Ведьма разгромила дом писателей за то, что мастеру не дали там по-настоящему хорошую квартиру

Роман завязался быстро, но два года протекал подпольно. Елена Сергеевна приходила тайком к своему возлюбленному — правда, не в подвал, а в квартиру на Пироговской. Перепечатывала под диктовку Булгакова «Кабалу святош». Писатель делился с ней самым сокровенным, в том числе мечтой об отъезде за границу. Елена Сергеевна помогала разносить советским государственным деятелям письмо Булгакова, в котором он просил выслать его из страны.

18 апреля 1930 года, в Страстную пятницу, в квартире на Большой Пироговской зазвонил телефон. Булгакова позвал к телефону Сталин. «Что — мы вам очень надоели?» — спросил вождь.

— Я очень много думал в последнее время — может ли русский писатель жить вне родины. И мне кажется, что не может, — ответил растерявшийся Булгаков.

— Вы правы. Я тоже так думаю.

Брак с Еленой Сергеевной писатель заключил 4 октября 1932 года. Она с сыном Сережей переехала к нему на Пироговскую (вторая жена Булгакова, Любовь Евгеньевна, нашла себе отдельное жилье). Но Булгаков хотел сменить квартиру: он устал жить на первом этаже, где некуда была спрятаться от трамвайного шума и сырости и где ему составляли компанию «бронхит, ревматизм и черненькая дамочка — Нейростения» (т.е. неврастения).

18 февраля 1934 года Булгаковы с облегчением въехали в квартиру № 44 в кооперативном писательском доме на улице Фурманова (сейчас — Нащокинский переулок), 3–5. Театральные дела к тому времени наладились, и Булгаковы жили на широкую ногу: держали домработницу, бонну (воспитательницу) для маленького Сережи, задавали роскошные поздние ужины для своих богемных знакомых. Не все знали, что автор «Дней Турбиных», с его обостренным отношением к домашнему уюту, поддерживал этот высокий жизненный стандарт ценой больших усилий. Елена Сергеевна 9 декабря 1937 года доверила дневнику свою радость от того, что они получили деньги по договору с Вахтанговским театром за инсценировку «Дон Кихота»: «А то просто не знали, как жить дальше. Расходы огромные, поступления небольшие».

При этом Булгаков, что называется, не останавливался на достигнутом. Всего через полгода после заселения квартира потеряла для него свое очарование. Как профессор Преображенский, даже во время острейшего жилищного кризиса он не отказался бы получить еще одну комнату — «под библиотеку». Осенью 1935 года он обратился с письмом к секретарю Союза советских писателей: «Проживая в настоящее время с женою и пасынком 9 лет в надстроенном доме Советского писателя (Нащокинский пер., № 3), известном на всю Москву дурным качеством своей стройки и, в частности, чудовищной слышимостью из этажа в этаж, в квартире из трех комнат, я не имею возможности работать нормально, так как у меня нет отдельной комнаты. Ввиду этого, а также потому, что у моей жены порок сердца (а мы живем слишком высоко), я обратился в правление <…> с просьбою о том, чтобы мне <…> предоставили четырехкомнатную во вновь строящемся доме в Лаврушинском переулке, по возможности, не высоко».

Просьба была отклонена. Неслучайно именно этот восьмиэтажный дом (Лаврушинский переулок, 17) потом был изображен в «Мастере и Маргарите» как «Дом Драмлита», только в романе он перенесен в Кривоарбатский переулок.

Маргарита устроила погром там, где автору жить не довелось… Квартира в Нащокинском стала последним адресом Булгакова. 10 марта 1940 года он скончался от наследственного заболевания почек. Похоронен писатель на Новодевичьем кладбище, на его могиле по ходатайству вдовы был установлен камень, прозванный «голгофой», который ранее лежал на могиле Гоголя.