Зеленый город, вернись

Одна международная консалтинговая компания изучила 16 мегаполисов мира и выяснила, какие из них — самые уютные и комфортные. Исследование опирается на 155 научных критериев, а также на опросы 25 тысяч жителей всех городов из списка. И наша Златоглавая заняла в рейтинге почетное третье место, оставив позади все эти Сингапуры и Дубаи, которые так любят приводить в пример Москве критически настроенные блогеры. На самом деле лучше нас живется только лондонцам и ньюйоркцам.

Честно скажу: сердце радуется. Ведь в самом деле некоторыми преимуществами нашего города мы пользуемся, даже их не замечая. Гуляем по просторным зеленым бульварам, похожим на парки (таких бульваров нет даже в Париже), в любой момент можем сесть на общественный транспорт (и не бегаем по городу в поисках остановки, как бывает в иных населенных пунктах), иногда забываем застегнуть сумку в метро. Однажды я такой «трюк» проделала в Ницце и — моментально лишилась кошелька. Шустрые щипачи, которых успешно ловят у нас, в Европе — часть городской среды.

Фото: Алексей Орлов / Вечерняя Москва

«Здесь тебе не Москва», — назидательно говорили русские подруги, давно живущие во Франции. Но главная моя личная гордость в нашем городе-доме — это его окраины. Одно время среди урбанистов часто звучали опасения, будто Москве угрожает социальная сегрегация.

Мол, в центре обоснуется самое образованное и обеспеченное общество, а окраины превратятся в трущобы для бедного и неблагополучного населения. Пугали страшными словами «гетто» и «фавела». Но пока никаких ужасных метаморфоз, по счастью, не произошло: подавляющее большинство «спальных районов» — по-прежнему украшение нашей столицы. Ну где, в каком мегаполисе мира, житель выходит из подъезда и сразу оказывается практически в парковой зоне — под сенью лип, кленов, осин, рябин? Кругом птички летают и чирикают. Белку даже можно покормить. Весной они особенно доверчивые.

Однако в последнее время наблюдаю тревожную тенденцию: наши некогда такие «лесные» дворы стали «лысеть».

Процесс этот, на первый взгляд, небыстрый и незаметный.

Но мне как собаководу, который регулярно «обходит дозором» окрестности своей девятиэтажки в радиусе пяти километров, это очень бросается в глаза.

Значительная часть дендрофлоры в нашем Северном округе высаживалась в 60-е, когда на месте сельских поселений воздвиглась городская застройка и деревни присоединялись к Москве. Но много сохранилось и «пожилой» растительности, с «подмосковного периода». Теперь деревья совсем состарились — скрипят, качаются, роняют сухие ветки. Автомобилисты боятся ставить машины во дворах. После каждого грозового ливня раздаются тоскливые звуки электропилы: коммунальщики удаляют «останки» очередного рухнувшего «старожила». В общем, хозяйственные службы упрекнуть не в чем: древесный мусор они убирают исправно. Только вот на месте погибших исполинов ничего нового не является — ни березки, ни сосенки, ни хотя бы кустика.

На открытых пространствах, не защищенных раскидистыми кронами, в жару выгорает трава. Так и стоят наши дворы, плешивеют потихоньку. Больно на это смотреть.

И главное — в голову лезут всякие зловещие мысли. Например, «теория разбитых окон». Вкратце суть ее такая: если в здании разбить одно окно и не заменить стекол, то вскоре все стекла в доме будут перебиты. Одно небольшое безобразие влечет за собой грандиозную разруху. Авторы этой теории, социологи Джеймс Уилсон и Джордж Келлинг, — авторитетные люди, им можно доверять. Очень не хотелось бы однажды выйти из дома на пыльный двор без единого деревца, усыпанный окурками и пивными бутылками, и осознать, что ты живешь в гетто.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции