Докричаться до врага: как пропагандисты уговаривали нацистов сдаваться без боя и что для этого делают сегодня

85 лет назад, 21 марта 1940 года, в Главном политуправлении РККА появился отдел пропаганды среди войск и населения противника. С первых же дней Великой Отечественной на фашистов стали пытаться воздействовать еще и убеждением — прямо на передовой, через линию фронта. «Вечерняя Москва» приоткрывает эту малоизвестную страницу истории войны и сравнивает с тем, как такая работа ведется теперь.

По Ленинградскому шоссе было не проехать. Свернули на Дмитровское. А там у переправы через канал скопились сотни машин, их на канатах выволакивают по откосу на другой берег. Политинструкторов Соколова и Шарова, застрявших в этой пробке, терзали противоречивые чувства.

— Эдак наш груз протухнет! — нервно хихикал Соколов.

— То есть пусть фрицы там покрепче окопаются? — поддевал его Шаров. — Так, что ли?

Было 14 декабря 1941 года. Соколов и Шаров прорывались из Москвы к 1-й ударной армии, освобождавшей Клин. Добрались они туда только на следующий день и узнали, что фронт и вправду продвинулся на запад. А ведь эти политинструкторы везли тираж листовки «От русского командования к немецким войскам, окруженным в Клину». А они теперь уже не окруженные...

Проблема с тем, чтобы сообщить информацию вовремя, была лишь одной из трудностей, стоявших перед армейскими пропагандистами. Причем еще не самой большой.

Секретное расписание

Мозговым центром советской военной спецпропаганды стал 7-й отдел (с 1944 года — 7-е управление) Главного политуправления РККА. Офицеры-спецпропагандисты входили в состав политотделов штабов армий и политуправлений штабов фронтов, которые тоже по аналогии получали номер 7.

— За всю войну на фронтах действовали около 3000 офицеров специальной пропаганды, — рассказывает кандидат исторических наук Дмитрий Суржик, старший научный сотрудник Центра истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН. — Это примерные расчеты, штатного расписания в свободном доступе нет.

К работе также привлекали иностранных антифашистов, эмигрировавших в СССР еще до войны. Большая часть листовок и газет готовилась в Москве, в «Издательском товариществе иностранных рабочих СССР» (на улице 25 Октября, как называлась тогда Никольская), а печаталась в типографии «Искра революции» на Арбате. Лишь с осени 1942 года передвижные издательства появились в войсках, что, конечно, способствовало оперативности — во всех смыслах.

Слышно за километр

Советские пропагандисты призывали фашистских солдат отречься от Гитлера, чья карта все равно будет бита, и сдаться в плен, где их ждут теплые бараки, сытная еда и лазареты с белыми простынями. Подчеркивалось, что лагеря находятся «в здоровом климате» (то есть в страшную Сибирь не сошлют), там можно работать по специальности, получать письма из дома.

Главными способами воздействия были печатное слово и звуковое вещание. 80% листовок и газет распространялось с помощью самолетов, а также «агитмин» и гаубичных «агитснарядов ». Намного рискованнее для пропагандистов было устное обращение к противнику через линию фронта. Для этого служили МГУ — мощная говорящая установка (ее располагали в километре от переднего края) и более легкая ОГУ — окопная говорящая установка (ее могли приближать на расстояние до 200 метров).

— Звукопередачи велись в ночное время, — говорит доктор исторических наук Сергей Репко, доцент Московского государственного гуманитарно-экономического университета. — Диктора, как правило, прятали в блиндаж, окоп или воронку от снаряда. При этом протягивали на дальность до 500 метров кабель с динамиком в сторону от места расположения диктора. Речь была слышна на расстоянии от 350 до 500 метров. Время передачи ОГУ не превышало 20 минут. Станции МГУ проводили за ночь несколько 20-минутных передач с получасовым перерывом.

Аппаратуру ОГУ также устанавливали на самолеты-разведчики Р-5 и ночные бомбардировщики У-2. Летчик набирал над своей территорией высоту до двух с половиной километров, выключал мотор, чтобы не выдавать себя шумом, и планировал по спирали в сторону линии фронта. За три минуты можно было успеть выкрикнуть в микрофон несколько лозунгов, — а потом надо было включать мотор и, набирая высоту, уходить из зоны начавшегося обстрела. По словам Сергея Репко, таким способом вещания особенно увлекались в 1943 году, а потом его популярность пошла на убыль: опасность и затраты оказались неоправданно большими.

Обратная связь от пленных

Впрочем, в начале войны польза любых методов советской спецпропаганды была под вопросом. Политработникам вредили романтические убеждения 1930-х годов, что в любом человеке социальное начало выше национального. И раз солдаты вермахта — пролетарии, поставленные под ружье, то будет легко убедить их побрататься с товарищами по классу.

— Советское руководство в упор не хотело замечать факта, что в 1933–1934 годах рабочее и коммунистическое движение Германии было зачищено нацистами, — говорит Николай Смирнов, исследователь истории военной пропаганды и коллекционер. — Политработники, опасаясь репрессий, докладывали часто не объективную, а желаемую информацию. Однако на 1941 год эффективное пропагандистское влияние на немецких солдат было по определению задачей нетривиальной. Германское общество было лишено сколько-нибудь заметных противоречий, вермахт на тот момент не знал поражений.

Советские пропагандисты учились на собственных ошибках. В ноябре 1941 года в одном из лагерей для пленных фашистов опросили 40 заключенных. Наибольшее количество презрительных отзывов набрала листовка «Хайль байль» («Да здравствует топор»), на которой Гитлер изображался в виде секиры с усиками.

— А наши политработники как раз очень гордились этой карикатурой! — улыбается Николай Смирнов. — Но авторитет фюрера был в то время слишком велик, так что листовка послужила дискредитации только ее авторов.

На втором месте по количеству негатива оказались изданные летом 1941 года листовки, где муссировалась тема жен и невест, изменяющих фронтовикам. На одной из них некий ловелас, окопавшийся в тылу, предлагает соломенным вдовам свои услуги — за деньги.

— Подобная тематика была табуированной в СССР, и никто не имел представления о том, как с ней работать, — предполагает причину неудачи Николай Смирнов. — В дальнейшем любовно-семейные мотивы стали обыгрывать уже тоньше. С весны 1942 года фашистам стали напоминать, что они рискуют никогда не увидеть своих детей: ведь их дома уже бомбят английские самолеты. И эти листовки задевали душевные струны максимального числа солдат. Переход от политических конструкций к чувствам маленького человека на большой войне оказался очень плодотворным.

Мальчик, продай листовку!

В первые месяцы войны немцы воспринимали советскую агитацию благодушно. Солдатам не возбранялось хранить листовки (только надо было подписать на них «Вражеская пропаганда ») и даже посылать домой как сувениры. Намного суровее относились к этим материалам в подразделениях, где служили граждане союзных Рейху стран: там и боевой дух был намного ниже.

— В румынской армии и дивизиях приказ «О чрезвычайной вредности большевистской пропаганды» был издан уже 14 июля 1941 года, — приводит пример Сергей Репко. — Первый же приказ вермахта против советской пропаганды был издан 10 декабря 1941 года после отступления под Москвой.

Максимальную эффективность спецпропаганда получила после коренного перелома в войне. Конечно, в основном благодаря реальным успехам советской армии, но отчасти и потому, что политработники осваивали новые методы. Осенью 1943-го, во время подготовки к освобождению Крыма, Военный совет 4-го Украинского фронта разрешил выпускать листовки о том, что предстоит крупное наступление Красной армии. На измотанных боями фашистов такие «анонсы» действовали удручающе. А в ходе битвы за Берлин советское командование рискнуло отпускать в немецкий тыл пленных, подвергнутых соответствующей обработке, — и те приводили за собой сотни соотечественников.

— В 1941–1943 годах мы пытались вести идеологическую войну, а затем перешли де-факто к войне психологической, — подытоживает Сергей Репко. — И она оказалась по-настоящему действенной. Весной 1945 года наблюдались случаи, когда немецкие солдаты покупали у местных детей подобранные ими советские листовки — эти четвертушки бумаги служили безопасным пропуском в плен.

КСТАТИ

В 2017 году героем новостей стал московский ветеран, историк Кирилл Шириня (1921–2020). В 1943– 1945 годах Кирилл Кириллович служил диктором 998-го авиационного ночного ближнебомбардировочного полка 313-й авиадивизии, произвел 987 радиопередач с самолета У-2 над вражескими позициями. 30 апреля 1945 года старшину Шириню представили к ордену Отечественной войны II степени, но в тот же день перевели в другую часть, и приказ не догнал героя. 72 года спустя журналист молодежного портала, готовясь к интервью с Кириллом Кирилловичем, распечатал список его наград — а сравнив с «иконостасом» на пиджаке ветерана, спросил, почему одного ордена не хватает. 9 ноября 2017 года Кириллу Ширине торжественно вручили в Доме правительства РФ «заблудившуюся» награду.

ДОСЛОВНО

«Братец Лис! Терновый куст — мой дом родной! » Мы с детства помним эту фразу из «Сказок дядюшки Римуса». С книгой Джоэля Харриса русского читателя познакомил в 1936 году московский переводчик Михаил Гершензон (1900–1942). Во время войны его знание языков пригодилось на Западном фронте, в политотделе 5-й армии. 14 августа 1942 года интендант II ранга Гершензон скончался от раны, полученной в бою. В его письмах к жене отражены будни военного пропагандиста: анализ трофейных документов, привлечение к работе пленных, инструктаж рупористов.

«Целыми днями сижу над немецкими письмами. Лилька, что за страшная вещь — сентиментальные варвары! К вечеру от всех этих «сладких любвей», поцелуев, <...> голубков, альбомных стишков, засушенных цветочков <...> просто мыло во рту. <...> При внешнем культурном лоске — поражает полная пустота, отсутствие каких бы то ни было мыслей у пишущих» (1 ноября 1941 года).

«Эти дни много работал с одним немцем. Учил его политграмоте и немецкому стихосложению. Такое ощущение бывает только в общении с ребенком: берешь что-то бесформенное и делаешь из него человека. <...> И результат уже есть: он написал несколько хороших, искренних, острых политических стихотворений. А был — фашистский попугайчик» (Январь 1942 года).

«Напряженно занимаюсь с группой в 25 человек <…> Выступали вчера без всякого прикрытия <…> Нас подвели к лесному завалу, в 75–100 м от немцев. <…> А наш крик мы проверяли — совершенно отчетливо на 250 м. Я расставил ребят, прокричал первый лозунг, потом все — хором, так несколько лозунгов. Была полная тишина. <…> Прочитал еще два длинных лозунга <…> Пока мы дошли метров 150 до землянки, полетели трассирующие пули <…> А тут и наши открыли ураганный огонь, и концерт тянулся до утра…» (5 июня 1942 года).

МНЕНИЕ

Вызывай «Волгу»

Алексей Зернаков, обозреватель:

— Военные — очень прагматичные люди. И никогда не будут без необходимости «изобретать велосипед ». Именно поэтому наряду с современными технологиями используют и прадедовские методы работы с личным составом противника. В ход идут и «агитснаряды», заряженные листовками, в которых содержатся подробные инструкции по тому, как сдаться в плен. Также, где это возможно, работают специальные громкоговорители, транслирующие ту же самую информацию, а также любимые многими поколениями советских граждан военные песни. Так что и «Катюшу» с «Землянкой» взяли на вооружение, чтобы напомнить одурманенным людям, что когда-то мы были гражданами одной большой страны. Ну а главное ноу-хау агитработы с личным составом противника — специальные телеграм-боты обратной связи (а именно этот мессенджер используют и наши, и украинские военные на ЛБС). И, конечно, отдельные радиочастоты (49 200, 149 200, 449 200) с позывным «Волга», на которых украинские военные могут получить инструкции, как и где максимально безопасно сдаться в плен на конкретном участке фронта. И сдаются. Все эти меры вкупе спасли жизни тысячам бывших украинских солдат, которые вместо бессмысленной братоубийственной войны выбрали мир и сдались российским солдатам.

А некоторые из них впоследствии и вовсе взяли в руки оружие, чтобы плечом к плечу с бывшими врагами сражаться с захватившей в их родной стране власть нацистской хунтой. Именно из таких бойцов сформированы батальон имени Богдана Хмельницкого и отдельный отряд имени Максима Кривоноса.