Выходят на линию боевого соприкосновения: что происходит с нормами русского языка

Каждый судьбоносный поворот в жизни общества оживляет дискуссию о состоянии языка. Язык как бы выходит на линию боевого соприкосновения с враждебными силами, расправляет под бронежилетом плечи, грозно всматривается вдаль. О новых смыслах, о проблемах, которые существуют сегодня, о перспективах сохранения и развития русского языка рассуждает писатель, главный редактор «Роман-газеты» Юрий Козлов.

В годы Великой Отечественной войны русский язык вскипал благородной яростью в песне «Вставай, страна огромная!», учил бойцов житейской военной науке поэмой «Василий Теркин», пробуждал любовь, веру, надежду стихотворением «Жди меня, и я вернусь». Патриотическая лирика Великой Отечественной войны вошла в сокровищницу русской литературы.

Когда в 1914 году началась Первая мировая война, многие русские поэты тоже откликнулись на это событие, но выдающихся (чтобы народ пел как песни) стихов, никто, за исключением Николая Гумилева, не сочинил. Напротив, русская поэзия того времени быстро стала антивоенной. Достаточно вспомнить стихотворение Николая Бальмонта о Николае II, которого поэт пророчески назвал «Последним»: «Ты грязный негодяй с кровавыми руками, ты зажиматель ртов, ты пробиватель лбов...». Поэт таким образом выразил отношение народа к империалистической войне, за которой последовали революции и крах тысячелетней России.

В начале пятидесятых годов вопросами русского языка озаботился сам Сталин, остро ощущавший происходившие в мире изменения. Он высказал немало здравых идей о роли и месте языка в жизни общества в знаменитой работе «Марксизм и языкознание». Мыслям людей, по мнению Сталина, необходима «материальная языковая оболочка». Деградация языка, полагал он, способна внести анархию в жизнь общества и даже создать угрозу его распада». Воистину, язык — живая тень народа. Когда народ полон сил и надежд, его речь расцветает, как весенний луг, куда приходят пастись священные коровы новых смыслов. Когда народ устает, теряет волю и энергию, язык сохнет, колется, как сорняк.

В свое время Пушкин совершил настоящую революцию в русском языке, приобщив национальную литературу к общечеловеческим философским и гуманитарным ценностям. Воспитанный на французском языке, он открыл своим образованным соотечественникам красоту и глубину природного русского языка. Пушкин на многие годы вперед заложил «матрицы» (нормы) литературного русского языка в поэзии, прозе, публицистике, эпиграммах, критических статьях и философских эссе. Судьба одарила дружбой с Пушкиным подвижника русского языка — Владимира Даля, автора «Толкового словаря живого великорусского языка» (1861–1868) и «Пословиц русского народа» (1862). Из открытого им (200 тысяч слов и 30 тысяч пословиц) «сундука с сокровищами» (так назвал будущий словарь Пушкин, когда Даль поделился с ним своим замыслом) черпали идеи и образы лучшие представители русской культуры.

Великая русская литература наследовала традиции Пушкина. Гоголь, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Чехов, Горький сделали русский язык одним из ведущих в мировой культуре. Даже попытки футуристов, акмеистов, имажинистов и прочих новаторов «сбросить Пушкина с корабля современности» пошли на пользу русскому языку, существенно раздвинув его рамки в двадцатые-тридцатые годы прошлого века.

В истории России насчитываются три крупные реформы русского языка. Первая — при Петре Первом, когда была утверждена новая гражданская азбука и определен печатный шрифт. Вторая связана с именем Ломоносова, написавшего в 1748 году учебник по риторике, а в 1755-м составившего первую русскую научную грамматику. Третья состоялась в 1917– 1918 годах, когда были значительно упрощены грамматика, орфография и правила написания многих слов. Ряд известных деятелей культуры, к примеру Иван Бунин, ее не принял, продолжая использовать прежнюю орфографию.

В двадцатые годы знаменитый ученый Чижевский писал, что «русский язык объят пожаром». Возможно, он имел в виду идею наркома просвещения Луначарского перевести русский язык на латиницу. К счастью, этот (в рамках подготовки мировой пролетарской революции) проект осуществлен не был. Латиница попала в Россию через 70 лет (когда распался СССР).

Сегодня состояние русского языка вызывает обоснованную тревогу у всех, кому дорога отечественная словесность. Сокращается число его носителей, язык теряет краски, образность, точность, одним словом, утрачивает свои позиции в мире. Расплываются, не в лучшую сторону видоизменяются его официально признанные нормы. В советские времена дикторы на радио и телевидении отличались безукоризненной грамотностью. Это считалось профессиональной обязанностью. Сегодня подобное отношение к языку (я бы назвал его гигиеной или периодической диспансеризацией) осталось в прошлом. Язык оставлен на произвол судьбы. Причин тому много. Это и негативное воздействие так называемой культурной глобализации, и снижение уровня его преподавания в школах, и навязчивая (под видом моды) пропаганда, в основном через сетевые структуры, отказа от общепризнанных языковых норм.

В российском интернете язык вообще функционирует по особым законам и правилам, как «скоростной» способ передачи СМС-сообщений и электронной почты. Все чаще слова заменяют символы, пополняемые невидимыми сетевыми модераторами. Не способствует развитию языка и растущее число регистрирующихся в нашей стране иностранцев, в основном из стран Центральной Азии. Они не усердствуют в изучении русского языка, создавая на территории России закрытые социальные анклавы, вытесняя из мест своего проживания русский язык. Искореняется он и в просвещенной толерантной Европе. Во многих странах говорить в присутственных местах на русском стало небезопасно, кое-где даже вывесили предупреждения: «Русские нежелательны».

Максимальное количество людей, владевших русским языком, было зафиксировано статистикой в конце 1980-х годов — около 350 миллионов человек. 290 миллионов из них тогда проживали на территории Советского Союза, где он имел статус государственного. Сегодня русский язык занимает лишь десятую строчку в рейтинге языков по числу говорящих. Он уступает английскому (более 1,5 миллиарда), китайскому (1,4 миллиарда), хинди (650 миллионов), испанскому (521 миллион), арабскому (370 миллионов) и даже французскому.

К 2050 году, при сохранении негативных тенденций, число говорящих на русском языке снизится, по прогнозам, до 130 миллионов человек.

Сильно сдал наш язык и в литературе. В советское время Василий Белов, Виктор Астафьев, Виктор Лихоносов, Евгений Носов, Юрий Казаков, Владимир Личутин, другие талантливые писатели творили язык, работали со словом, как плотники, возводя «без гвоздя» прекрасные литературные строения.

В постсоветское время язык упростился, сделался в художественном плане безликим. В литературу хлынули матерщина и пошлость. Низменные человеческие инстинкты, патологические стремления превратились в сюжетную основу.

Молодые писатели учились работе со словом не у русских классиков, а по детективам, эротическим романам, книгам о вампирах и маньяках. Язык современной русской прозы утратил традиции и национальные особенности, приблизился к сетевому, сделался бесцветным, техническим.

Не отразился пока на языке и провозглашенный руководством страны разворот страны с Запада на Восток. Русская устная и литературная речь черпает новые смысловые конструкции исключительно из языка обобщенных «англосаксов ». Термин, кстати, по нормам русского языка не представляется удачным из-за смешения в нем этнического (изначально нейтрального, научного) и политического (с негативным подтекстом) смыслов. Интернет буквально расцвел новыми словами: «буллинг», «гендер», «кейс», «кластер», «коллаборация», «коуч», «лайфхак», «нарратив», «триггер», «хайп», «пранкер», харассмент. Появляются абсолютно непроизносимые слова, к примеру «думскроллинг» — устоявшаяся привычка к постоянному просмотру в новостных лентах сообщений негативного характера. Затесалось в «англосаксонскую» компанию и единственное немецкое (чем не свидетельство снижения значения и влияния Германии в современном мире?) слово — «гештальт». Впрочем, слова и обороты-уродцы обильно произрастают и на отечественной языковой почве: «борцун», «либераст», «вкусняшка», «я вас услышал», «по ходу», «на районе», «от слова «совсем», «по чесноку».

Все это можно охарактеризовать как утрату русским языком суверенитета и иммунитета. Мы живем в эпоху спрямления и хаотизации смыслов посредством новых информационных технологий, воздействующих на человеческие эмоции. Этот процесс можно определить как биологическую примитивизацию потребителя информации. «Материальная языковая оболочка человеческой мысли» предельно истончилась, утратила защитные функции.

Но не все «без перемен» на языковом фронте. Если верить данным социологического опроса ВЦИОМа, более половины жителей России избегают использовать в своей речи иностранные слова. Проще всего (и патриотичнее) прокомментировать результаты этого опроса так: русский язык остается великим и могучим; говорящие на нем соотечественники выступают за его природную чистоту. Но можно и так: многие люди не используют иностранные слова просто потому, что не понимают их смысла.

Какое на дворе время, такие и проблемы у языка. В шестидесятые годы весь мир усвоил русское слово «спутник». Это был взлет советской цивилизации. В девяностые — «перестройка». Это было ее падение. Дальше — «думскроллинг » с «гештальтом». Сегодня Россия, как говорят на телевизионных политических токшоу, приступила к приобщению окружающего, большей частью недружественного мира к новым смыслам и подзабытым европейской цивилизацией традиционным духовным ценностями.

Народ-языкотворец погрузился в осмысление того, что происходит со страной и каждым из нас. Пока это ощущение первичного прикосновения к событию, смысл и суть которого проявится и получит взвешенную оценку только в будущем, когда откроются истинные причины того, что сегодня многие, возможно, преждевременно называют цивилизационным поворотом, превращением России в «Третий Рим», предъявивший человечеству новый проект справедливого, безопасного и честного мироустройства. В России появились герои, психологию, взгляды которых еще предстоит осмыслить литературе, и это непременно получит отражение в русском языке как «на выпуклой поверхности оптического стекла». Когда-то Тургенев противопоставлял «всему тому, что происходит дома» великий и могучий литературный русский язык. Сегодня противопоставлять русский язык приходится «всему тому, что происходит в мире». Выдюжит ли?

В век информационных технологий нормы языка становятся категориями виртуальными, условными. Живая речь управленцев, «лидеров общественного мнения», политологов, государственных мужей часто воспринимается слушателями в отрыве от произносимых ими слов, на эмоциях, которые рождает многолетний опыт взаимоотношений народа и власти. Как писал один современный поэт: «Порядок слов не может быть нарушен, а буквосочетания вливаются в распахнутые души». Народная память архивирует образы вождей по их речам: немногословную жесткую логичность Сталина; псевдонародную удаль и дурную размашистость Хрущева; невыразительные (по бумажке) выступления Брежнева; угрюмо недоверчивые («не скажу даже: по секрету») редкие выходы на публику Андропова; невесомые речи Черненко; разливанное (с «начать» и «углубить») мутное словесное море Горбачева; мрачные, с угрюмым подтекстом («не так сели!») слова Ельцина.

Истинной и неотменяемой нормой языка является не только грамотность, правильно расставленные ударения, стилистическая ясность, но и содержащаяся в словах правда. Она-то и есть та самая «Кощеева игла», которую не сломать никаким реформаторам. Очень любопытно проследить, как это преломляется в общении абонентов с телефонными мошенниками, в совершенстве освоившими грозный государственный — полиция, прокуратура, Следственный комитет, ФСБ и т.д. — стиль общения. Его слова воспринимаются как понуждение к действию, которое предписано свыше. Человек не хочет, но подчиняется. Это свидетельствует, что мошенники, точнее те, кто дает им инструкции, прекрасно понимают глубинную суть взаимоотношений власти и общества и знают, как это использовать в своих интересах.

Русский язык сегодня можно уподобить богатырю на распутье с картины Васнецова. Направо — сплошные иностранные заимствования. Прямо — ломающий привычные слова и смыслы интернет, мутирующий в оторванный от традиций сленг. Налево — массовая коммерческая культура, не способная выразить ни глубоких переживаний, ни красоты человеческих чувств. Назад — но куда? Поисками пути, желательно по государственным программам развития и сохранения русского языка, должны заняться специалисты из сохранившихся профильных академических институтов и научная филологическая общественность.

Язык всегда спасала литература. Сегодня, однако, писательское мастерство зачастую выступает как подсобная сила в преломлении классической русской литературной традиции с ее вниманием к «маленькому» человеку, стремлением соотнести его образ и личность с проблемами мироздания. «Сделанность» (по установленным параметрам) превратилась в норму литературной жизни. С помощью этой «сделанности» все последние годы ломалось сознание читателя, точнее, воспитывался новый читатель, реагирующий не на содержание произведения и качество литературного языка, а на организованный информационный шум вокруг этого произведения. Именно этот «белый» или «черный» (по ситуации) шум и был основой «сделанности» многих текстов, объявленных популярными и востребованными, несмотря на вопиющую неграмотность их авторов. Внимание государства к состоянию и развитию языка — верный показатель его адекватности, стремления к гармонии с обществом.

Чем сильнее и увереннее в своем будущем страна, тем больше она заботится о том, чтобы пространство распространения ее языка не сокращалось, а увеличивалось, а сам язык развивался. Доминирование того или иного языка в мире (когда-то латынь, позже французский, испанский, немецкий, потом — и надолго — английский) означает культурное, экономическое и, если угодно, цивилизационное доминирование его носителей. Хочется верить, что русский язык рано или поздно займет (отстоит) достойную позицию в мире. Язык жив, пока жив народ.