать?

* Пока текст готовился к публикации, пришла печальная весть: 27 апреля скончался Кахи Кавсадзе — актер, который и произносит знаменитую фразу «Хороший дом, хорошая жена...» в фильме «Белое солнце пустыни». 85 лет. Ковид. Редакция выражает свои соболезнования.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции