За Украину воюют обманутые люди: музыкант Вадим Степанцов — о братстве, СВО и инстинкте самосохранения

Поэту, музыканту, лидеру группы «Бахыт-Компот» Вадиму Степанцову 9 сентября исполнилось 63 года. Его песни «Аллилуйя», «На русском обугленном танке», «Поселок Иерусалим» поют за ленточкой, в госпиталях и на концертах. «Вечерняя Москва» пообщалась с артистом.

— Вадим, день рождения привыкли встречать на сцене?

— Это стало уже хорошей традицией. Хотя с годами ощущения меняются, концерт — всегда драйв. Ты находишься в компании людей независимо от того, сколько человек пришло, ты пребываешь в постоянном диалоге, в конце концов сливаешься с теми, кто в зале, в одну семью. Так что я благодарен судьбе.

— Ваша песня «Аллилуйя» написана в 2014 году, как только на Донецк и Луганск посыпались первые снаряды. В видеоклипе показаны кадры реальной жизни?

— Да. Снимались не актеры, а жители — старики, ополченцы, молодежь. «Бахыт-Компот» первым создал клип на тему войны на Донбассе. Последствия обстрелов под Луганском снимал мой товарищ, оператор. У меня тогда были запланированы концерты, поехать не получилось. В первый раз в Донецке я оказался в мае 2015 года. До 2014 года у меня одна из бабушек там жила. Незадолго до начала всех этих событий она умерла. Ей было 95 лет. Слава богу, не слышала снарядов. Я не смог приехать на ее похороны из-за закона, запрещающего россиянам от 16 до 60 лет въезжать на Украину. Хоронила ее моя тетя из Греции. А сразу после похорон в центр Донецка полетели украинские снаряды. На могилу я так и не попал, потому что она в серой зоне, где до сих пор ведутся боевые действия.

— Какие впечатления оставил Донецк в 2015 году?

— Мы приезжали с выступлениями ко Дню города или Дню шахтера, по случаю других праздников. Тогда еще Донецк жил достаточно мирно. Виднелись выщерблины в домах, были заделы в дорожном покрытии. А в районе 2-й площадки (микрорайон Донецка. — «Вечерняя Москва»), ближе к линии, куда мы выезжали, остались и жили только бабульки, которым некуда было бежать. И их городские власти поддерживали — привозили продукты, еду, одежду. Там, в бетонных стенах бывшей школы и в фабричной зоне, зияли огромные дыры от снарядов, через которые можно было разглядеть позиции украинцев. Когда я попытался это сделать, бывший мэр Донецка Игорь Мартынов пальчиком пригрозил: мол, сильно не вертись, а то снайперы кругом.

— Как воспринимала концерты публика?

С энтузиазмом. Каждого, кто находил в себе мужество приехать, встречали как друга, товарища, вестника с большой земли. Нам брали билеты, мы летели самолетом в Ростов, оттуда уже на автобусах через КПП в Донецк. Не раз с Иосифом Кобзоном там встречались. Последняя моя поездка состоялась перед пандемией. Сейчас регулярно выступаем по госпиталям, общаемся с ребятами.

Есть подшефный госпиталь — имени Вишневского (3-й Центральный военный клинический госпиталь имени А. А. Вишневского» МО РФ. — «Вечерняя Москва»).

— Многие бойцы, восстановившись после ранений, вновь стремятся вернуться за ленточку...

— Да. Ребята находят там концентрат всего лучшего, что есть в русском человеке, солдате. В обыденной жизни это разжижено. А там все на пределе: и дружба, и чувство плеча. Возникает чувство, что дом там.

— Вы согласны, что Запад развел два братских славянских народа?

— Ошибочно говорить: два народа. По сути, развели русских, проживающих здесь, и русских, проживающих там. Только им там мозги так «перепрошили», что они уже не воспринимают нас как братьев. Они употребляют такие слова, как «русня», «руснявый», «рашисты». Это страшно. Двух народов нет. Народ один. Воюют русские против русских. А «галицаи» (галичане) не очень хотят воевать. А если воюют, то в заградотрядах типа «Торнадо» и «Айдар». В основном там воюют нелюди и обманутые, запуганные, запутанные люди, которых просто сгоняют плеткой на фронт, а сзади ставят заградотряды. На той стороне война идет до последнего украинца.

— Высказывая свои взгляды, чувствуете в себе спокойствие и уверенность в нашей правоте? А как насчет инстинкта самосохранения?

— У меня нет за границей недвижимости, стабильных и крепких заработков, в том числе от концертов. Мне терять нечего. Мои музыканты большей частью работают на других, более приземленных, работах, а основной доход имеют не от концертных выступлений. Так что я человек совершенно независимый и могу себе позволить идти рогом против тусовки.

— Некоторое время вы работали на Украине. Ниточки остались?

— Была студийная работа в Николаеве, я проводил там много времени. Сначала это была студия Кима Брейтбурга (автор песен «Голубая луна», «Необыкновенная», «5 минут». — «Вечерняя Москва»). Потом он переехал в Москву, а связи остались. Вплоть до 2013 года я там записывал треки, альбомы — с разными музыкантами. Но чем дальше развивалась ситуация на Украине, тем опаснее было туда писать. Можно ведь невольно навлечь беду на человека, с которым общаешься. Так что я все связи обрубил. Тем более сейчас там прифронтовая линия. Те, кто мне помогал записывать песни, после майдана сразу уехали в Крым.

— Последняя ваша работа — «Лорелея» — гораздо лиричнее, чем хулиганская «Девушка по имени Бибигюль» из ранних. Что случилось?

— Повзрослел. Как у Мандельштама: «Россия, Лета, Лорелея». (стихотворение «Декабрист». — «Вечерняя Москва»). Это точка русского интеллигентного кода. Текст написал мой бельгийский друг Валерий Двойников. Он родился и вырос в Бельгии и пишет на французском под псевдонимом Жорж Иреваль. Проповедует на Западе любовь к России и русской культуре, подвергается гонениям.

— А на главную роль в клипе Антона Шагина долго уговаривали?

— Мы познакомились на фестивале в Воронеже. Он был ведущим. Антон Шагин из тех редких актеров, который не капитулянт, не «убегант». В рок-н-ролльной, актерской тусовке таких единицы. Встретившись с ним, понял: уговаривать и не надо. Клип снимали на крыше небоскреба. Стояла поздняя осень, был очень холодный ветреный день. Но светило солнце, и, хотя все замерзли, сердце ликовало.

ДОСЬЕ

Фактически Вадим Степанцов родился 9 сентября 1960 года в Донецке. Но свидетельство о рождении родители получили в Туле, которая и указана местом рождения. В Туле Вадим и вырос. После школы поступил в Московский технологический институт мясной и молочной промышленности. Ушел после 2-го курса. В 1983 году поступил в Литературный институт им. А. М. Горького на курс Льва Ошанина. Окончив с отличием институт, публикуется в журналах, в том числе в «Новом мире». В 1989-м организовал рок-группу «Бахыт-Компот».

Коротко о главном

— Что к вам пришло раньше — музыка или стихи?

— В околомузыкальную среду я попал профессиональным поэтом, а потом стал музыкантом. В школе начал писать. Но собирался поступать в МГУ на географический факультет. Отговорила сестра приятеля: «Ты мечтаешь стать путешественником, но белых пятен на Земле не осталось. И пойдешь ты потом учителем географии в школу. А в мясо-молочном институте парней берут обеими руками». А я вырос в Тульской области в семье инженеров, мясными продуктами не был избалован.

— И как вошли в литературу и музыку?

— Я класса с десятого лелеял мечту стать поэтом. И все годы мясо-молочного института ходил в литературные студии, в студию МГУ «Луч» под руководством Игоря Волгина. Благодаря поэтическому сообществу устроился на работу. Один из парней предложил дежурить сторожем. Самый хлебный пост был в ресторане «Прага». Так как я был симпатичный студент, меня поварихи обожали, давали продукты. Но с рифмой нужно было разбираться. Ушел из мясо-молочного, попал в армию. В 1981 году меня комиссовали, и через год я поступил в Литинститут.

— Песни пишутся под впечатлением от чего-то?

— В молодости было так: просто случились стихи, сел и записал. Осенило.

— Как появилась идея создать группу «Бахыт-Компот»?

— Когда я заканчивал учебу, в Литинститут поступил смешной, толстый, рыжий человек из Казахской ССР — Константин Григорьев. Он меня на пороге общаги остановил и попросил прочесть свои стихи. Я прочел. А познакомившись с ним получше, понял, что он человек одаренный. Через год мы поехали на его родину, где дурачились, сочиняли песни, перекладывали их на аккорды. И родилось название — «Бахыт-Компот». Бахыт в переводе с казахского — счастье.

— Вы написали песни группе «Браво». Как встретились с ее лидером Евгением Хавтаном?

— С начала 1980-х я дружил с поэтом Алексеем Дидуровым. Он устраивал квартирники у себя в коммуналке в Столешниковом переулке. Многие, кто там выступал, стали знаменитыми: Виктор Цой, Майк Науменко. Там я познакомился со скрипачом Сергеем Рыженко, а уже он меня познакомил с Хавтаном. Тот попросил у меня текстов, я ему дал пачку. Он что-то отобрал — в том числе это были тексты песен «Король Оранжевое лето», «Добрый вечер, Москва».