Резкое снижение: почему в России упала производительность труда и как ее повысить

По данным Росстата, производительность труда в России за минувший год снизилась на 3,6 процента, показав самое резкое падение с 2009 года. При этом есть отрасли, производительность труда в которых выросла — это АПК, строительство и туриндустрия. Максимальное падение было зафиксировано в сфере торговли, ремонте автотранспорта и мотоциклов (на 12,9 процента). Почему это происходит, как повысить продуктивность труда — обсуждаем с экспертами.

Сначала — немного цифр. Итак, в 2022 году производительность труда в РФ снизилась на 3,6 процента. Росстат рассчитывает показатели для 14 отраслей, и в нескольких из них прирост производительности наблюдался: например, максимальный прирост был зафиксирован в сельском хозяйстве и охоте (на 8,7 процента), на втором месте оказалось строительство (+1,8 процента), на третьем — туризм и общественное питание (+1,3 ). Также на 0,8 процента прибавилось в сфере обеспечения электроэнергией, газом и паром. Остальные десять отраслей показали «минус».

В целом сокращение национального показателя производительности труда в 2022 году стало максимальным с 2009 года (тогда он снизился на 4,1 процента). Не лишним будет напомнить, что с 2019 года повышение производительности труда является целью профильного национального проекта. Но он ставит своей основной целью изменить ситуацию в пяти несырьевых секторах экономики (обрабатывающая промышленность, сельское хозяйство, строительство, транспорт и торговля). Достижение цели предполагается за счет внедрения принципов бережливого производства, современных цифровых технологий, переподготовки рабочих и управленческих кадров. Сегодня в мероприятиях нацпроекта участвуют более 5 тысяч предприятий, и в прошлом году производительность труда на них выросла. И все же… А что с остальными? Давайте разбираться.

Поразительно, но наши эксперты-психологи в один голос советовали искать истину... в стане экономистов.

— Человек способен выдать на-гора тем больше, чем больше он чувствует в себе заинтересованность, чем лучше ему платят, хотя порой деньги не мотивируют, чем более успешным и престижным считается его профессия, проект — что хотите, — объясняет психолог Владимир Ковалев. — Эти постулаты работают везде, однако приведенные вами данные, я убежден, одной психологией не объяснить, тут явно задействованы и тонкие экономические рычаги в том числе.

А Елена Захарова, преподаватель курсов повышения квалификации в области экономики, из услышанного сделала емкий вывод:

— Если ориентироваться на методику расчета производительности Росстата, которая упрощенно выглядит как отношение выручки к отработанным часам, то можно сделать вывод, что экономика производит меньше при тех же трудозатратах, нежели ранее. Предполагаю, что это происходит по причине снижения платежеспособного спроса на конечный продукт со стороны населения, которое по цепочке приводит к сокращению выручки во всех отраслях промышленности. При этом электро- и газообеспечение, при непрерывном производстве, не зависят от объемов производства, а следовательно, в меньшей степени зависимы от колебаний потребительского спроса.

Ну что же, попробуем расставить точки над i, глядя на проблему под «экономическим углом».

— Проблема низкой производительности труда в России имеет два аспекта: статистический и технологический, — объясняет Светлана Сазанова, кандидат экономических наук, доцент, заместитель заведующего кафедрой институциональной экономики ИЭФ ГУУ. — Производительность труда в экономике страны измеряют как отношение валового внутреннего продукта (в долларах США) к количеству часов, отработанных всеми занятыми. Таким образом, на показатель прямое влияние имеет величина ВВП в долларах. Но официальная статистика не учитывает продукцию, созданную в теневой экономике, а также продукцию, созданную внутри домашних хозяйств, на личных приусадебных хозяйствах и тому подобное. Между тем теневая экономика в России составляет порядка 40 процентов, и ее большая часть приходится на торговлю и сферу услуг, поэтому неудивительно, что именно в них зарегистрирована низкая производительность труда. Просто бизнес ушел в тень в период пандемии COVID-19 и не торопится возвращаться.

ВВП России сильно недооценен в абсолютных показателях, уверена Светлана Сазанова. По ее мнению, есть более объективный показатель — ВВП по паритету покупательной способности (ППС).

— Если внести в методику оценки производительности труда корректировки, учитывающие теневую экономику и ВВП по ППС, то мы увидим более высокий показатель производительности труда. Технологический же аспект проблемы заключается в том, что российские компании недостаточно инвестируют в техническое перевооружение и обучение персонала.

Отчасти проблема кроется в самой теневой экономике: скрывая доходы, компании не могут оплатить и расходы на новое оборудование и переобучение работников. Дешевый труд мигрантов на российских предприятиях также не стимулирует инвестиции в оборудование и персонал, — объясняет Светлана Сазанова. — Для решения этой проблемы необходимо создать соответствующие стимулы: ограничить приток мигрантов, с одной стороны, и с другой — ввести широкий спектр налоговых льгот для инвестиций в новую технику и технологии.

Свою точку зрения на проблему высказал «ВМ» и Андрей Волков, специалист по бизнес трансформации.

— Парадоксально, но до показателей выработки, достигнутых в СССР, мы, обладая на сегодняшний день станками с ЧПУ, роборуками, CADсистемами и 3D-принтерами, в доминирующих отраслях (строительство, производство, розничные услуги и пр.), добежать не можем. Очевидно, что даже самый младший руководитель мотивирован к росту, тем более удержанию целевой производительности труда, что отражается в нормировании, сдельной, премиальной оплате труда, работе служб качества и персонала. Тем более старший менеджмент, директора и собственники всегда заинтересованы в получении из существующей конфигурации ресурсов максимального результата. Почему так происходит? Кто-то скажет — сложное время, перекрой российского рынка, исход технологий и брендов… Но нет, основные причины — другие.

И таких причин Андрей Волков назвал... семь! Первая: в традиционных отраслях часто не формируются базы компетенций, знания не передаются, преемники не подбираются и не воспитываются вовремя, то есть загодя. Вторая: качество обучения упало по причине потери конкурентоспособности как среди абитуриентов и студентов, так и среди профессорско-преподавательского состава.

— Если вход в гуманитарную профессию проще и/или быстрее, а денег заработать таким образом получается меньше, то и зачем туда идти? Так думали в девяностые и нулевые, — объясняет эксперт. — И то, что ситуация меняется прямо на глазах, спрос на инженерные, строительные специальности превышает предложение, ничего не меняет. На восстановление, укрепление образовательных инфраструктур потребуются годы и большие деньги.

Третья причина — так называемая каннибализация, когда разные отрасли конкурируют за одних и тех же людей: скажем, те же мигранты перемещаются из стройки и торговли в такси и доставку.

— Назовем кратко четыре оставшиеся причины, — продолжает Волков. — Это мисселинг. Вообще так в маркетинге называется недобросовестная практика продаж, при которой информация о товаре или услуге преднамеренно искажается, вследствие чего покупатель вводится в заблуждение относительно необходимости его приобретения. Но также мисселингом можно назвать иное явление: сегодня нередко квалификационные барьеры для входа в профессию полностью отсутствуют. Это, конечно, хорошо, что компании берут на себя обязанности подготовки кадров «приходи — научим», но в реальности разница между таким «специалистом» и настоящим спецом размывается. В интернете они все равны.

Еще одна причина, рассказывает Волков, в том, что хедхантеры давно снизили возрастные ограничения.

— Часто «подсекают» перспективных и талантливых уже на первом курсе института. Представьте, какой выбор сделает студент из региона, что он выберет — учебу, а с ней жизнь в общежитии и ограниченный бюджет из стипендии и помощи родителей, или оплачиваемую стажировку (работу) в ИT-компании за 150 000 рублей в месяц? В лучшем случае студент находит в себе силу или боится «родительской мотивации», чтобы хоть как-то доплыть до диплома. Не будем также скидывать со счетов деформацию института подготовки и повышения квалификации. Но в соцсетях — миллионы курсов, а те, кто выдает бумажки «установленного образца», будто застряли во времени, фиксируют очевидное и не несут практической пользы.

Ну и последняя причина, отмечает Андрей Волков, это централизация Москвы и Петербурга: по его мнению, сложившаяся дифференциация, разница зарплат и уровня жизни между столицами и всеми остальными регионами создает нездоровый дисбаланс на рынке труда.

Во многом согласен с коллегой экономист Сергей Гатауллин, кандидат экономических наук, автор более 70 научных и учебно-методических публикаций и патентов.

— Низкая производительность труда является одной из ключевых проблем российской экономики и имеет как исторические причины, так и целую группу сопутствующих факторов, созданных уже на постсоветском пространстве. Основная причина, как ни парадоксально звучит, — наша страна слишком богата. Лежащие «под ногами» природные богатства, по мнению власти, надо банально экспортировать, обеспечивая приток на внутренний рынок валютной выручки, продолжая экстенсивное развитие сырьевой экономики. Направление экспорта меняется с Запада на Восток, к углеводородам добавляется продукция агробизнеса, но суть процесса не меняется — основной вопрос, интересующий чиновников, реализующих основные направления бюджетной, налоговой и таможеннотарифной политики, сводится к глобальной рыночной конъюнктуре цен на российское сырье.

Вторая группа факторов, объясняет Сергей, связана с низким уровнем технологического развития, высокой зависимостью от импорта высокотехнологического сектора, недостаточным спросом на инновации и слабым стимулом для малого и среднего предпринимательства, науки и образования.

— Командно-административная экспортная сырьевая экономика не создает условий для необходимости постоянного повышения эффективности бизнес-моделей за счет получения технологического преимущества, — уверен Сергей. — Ну а третью группу факторов можно условно назвать нашим историческим наследием. Развал СССР был хорошо подготовлен изнутри, после огромного поствоенного индустриального скачка советских пятилеток наступил длительный период разрушенной мотивации, продолжающийся по настоящее время.

На другом аспекте проблемы сфокусировала внимание Антонина Балицай, основательница крупного продюсерского центра:

— Начиная с периода пандемии COVID-19, в обществе произошли определенные изменения в оценке важности работы и профессиональной реализации. Люди были выдернуты из привычного трудового распорядка, многие до сих пор не пришли в норму, а ситуация с уходом иностранных компаний с рынка, когда люди потеряли стабильную работу, в которой были уверены, и другие потрясения, выпавшие на долю россиян за последние три года, еще более усугубляют тенденцию. К тому же давайте честно: прежний, неизменный уровень оплаты труда при значительном росте цен на многие товары еще как влияет на мотивацию! Зарплаты у нас остались на уровне 2021 года или выросли на 10–15 процентов, тогда как цены увеличились в среднем на 30– 50 процентов. Снижен уровень концентрации внимания и трудовой активности и на фоне тревожности, который сегодня весьма высок по понятным причинам.

Как же стать продуктивнее? Наши эксперты дали разные, но в целом схожие советы.

Сергей Козлов, генеральный директор одной из крупных компаний:

— Продуктивность — величина непостоянная, она зависит от объективных и субъективных факторов. Если недостаток сна и витаминов в рационе мы можем контролировать, то на пробки, неинтересную работу или вспышку сезонных заболеваний повлиять невозможно.

К тому же многие люди не успевает адаптироваться к стремительным переменам в мире, произошедшим в последнее время. Новостная лента обновляется молниеносно, вызывая повышенную тревожность. В такой атмосфере сложно сосредоточиться на работе: следить за дедлайном и держать фокус на рабочих задачах. Что я могу посоветовать? Составлять рабочий график на день, чтобы не забивать его делами под завязку. Если не появятся срочные задачи, это время можно использовать, чтобы перевести дух. Не забывать о физических упражнениях и коротких прогулках на свежем воздухе — в течение рабочего дня тоже! Использовать различные сервисы для совместной работы, где рабочий процесс автоматизирован и сотрудникам не приходится все держать в голове. А еще — не ругать себя за прокрастинацию, потому что желание отложить работу менее страшно, чем последствия от постоянного самобичевания.

Андрей Волков, специалист по бизнес-трансформации:

— Базовые советы, которые могу дать, без углубления в подходы и технологии: надо планировать календарь на неделю вперед — вести дневник и записывать подробно результаты каждого дня осмысленно в контексте план/ факт, получилось/не получилось. Весьма желательно также снизить посещение соцсетей, пабликов в «Телеграме» до минимума, хотя бы до двух раз в день — утром и вечером, — обеспечить здоровый сон, опять же без гаджетов в усредненных биограницах 22:30–08:00, 6–8 часов. То есть важно измерить, осознать и оптимизировать логистику.

В ТЕМУ

А ларчик просто открывался — так считает Марина Михеева, главный специалист по производственной безопасности, HSE-эксперт. По ее мнению, повышение продуктивности — задача не из числа нерешаемых.

— Вовлечение работника в командный процесс выполнения производственных задач достигается в том числе в обеспечении элементарных безопасных условий труда на рабочих местах.

Когда работник видит, что в компании присутствуют хотя бы попытки нужным образом настроить системы коллективной защиты, соблюдается гигиена, выбраны амбассадоры безопасности из числа опытных работников, возникает нужная преемственность, включенность в коллектив.

Правила безопасности и охраны труда можно и нужно использовать для мотивации и дисциплины, тем более сейчас появилось столько интересных инструментов: квесты, деловые игры, иные нетворкинги. На мировом уровне финансовые аналитики определили, что устойчивое долговременное развитие компаний возможно при равновесии трех основных составляющих: экономического роста, социальной ответственности и экологического баланса.

Не все так просто, как кажется

Сергей Толкачев, первый заместитель руководителя Департамента экономической теории финансового университета:

— Давайте внимательно рассмотрим данные опроса, которые, собственно, и спровоцировали этот наш разговор и обсуждение на самом деле достаточно актуальной и интересной темы. Распространенное заблуждение в отношении производительности труда состоит в представлении, что этот показатель отражает некую собственную продуктивность труда работников, зависящую от капиталовооруженности, а также от умелости, квалификации, опыта работников и интенсивности труда (даешь поменьше перекуров!).

Но все это справедливо лишь отчасти и в основном на микроуровне отдельного цеха и подразделения. Уже на уровне фирмы на производительность труда начинают влиять факторы спроса, то есть наличие заказов и их непрерывность, определяющие ритмичность производства, которая, в свою очередь, дает итоговый хороший показатель производительности труда. Поэтому в случае сокращения заказов, нарушений в привычном графике их поступления производственный процесс, в том числе в сфере услуг (например, ремонт автотранспортных средств), начинает «сбоить», то есть имеющийся кадровый состав предприятия начинает работать неоптимально.

В итоге это сказывается на конечной производительности труда, которая определяется как объем выработки на одного занятого. Неслучайно именно в сфере обеспечения электроэнергией, паром и газом, то есть ЖКХ для граждан и предприятий, где заказы на услуги стабильны по технологическим причинам, производительность труда не упала. А в самой рыночной сфере торговли, где изменчивость и неопределенность спроса высоки, происходит реорганизация цепочек поставок, производительность труда упала закономерно.