Ефим Бершин: Большой поэт у нас всегда был одинок

В этом году исполняется сорок лет с момента выхода легендарной газеты «Советский цирк», право на издание которой «выбивал» на самом «верху» лично Юрий Никулин.

Газета получилась в полном смысле слова уникальной: «ветры перемен» уже задули, так что половину из восьми страниц газеты отвели под проблемы цирка, а вторую якобы посвятили «гражданскому воспитанию». На деле газета стала пристанищем самых «неформатных» и «непечатных» авторов. Поэтическую страницу в ней вел Ефим Бершин. О сегодняшнем творчестве, планах и литературном процессе мы и поговорили с ним.

— Ефим Львович, готовите ли к печати что-то новое?

— Последняя книга стихов у меня вышла в 2021 году — это «Мертвое море». Сейчас готовятся сразу три книги. Это переиздание документально-художественной книги о приднестровско-молдавской войне 1992 года и вообще о конфликтах того времени — «Дикое поле». Эта книга уже выходила трижды, причем один раз в Германии на немецком языке. Книга многожанровая, в состав входят и репортажи, и философские отступления, и различные описания.

— Планируете ее как-то дополнить?

— Я планировал доработать эту книгу, но стал перечитывать ее и понял, что добавлять туда нечего, все актуально, включая послесловие уже, к сожалению, ушедшего Григория Соломоновича Померанца. Еще я готовлю книгу избранных стихотворений. Выбор стихов, написанных за несколько десятилетий, — серьезная работа. Будет также книга литературных эссе, в основном о поэтах, с которыми я был знаком, а с кем-то даже дружил. Она уже почти готова, но постоянно хочется добавить еще кого-нибудь, встреч-то было много. Вот, написал о недавно умершей Марии Васильевне Розановой, публицистке, жене Андрея Синявского. Это воспоминания о наших встречах, беседах. Если же пишу о поэтах, добавляю анализ их творчества. Речь о больших поэтах — Семене Липкине, Юрии Левитанском, Борисе Чичибабине, Инне Лиснянской, Евгении Блажеевском.

— Скажите, а вы можете назвать главное отличие современного литературного процесса от того, который вы застали в позднесоветский период?

— Не очень понимаю, что такое литературный процесс. По-моему, это придумано в годы советской власти и связано было с идеологией.

— Это процесс становления авторов, их восприятия традиции или невосприятия, возникновения новых течений или невозникновения, а также процесс взаимодействия писательского сообщества с обществом в целом...

— Ну, это разные вопросы. Если речь о поэтах, то поэт всегда одинок, и если он настоящий поэт, он вне процесса.

— То есть поэту не нужны среда, наставники?

— Безусловно, какое-то влияние на жизнь поэта сообщество и окружающая среда оказывают. Иначе быть не может. Поэт живет на земле, ходит в магазин, разговаривает с другими людьми, общается. Но поэт как человек глубоко индивидуален, у каждого своя жизнь, у каждого своя любовь, свой взгляд на природу, и как это все можно вставить в какие-то литературные процессы?

— То есть это творческий универсум сам в себе? Не нужно состязаться с другими поэтами, быть мастером для молодых?

— Поэзия, с одной стороны, материальна, а с другой — нематериальна. Материальная ее часть — это язык, которым мы пользуемся, мастерство, которое дает возможность выразить свои ощущения и мысли наиболее полно и точно. Может быть, мастер способен как-то помочь молодым именно в этом. Потому что пишущий, бывает, чувствует одно, а словами излагает немножко другое. В этом смысле ему можно помочь, поэтому какие-то мастер-классы могут быть полезны, даже не массовые, а индивидуальные. Кроме того, конечно, существуют некие литературные традиции, но традиция — она в нашей культуре, в нашем языке, в нашем образе жизни.

— Получается, что институт творческих союзов, созданный в советское время, для прививания или сохранения традиции избыточен?

— В советское время творческие объединения имели дело с Литфондом, который мог помочь писателям материально. Но бесплатный сыр бывает только в мышеловке. К этим благам примешивалась, конечно же, идеология.

В литературе советская традиция прививалась через жанр соцреализма. В самые серьезные, критические, жестокие годы советской власти, в сталинское время, конечно, это было практически обязательно. Уже после ХХ съезда партии и в последующие годы лучшие поэты и писатели избегали всякой идеологии. И до того — тоже! И при желании вы не сможете вставить в пресловутый литературный процесс ни Мандельштама, ни Ахматову, ни многих других, живших при советской власти.

— Выходит, если оставить поэта наедине с его внутренним миром, не поддерживать, то никаких негативных последствий для культуры не будет?

— На самом деле всегда так и происходило. Большой поэт у нас всегда был одинок.

СПРАВКА

Ефим Бершин — поэт, прозаик, журналист. Был военкором «Литературной газеты» во время военных действий в Приднестровье (1992) и Чечне. Много печатался в журналах. Лауреат премий «Антоновка+», журналов «Дети Ра» и «Дружба народов».