А на заборе написано: уличный художник СидЪ украшает стены цитатами классиков

Вот уже несколько лет городские стены разговаривают. Говорят словами русских классиков. На стенах и заборах появляются цитаты Чехова, Пушкина и Есенина. Сделаны они красивым шрифтом, с неизменной причудливой буквицей в начале — как в русских сказках. Автор этих работ — московский граффитчик СидЪ — человек, благодаря которому выражение «на заборе тоже написано» заиграло новыми красками.

СидЪ рисует со школы. Начинал как все подростки: расписывал тегами* двери в электричках, убегал от полицейских и делил «сферы влияния» с другими граффитчиками. Сейчас все иначе: надписи Сида выкладывают в сети, прохожие фотографируются на их фоне, а бабушки, ругавшие его десять лет назад, — благодарят. Полицейские тоже относятся с пониманием, хотя свою личность СидЪ по-прежнему не раскрывает, говорит: «Традиция такая».

— Сид, почему граффитчики не показывают лицо?

— Граффитчики традиционно выступают инкогнито, потому что этот вид творчества развился из нелегального уличного искусства. Оно возникло в странах, где существуют специальные службы, курирующие и отслеживающие эти движения. Для того чтобы рисовать легально, нужно получать разрешения на какие-то объекты, оформлять документы. Не все хотят с этим связываться, поэтому предпочитают «оставаться за кадром».

Кстати, к легальному граффити я отношусь с пониманием, потому что это возможность для художника зарабатывать любимым делом, кормить семью. Сегодня существует много стрит-арт-фестивалей, это популярно.

Искусство должно возделывать душу

— Вы сами никогда не пробовали участвовать в коммерческих проектах?

— Пока нет. Просто мое направление сильно отличается от того, что делают другие. Ну и, кроме того, я пока не готов: это другая специфика, другое общение, работа не со зрителем, а с заказчиком, определенные рамки... Близкие мне афоризмы могут по идейному содержанию не устраивать заказчика. Вот несколько лет назад, до всех политических событий, я выписал себе цитаты из произведений немецкого военного теоретика Клаузевица. А сегодня их вообще нельзя использовать.

— Как относитесь к Покрасу Лампасу**?

— Мое мнение: его творчество декоративное, но полое по содержанию.

— То есть для вас идея первична?

— Смыслы — важнее всего! Искусство должно нести какую-то идею, возделывать ум и душу человека, возвышать его. А как может возвысить полая декорация? Можно ее дома в интерьере повесить, ну и на этом все.

— Но работая в составе граффити-команды DMG, вы тоже не вкладывали каких-то особых смыслов в свое творчество…

— Мы начинали рисовать незрелыми юнцами: мне было 12 лет. У нас не было вопросов касательно жизни, ее предназначения и всего того, что волнует взрослого человека. Мы просто пытались освоить изобразительное искусство, популяризировали идею себя в граффити-движении. С этого все начинали. Ну а как еще развиваться, нарабатывать навыки? Только так.

— На переоценку ценностей повлияла служба в армии. Как это получилось?

— Я служил на Северном морском флоте. Когда меня призвали, я ощутил себя растением, которое просто взяли и пересадили в другую почву. Все друзья, знакомые и привычки остались в прошлом. Я пытался адаптироваться в этой непривычной для себя среде. А для того, чтобы адаптироваться, среду нужно понять. А чтобы понять — нужно осмыслить взаимоотношения внутри. Выражение «круглое носят, квадратное катят» отражает службу на 100 процентов.

К этому надо привыкнуть, а еще хочется поспать где-то, поесть получше… Вот эти нестандартные условия включили меня — я начал думать! И этот мыслительный процесс продолжился и после армии. Вернувшись домой, я понял, что то, как я жил раньше, мне не нравится. Сейчас я поменял вообще все — от привычек до отношения к людям.

— Что изменилось в образе жизни?

— Я бросил курить. Просто подумал: зачем мне эта привычка? Здоровье уходит, деньги уходят, а что на выходе? Если раньше я мог себе позволить выпить, то сейчас я категорически против этого. Внушаемому человеку я задаю вопросы, чтобы он сам себе ответил на них. Плюс понял, что я достаточно невежественный.

В школе я не учился, потому что у меня было ощущение, что мы безразличны педагогам — лишь бы не пили, не курили и окна не били. По сути, мы были предоставлены сами себе. Из всех предметов меня увлекали только ИЗО и физкультура. Все остальное время я занимался граффити. Поэтому после школы я вышел как чистый лист.

Вернувшись после армии, я понял, что абсолютно ничего не знаю. У меня появилось жгучее желание в чем-то разобраться, понять, для чего я живу! Решил начать с чтения, но не знал, с чего именно, поэтому подумал, что надо выбрать «книгу помудрее». У меня дома есть библиотека, которую собирали бабушка с мамой, и первой мне попалась книга Артура Шопенгауэра «Афоризмы житейской мудрости».

Это было старое издание с «ятями» и «твердыми знаками» в тексте. Я не знал ничего про дореформенное письмо, думал, что это — опечатки. Но я вчитался, что-то понял, а что-то нет и потихонечку пошел дальше. Начал изучать отдельные предметы, биографии людей, поразился тому, как по-разному могут жить люди, насколько различные модели жизни существуют, начал думать о том, как построить свою жизнь. Ведь если вдуматься, то мы появляемся на планете один раз. Сразу возникает вопрос: а что я должен сделать в отведенное время?

Тексту все возрасты покорны

— Все это и на творчество повлияло?

— Да. Вернувшись из армии, я еще год рисовал какую-то бессмыслицу — в основном теги. Попутно поступил в институт на юридический факультет, читал, продолжил собирать библиотеку, параллельно думал о языке. Ловил себя на мысли, что общаюсь со знакомым, а понять его не могу: два-три слова перемежаются матом, какими-то непонятными междометиями, жестикуляцией — и ничего нельзя разобрать… А мне хотелось делать хорошее, делиться чем-то важным. Вот есть классические авторы, исполины своего времени, которые что-то объясняли и, возможно, всю свою жизнь положили на прояснение какого-то одного вопроса. И через литературу за минимальный срок можно приобщиться к этому богатству. Мне захотелось вынести это. Я до сих пор пребываю в иллюзии, что какие-то идеи в нужный момент могут что-то дать человеку, повлиять на его мировоззрение. Поэтому я переключился на текст.

Он не проще иллюстрации, но как будто доступнее для людей — тексту все возрасты покорны. Я вижу, как мои надписи читает ребенок, хотя цитаты Фромма или Мережковского ему ни о чем не говорят, а рядом стоят подростки, взрослые люди — и все читают. Надпись — это доступная форма выражения мысли. А классическая литература — это авторитет в каком-то вопросе.

— Какая первая цитата была?

— Первой была выдержка из Николая Островского «Как закалялась сталь» — «Самое дорогое у человека — это жизнь…» в Орехове-Борисове. А самая первая «обратная связь» — когда один из «народных корреспондентов» прислал написанное мной стихотворение Пушкина «Я вас любил» в газету, и там это фото опубликовали. Это было очень приятно! Еще был случай, когда я писал в Орехове сонеты Шекспира.

Я сделал текст, начал работать над буквицами и заметил, что за моей работой наблюдает молодая парочка. Они внимательно прочитали все, а потом поблагодарили. Для меня это было неожиданно, потому что раньше привычной для меня была реакция: «Уроды, опять все изрисовали!» Я сейчас, бывает, рисую, а за мной стоит толпа с камерами, и все снимают. И к этому до сих пор не могу привыкнуть, хотя это меня очень радует и вдохновляет.

Буквица — мой тег

— Некоторые коллеги критикуют вас…

— Есть определенный пласт людей из этой же сферы, которые считают, что моя работа — это не граффити. Что, на мой взгляд, глубочайшее заблуждение! Граффити по сути — пещерная живопись. Все начиналось с образов, которые кому-то что-то объясняли. Затем это развилось и разошлось по разным направлениям. Но мне кажется, что я-то как раз остался в граффити и далеко от него не ушел. А люди говорят, мол, это уже не теги, а какой-то стрит-арт…Но что такое стрит-арт? Это же уличное искусство! Значит, стрит-арт — это вообще все, что происходит на улице: легальные и нелегальные граффити, трафареты, танцы, пение — все это стрит-арт. Да, я пишу тексты, но буквицы при этом я сам оформляю. И в этом смысле ничем не отличаюсь от других граффитчиков, оформляющих теги. Я так же занимаюсь формой, как и все остальные. Но, помимо формы, у меня есть и содержание.

— Как выбираете места для работ?

— Это должно быть максимально проходимое место, чтобы люди смогли их прочитать. Кроме того, стена должна подходить по размеру и не быть частью исторического памятника. Культурное наследие нужно беречь!

— Проблемы с полицией были у вас?

— С законом у меня особенных проблем нет. Первый раз за 17 рисований мне выписали штраф 500 рублей. Иногда бывает, в отдел забирают, и надо объяснительные писать. Но порой попадаются неквалифицированные представители полиции, из тех, кто, что называется, «дорвался до власти». Один раз я рисовал на стене, ко мне подъехал наряд, и один сотрудник начал: «А что в карманах?» А ведь осмотр и досмотр — это разные процедуры. Осмотр — это визуальное ознакомление, а при досмотре уже могут потребовать вытащить все из карманов. Но при этом должен быть составлен протокол, должны быть понятые одного пола с досматриваемым, опись имущества под запись… Так вот, он мне про карманы, а я ему — про понятых и протокол. Он мне: «А зачем?» Я ему объясняю, а он мне: «Домашнее задание вам — перечитать кодекс еще раз!» Я приезжаю домой, перечитываю и понимаю, что все правильно сказал. У меня большие вопросы к некоторым сотрудникам полиции относительно их квалификации. Я согласен с ответственностью, но отношение бывает странным.

— Хотелось ли когда-нибудь все бросить, чтобы больше ничего не доказывать?

— Рисование — часть моей природы, я родился для этого, поэтому таких вопросов у меня не возникает. Иногда я думаю о том, что произойдет, если я не буду рисовать. И в этот момент чувствую, как жизнь приобретает серые тона. Как бы смешно это ни звучало, но у меня есть миссия, которая организовывает структуру жизни. Становится понятно, куда идти и с кем.

— Как выбираете цитаты?

— Я читаю произведение, мне кажется интересной выдержка оттуда, и я ее воспроизвожу. Самый главный критерий отбора — мысль должна быть мне созвучна. Еще бывает, что на творчество влияет настроение. Например, когда я расстался с девушкой, то стал писать больше лирических цитат, стихов о любви.

Рассказывал маме, как убегал от охранников

— В детстве из родных вас поддерживала только мама. Сейчас, когда вы уже стали известным художником, родные как-то изменили свое мнение о вашем творчестве?

— У нас в один прекрасный момент возникло столько трудностей на бытовой почве, что теперь никому нет дела до меня и того, чем я занимаюсь — лишь бы не появлялся! Если я завтра стану миллионером, как некоторые современные художники, чьи работы покупают по 200 тысяч евро, то они, наверное, скажут, что я всегда был хорошим и талантливым ребенком и что они всегда в меня верили. А пока моя жизнь и творчество интересны только матери.

— Представляю, как трудно найти в себе силы поддерживать ребенка, с утра до вечера пропадающего на улице с баллончиком, когда другие дети готовятся к ЕГЭ и участвуют в олимпиадах…

— Маму всегда интересовало, что я делаю. К примеру, я приходил после рисования с фотоаппаратом, загружал фотографии в компьютер, а она садилась рядом и смотрела. Я показывал ей, что сделал я и что сделали мои друзья, рассказывал, с кем и куда мы ездили, как убегали от охранников. Она всегда с пониманием относилась к этому. И сегодня ничего не изменилось. Даже если ей что-то не нравится, она старается разобраться и понять.

— Как вы относитесь к новому поколению юных граффитчиков? Учите их жизни?

— Я даже мастер-классы давал, но мне кажется, что им они не особенно нужны. В таком возрасте еще нет понимания, что такое граффити, и дети довольно быстро перегорают. Конечно, мне не очень нравятся огромные корявые теги на всю стену, которые делают дети, просто потому, что они не оставляют места для рисования. Приходится полстены закрасить, чтобы начать работать. Как-то поехал с девушкой показать место, где я рисую, и обнаружил там ребенка с баллончиком. Рядом была бабушка, снимающая работу на телефон для его канала на «Ютьюбе». Я не удержался и пару советов художнику дал — обратил внимание на контур и блики. И он, кажется, меня послушал.

* Теггинг (англ. Tagging) — вид граффити, представляющий собой быстрое нанесение подписи автора на какие либо поверхности, зачастую в общественных местах. Отдельная подпись называется «тег».

** Покрас Лампас — российский художник-каллиграф, работает в стилях каллиграфутуризма, каллиграффити. Один из самых популярных граффитчиков за пределами специализированного сообщества. Он выполняет коммерческие проекты и госзаказы.

ЦИФРА

300 работ сделал СидЪ с 2019 года, то есть с момента, когда начал заниматься текстами. Фотографии его работ распространяются по профильным сообществам. Иногда это единственный способ зафиксировать работу, поскольку многие быстро закрашивают.

СЛОВАРЬ

Граффити — изображения или надписи, выцарапанные, написанные или нарисованные краской или чернилами на стенах и других поверхностях. К граффити можно отнести любой вид уличного раскрашивания стен, на которых можно найти все: от просто написанных слов до изысканных рисунков. Рисунки на сооружениях, являющиеся украшением, часто называют монументальной живописью, или муралами.