Ветеран Александр Хоменко: До сих пор снится ад на Миусе

29 апреля 100-летний юбилей отметит старейший работник столичного Стройкомплекса, генерал-лейтенант ГРУ Александр Хоменко.

— Александр Андреевич, как случилось, что вы из кадрового военного переквалифицировались в строители?

— Путь был окольный. В июне 1941 года, в 18 лет, я, курсант Кременчугского авиационного училища, был назначен штурманом тяжелого бомбардировщика. Во втором же вылете был сбит, дотянул до своих. А так как в первые часы войны огромное количество нашей авиации было уничтожено еще на аэродромах, пошел в пехоту, окончив ускоренный курс пехотного училища. Так и прошагал всю войну с «царицей полей», от лейтенанта до майора.

В 1948 году окончил Военную академию им. М. В. Фрунзе. В 1952 году — Военно-дипломатическую академию Советской армии, о существовании которой нам в то время не рекомендовалось даже упоминать. И преподаватели, и слушатели ее шутливо называли «Консерваторией». Около 40 лет прослужил в Главном разведывательном управлении Генштаба. Как в центральном аппарате, так и на военно-дипломатической работе за рубежом. Был начальником факультета «Консерватории», работал в Государственном комитете по радио- и телевещанию СССР. А весной 1989 года Владимир Иосифович Ресин, тогда глава Мосстройкомитета, предложил мне возглавить отдел внешних связей Главмосстроя. Затем, когда он стал первым заммэра Москвы, я более 15 лет проработал его советником. Сегодня являюсь его помощником на общественных началах по Госдуме и советником заммэра Москвы Андрея Юрьевича Бочкарева.

— Почему вы в своих биографических книгах много внимания уделяете событиям Великой Отечественной войны?

— Не зря говорят, история ничему не учит, а только наказывает за невыученные уроки. Для меня практически все окружающие — молодежь. Ушли из жизни даже дети времен Второй мировой, которые вместе со взрослыми пережили бомбежки, а осиротев, рано повзрослели, взвалив на свои плечи все тяготы мирной послевоенной жизни. И я вижу, как «невыученные уроки» привели к СВО. Сегодня, спустя 80 лет, правнуки наших воинов-освободителей Донбасса прячутся в подвалах и бомбоубежищах, а правнуки приспешников Бандеры вновь воюют с Россией.

Общество приближается к пику своего раскола. Мне, как участнику Второй мировой войны, просто нельзя молчать. Ведь нас, непосредственных свидетелей, становится все меньше и меньше. Я вижу также, как российский народ поднимается на защиту Родины, как сегодня в ряды Российской армии вступают новые воины, появляются новые Герои России.

— Что вы думаете о попытках фальсифицировать историю?

— Мне от этого одновременно и больно, и очень противно. Словно фальсификаторы измазали грязью мою жизнь. Не так давно с ужасом узнал, что в некоторых наших учебниках по истории Сталинградская битва не упоминалась вообще, зато «второй фронт» расписан прекрасно.

А в итоге оппозиция относит закон против «реабилитации нацизма», законы о борьбе с экстремизмом, запрет отождествлять роль СССР и нацистской Германии в войне к законам, которые якобы подавляют свободу выражения мнений. Но налицо намеренное искажение. Желание переписать историю так, чтобы в своих политических целях представить правых неправыми, а добро назвать злом, с новой силой проявилось у наших «заклятых партнеров» практически сразу после Победы. Ряд стран во главе с США раскрыли свои объятия беглым нацистам, дали им возможность работать против нашего государства. Поначалу втайне, а потом и явно. И, к сожалению, в этой «большой игре» были задействованы и предатели внутри страны.

— Что, по-вашему, нужно рассказывать детям об истории?

— Чрезвычайно важно рассказывать в доступной форме школьникам и даже дошкольникам о военной истории России, великих полководцах и легендарных героях нашей страны. Слава богу, сейчас много пишут про Великую Отечественную войну, раскрывая исторические факты, которые ранее были засекречены.

— Вы прошли всю войну... Какой бой чаще всего вспоминаете?

— Мне часто снится ад, в котором я побывал при проломе «Стального пояса» на реке Миус в июле 1943 года. От нашего трехтысячного полка там осталось всего 300 человек. Миус… это было что-то запредельное: тридцать километров в глубину дот на дзоте.

Все соединено ходами, переплетено колючкой, напичкано минами. Моему же полку поставлена задача овладеть высотой 136,0, до сих пор помню ее название — «Черный ворон».

Несколько суток было не разобрать, день или ночь: все в кровавом зареве, все тонет в грохоте взрывов. Горело все, что может гореть. Мы, наступающие, перемешались с обороняющимися. Для обеих сторон это было действительно безумие. Но у наших бойцов страха не было. Просто каждый лично хотел увидеть нашу победу над общим врагом.

— Что вы думаете о происходящем сейчас на Украине?

— Решение о начале операции было чрезвычайно трудным, но президентом России двигала ответственность не только за судьбу нынешнего поколения россиян, но и за их потомков. Как и за украинцев, нынешних и будущих. Да и судьбу всего мира, в конечном счете.

У меня же отец — украинец, «хохол щирый», как иногда называла его в сердцах моя мама-армянка. Так вот ему было бы больно узнать, что солдаты двух братских народов станут стрелять друг в друга. Но национализм — штука страшная. У меня сердце сжималось от боли, когда показывали кадры из моей родной Одессы, когда там, в Доме профсоюзов, заживо сжигали людей. Когда я смотрю, фактически в прямом эфире, как будто ожившие кадры кинохроники времен моей молодости. Я уже давно человек мирной профессии. Но уверен, что и нынешняя молодежь, та, что призвана защищать страну, готова исполнить свой долг до конца. Как исполнили его мы.

ДОСЬЕ

Александр Андреевич Хоменко прошел всю Великую Отечественную войну, в ее окопах стал 13-м по счету командиром Ростовского и Берлинского полка. Награжден двенадцатью орденами. Из всех наград ветерану дорога первая — медаль «За отвагу», врученная ему на фронте в 1942 году. Около 40 лет он служил в одной из самых засекреченных структур СССР — ГРУ.