Музей на троих

18 октября 1961 года в фильме «Пес Барбос и необычный кросс» на киноэкране впервые появилась знаменитая троица — Вицин, Моргунов и Никулин. Совершенно разные артисты, соединившись, превратились в уникальное по яркости трио.

Собираясь на экскурсию в самый, наверное, странный музей нашего города, «Музей трех актеров», я знала, что он посвящен Вицину, Моргунову и Никулину. Но, покидая его через несколько часов, со щемящим чувством размышляла, что это и музей феноменальной верности своим кумирам. В этом году музею исполнилось 60 лет. Его создатель — артист эстрады и цирка Владимир Исаакович Цукерман — заложил его основы, когда был еще школьником. За время длинной экскурсии по квартире, где каждый квадратный сантиметр посвящен памяти о его кумирах, я не раз задумывалась — а не безумие ли это? Потом поняла — да нет. Просто в нашем прагматичном мире мы редко сталкиваемся с такой неистовой верой в собственное предназначение, с такой головокружительной любовью и верностью кумирам. И если есть в этом безуминка, то она, скорее, позитивна. Если бы с таким рвением сохранялась память и о других наших артистах, не случались бы истории полного забвения бывших звезд…

Вовке Цукерману было всего восемь, когда он понял, что собирательство марок и значков ему наскучило, и он их бросил. Но увлечение артистами, которое случается у многих мальчишек-девчонок, как-то… не бросалось. В итоге за 60 лет он собрал порядка 50 000 экспонатов, так или иначе связанных с именами «троицы», и сегодня в Музей приходят люди, которые интересуются их историями, кино и театром («Вицин отработал в Театре Ермоловой 35 лет и был гением, если что…» — замечает как бы между прочим словоохотливый хозяин). А отзывы на посещение музея тут собраны в 21 книге (столько их накопилось с 1979 года).

После школы Володя пошел на месяцок-другой поработать в Библиотеку Ленина — старшим библиотекарем. На 65 рублей в месяц, между прочим, с вычетом — 63 рубля 50 копеек. Получив первую зарплату, купил за 40 рублей экспонат для своего музея — набранную из разных пород дерева картину. Родители-инженеры, увидев сына с приобретением, развели руками: «А что ты будешь кушать месяц?! Вот и жуй эту свою деревяшку!» Но, правда, на утро пожарили ему яичницу…

Эта квартира — копи царя Цукермана. Картины, поделки, сувениры, документы, «Смена», «Советский экран», фото, плакаты…

— Никулин ушел из цирка в 60, прислушавшись к совету Утесова: лучше уйти на год раньше, чем на день позже, — улыбается Владимир. — Седым клоуном он быть не хотел.

Снимки с гастролей и съемок — щемящие. Какие же все молодые…

— Сейчас под «Кавказскую пленницу» и корпоративы проходят, и свадьбы. А вот, смотрите, маски, для такого случая подходящие. Это основатель школы карате Владимир Рыбкин сделал мне тройку… Догадайтесь, из чего?

Перебираю самые экзотические варианты ответа.

— Из зубной челюсти! — восклицает Владимир.

Почему-то вспоминаю в этот момент, как Георгий Вицин бесчувственно поникал в руках Никулина и Моргунова. Мне, правда, так не упасть — подхватить некому. Надо собраться. А что тут? Маски. Опилки московского цирка, никулинские ботинки… Потрясающий портрет Никулина.

— Это фото Льва Шерстенникова, друга Никулина, и мы дружим, — перехватив мой взгляд, комментирует Владимир Исаакович.

Голова идет кругом, но это факт: он помнит все даты. Экскурсия продолжается.

— Календарь, Карандаш, а это — Попов. А это художник Сергей Савчук сделал портреты «троицы» из спичек, 4071 штука в каждом — можете посчитать.

Действительно — произведение искусства. При движении глаз влево-вправо «спичечные» портреты на микромиг оживают — возникает какое-то движение у глаз, меняется мимика…

— Гжель. Если шапку Моргунова вытащить, туда можно залить ваш любимый напиток, — показывает очередное творение Владимир Исаакович. — Конечно, я про сок, минералку и квас.

Никулин впервые появился в музее собственного имени со сломанной рукой. Тут отражен и этот факт.

— В 1969 году он щеголял с перевязью в «Бриллиантовой руке», а десять лет спустя, в 1979 году, в Челябинске упал в оркестровую яму и сломал руку по-настоящему,— рассказывает Цукерман. — Он шел на перевязку, а за ним бежала детвора, крича: «Ура-а-а! Вторая серия!»

Движемся дальше.

— Мой друг Анатолий Сергиенко начал рисовать после того, как второй раз выпал с десятого этажа, — сохраняя непроницаемый вид, рассказывает Цукерман. — Но потом он упал просто на ровном месте и поломался всерьез… Судьба! Но вот какую нарисовал картину. Тут все похожи на себя, кроме Никулина, а он — вылитый первый секретарь Днепродзержинского обкома партии. А тут удостоверения, еще фото, Вицин — гипс под бронзу. Никулин, кстати, все, что ему дарили, отдавал мне. Оцените криминальные карты! А это — Вицину от учащихся ПТУ № 6 как самому непьющему, это Никулин с женой, а это — с проституткой, как обычно…

Испуганно выглядываю из-за плеча Цукермана. Тьфу ты, шутник… Ну конечно, это с актрисой Викторией Островской...

А от этого портрета углем глаз не отвести. Живой Никулин — уставший, мудрый, чуть грустный.

…Трех актеров изображали маститые художники и дети. Среди огромного количества картин есть подлинные шедевры. Часть экспонатов Владимиру Цукерману дарили, но чаще заводили глаза за орбиты: «Ах, музей! Извольте раскошелиться…» — Из четырех школ меня выгоняли за бездарность: ничего не подарил учительнице, — вспоминает Цукерман «этапы большого пути», меряя шагами знакомый ему до миллиметра мир. — Ничего страшного, не впечатляйтесь. Лучше проходите вперед, там еще балкон!

…За каждым экспонатом тут спрятана своя история, их Владимир Цукерман знает наизусть. «Тройку» прославляли по-разному: делали с изображением их фигурок часы и ручки шампуров, чашки, тарелки, бутылки, футболки — все, что только можно вообразить. Впрочем, «география» музея куда шире — она рассказывает и о «тройке», и в отдельности о каждом из них.

— Я никогда, ни разу не был в интернете, не пользуюсь сотовым телефоном и не выпил и ста граммов спиртного, — говорит Цукерман. — Мое удовольствие — тут.

Другие стимулы не нужны.

Сотни фамилий и имен, даты — Цукерман будто жонглирует ими. Годы жизни бегут, они все тут, на ленте времени...

— Иногда у меня спрашивают: а что, вы тут живете? Я отвечаю: «Могу жить у вас!» — смеется Владимир Исаакович, но потом грустнеет. — Я только не понимаю, что со всем этим делать, кому передать? Обращался на «Мосфильм», мне ответили: «Мы собираем только то, что имеет отношение к «Мосфильму». Простите, а это что, не «Мосфильм»?!

Школьником, решив создавать свой музей, Вова Цукерман звонил в редакции газет и журналов.

— Говорил, что я директор школы, мы делаем выставку про трех актеров; вы же не откажете детям в фотографиях? А я к вам мальчиков пришлю. И потом сам приходил с товарищем, и они мне давали фотографии.

Однажды позвонил в «Вечернюю Москву». А там какой-то добрый человек мне сказал, что есть такой журналист — Владимир Шахиджанян, он пишет книгу с Никулиным, и мне дали его телефон. Я ему позвонил, поехал к нему домой, и если бы приехал на час раньше, то застал бы Никулина… Шахиджанян ему обо мне рассказал. И уже после армии, в 1978-м, я дождался Юрия Владимировича у служебного входа цирка, поздоровался и сказал: «Я — Володя». «Цукерман?» — мигом переспросил он. Это было 2 октября 1974 года — в день смерти Шукшина, с которым они снимались.

С Евгением Моргуновым Володя виделся коротко, да говорили по телефону, когда Вове было 12 лет.

— А в 21 год увидел его в ДК ЗИЛ, подошел и спросил: «Не узнаете?» Он посмотрел мрачновато: «Ален Делон»?

Они — повсюду. Вицин в театре — отдельная тема. О нем Владимир Исаакович говорит с придыханием.

— В молодости Вицин играл роли возрастные, а чем становился старше, тем чаще играл более молодых. Он в «Женитьбе Бальзаминова» снимался в 48, а играл 27-летнего Мишу. А помните фильм «Запасной игрок»? Там Вицину — 38 лет! А он сыграл 18-летнего Васю Веснушкина…

…На фото 1958 года фотографа Леонида Бабушкина — все клоуны советского цирка того времени. Братья Ширман, Акрам Юсупов, Владимир Григорьевич Дуров, конферансье, шпрехшталмейстер Юрий Горенко, Марк Соломонович Местечкин, который до Никулина был директором цирка, Карандаш, Векшин и Никулин, рассказывает Владимир Исаакович. Какие лица, какие истории за плечами каждого. Откуда-то всплывает воспоминание: на арене цирка — Векшин и Васильев. Так смешно, что тетка справа от родителей сползает в проход, а по лицу ее текут черные реки туши. Отец смеется над тем, как смеется она, а мама — над тем, как смеется он. Это «заражение» смехом — лучшее, что я видела в жизни.

— А визитки, кстати, имели только Никулин и Моргунов, — прерывает мои размышления Цукерман. — Никулин занимал миллион должностей. А вот — визитка Моргунова: «Моргунов Евгений Александрович, умственный инвалид»… Он их сделал и дарил. А Вицин был и скульптор, и художник. Вот тут — видите? — нарисовал свою рожицу.

Длину пленок, что хранятся тут в бобинах, не измерить. От некоторых раритетов замирает сердце. Вот худющий Моргунов на студенческом билете 1943 года. А эта скромная лопатка прошла с Никулиным две войны — зимнюю финскую и Великую Отечественную. Сколько же всего она повидала...

— Вицин занимался йогой, стоял на голове и играл по 20 спектаклей в месяц, — любовно поправляет фото Владимир Исаакович.

Он собирал свой музей много лет и продолжает пополнять коллекцию и сейчас, как говорит — ежедневно, ежечасно, ежеминутно.

— Скажи мне, что какой-то раритет с Моргуновым обнаружен во Владивостоке — полечу туда! Кстати, как-то ко мне приехали на экскурсию дамы из «Долголетия». Одна спрашивает: «Скажите, Владимир, как же это у вас, с такой-то фамилией, нет денег?» — он еле сдерживает смех. — И я обвел руками вокруг: «Все — тут!»

...Первое открытие музея состоялось в 1979-м, после знакомства с Никулиным. Троица была несколько смущена непреложным фактом: иметь музей при собственной жизни? Такой чести никто не удостаивался! Да и нескромно это как-то, не по-советски! Кстати, когда Юрий Владимирович нанес в музей первый визит, в анналах его истории остался комический эпизод. В тогда молодом еще районе Коптево были два «пивняка». Увидев Никулина, кто-то из мужиков-завсегдатаев охнул: «Во я допился — Никулин мерещится. А я махнул всего две кружки!» «Да, две, но до того — стакан водочки принял!» — напомнил кто-то…

А второй раз музей открывали в 1993-м в клубе кинолюбителей в районе Октябрьского поля. Приехал Гайдай, уговорили прибыть даже пофигиста Вицина.

— А потом уже стенды мне там побили, поломали все, — вспоминает Владимир Исаакович. И эта история научила его держать крылья над музеем открытыми…

…Тут можно узнать, как Никулин, прочитав в 1946 году вслед за отцом «Вечернюю Москву», сделал главный свой жизненный выбор — пошел в студию клоунады. Тут безмерно талантливого Вицина можно рассмотреть во всех его театральных ролях, а также отследить, как рос как актер тонкий и светлый человек Евгений Моргунов.

— Только кому все это надо — я не знаю! — руки Владимира Исааковича падают, но без театральщины. — Все, что хранится у меня в фотоальбомах, по всем шкафам — этого на 50 комнат таких хватит. Но приехал человек какой-то из музея кино и говорит: «У вас тут много ширпотреба!» И я задохнулся. Тут есть и детские работы, но есть — творения народных художников, например…

Уходя, ловлю взгляд с одного из портретов, и не один — три. Тихонько машу им рукой на прощание. Вернусь к главному: да, если бы так хранили память обо всех, забытых звезд не было бы. А значит, меньше было бы и боли...