Актер Александр Мизев: Стараюсь держаться поближе к людям любопытным

Татьяна Еременко

22 октября 17:54 Общество

Александр Мизев в образе Лютера, фото со съемок сериала «Хроники русской революции» / Фото: Анастасия Ляшенко

«Хроники русской революции», 16-серийный фильм Андрея Кончаловского, выходит в онлайн-кинотеатре START и на канале «Россия». Одну из главных ролей в нем исполнил Александр Мизев.

Действие сериала охватывает исторический период с 1905-го по 1924 год. Его герои — император Николай II (Никита Ефремов) и Ленин (Евгений Ткачук), глава особого отдела Михаил Прохоров (Юра Борисов), авантюристка Ариадна Славина (Юлия Высоцкая) и другие исторические и собирательные образы. Одним из них, своеобразным Мефистофелем, разрушающим «мир насилья» насилием, стал Лютер, которого сыграл Александр Мизев.

— Александр, в некоторых кадрах визуальный образ Лютера напоминает Раскольникова, точнее картину «Студент» художника Николая Ярошенко, которую часто печатают на обложке «Преступления и наказания» Федора Достоевского.

— Я бы не сравнивал Лютера с Раскольниковым: они диаметрально противоположно относятся к жизненным проблемам. Если Раскольников смотрит на них снизу вверх и восстает с топором в руках, то Лютер скорее глядит свысока и решает все хладнокровно. Из героев Федора Михайловича, по-моему, у Лютера больше общего со Ставрогиным из «Бесов» — по настроению, характеру и некоторым поступкам.

— Николая Ставрогина вы играли в дипломном спектакле «Дети Верховенского» Геннадия и Натальи Назаровых в ГИТИСе. Что поняли о герое?

— Его чаще осуждают. Я же Ставрогину сочувствую, хоть и не оправдываю его действий. Это несчастный человек, который порой такими изуверскими методами, как развращение других, пытается защитить себя, найти свое место в мире. Человек, который не справился с обстоятельствами жизни. Тут стоит вспомнить его биографию: раннюю потерю отца и суровый нрав матери, державшей всех в ежовых рукавицах. Странно ожидать от людей, которые были угнетены значимыми взрослыми в первой части жизни, добрых поступков во второй ее части. В целом я придерживаюсь позиции старца Тихона — если бы у Ставрогина получилось преодолеть проблему собственного уязвленного эго, он бы справился. Если бы он приблизился к земле, трудом и смирением попробовал нормализовать жизнь, мог бы многое сделать для своего поколения. Потому что, безусловно, Ставрогин силен своим характером, обаянием, влиянием.

— Среда формирует человека?

— Среда влияет на человека. Другой вопрос в том, как мы это влияние используем. Мы можем вступать с ним в синергию и получать дополнительный толчок, ускорение. А можем сопротивляться ему, как при становой тяге со штангой, что сделает наши мышцы крепче. Не нужно исключать себя из процесса жизни, растворяясь в среде. Важно помнить о границах собственной формы: и тела, и души....

— В этом году из жизни ушли многие режиссеры кино и театра, включая Наталью Назарову. Из мира уходит талант? Или это просто его круговорот?

— Этот год оказался очень жестоким на потери и для меня лично. Очень жаль учителей, ушедших безвозвратно вместе с возможностью у них учиться. Жаль так, что разрывается сердце. Но, когда вижу молодые театральные коллективы, учеников своих учителей, у меня возникает печальная и вместе с тем лучезарная улыбка: надежда есть. Каждый мастер оставил наследие — за каждым десятки, а может, и сотни адептов. Посмотрите на театральные коллективы «Озеро», «а39», «Среда 21», театр «Дом», на многие крупные театры. Поколение тех, кому чуть за 30, делает очень классные вещи. Они пока не так популярны, как бы мне хотелось. Но переживаний насчет того, что мы что-то безвозвратно упустили, нет. Я убежден — наш театр ждет эпоха ренессанса.

— Свою театральную историю вы начинали в «Ленкоме» у Марка Захарова со спектакля «Фальстаф и принц Уэльский». Что помните из той поры?

— Марк Анатольевич принял меня, когда я был студентом второго курса. Факт такого моего раннего попадания в атмосферу, где было много звезд советского, российского театра и кино, помог мне научиться расслабляться, не придавать большого значения регалиям, которые порой сбивают с толку, больше доверять себе.

Помню, когда мы репетировали «Фальстафа...», я, вместо того чтобы отсиживаться и молчать, решил действовать от обратного: раз студент, то могу ошибаться, говорить и делать глупости…. На одной из первых репетиций, когда стояла абсолютная тишина, я в какой-то момент сказал: «Марк Анатольевич! Я так не могу, я вас боюсь! И атмосферы этой дурацкой боюсь тоже. А я не хочу бояться. Поэтому хочу и буду пробовать как умею». Сказал это громко, помпезно, чем рассмешил и его, и окружающих. Это разрядило обстановку и сформировало некий мостик доверия между нами. И с того момента репетиции пошли по накатанной: я начал пробовать, экспериментировать с ролью, с текстом. Еще помню, как участвовал в читке (прочтение пьесы по ролям без костюмов и декораций. — «ВМ») вместе с Леонидом Сергеевичем Броневым. Было интересно наблюдать за легендой. Он тогда был уже в возрасте, но в том, как Леонид Сергеевич подавал текст, чувствовались его сила и опыт.

— Возвращаясь к сериалу. Отношения между Лютером и Ариадной Славиной напомнили мне линию Грина и Иглы в «Статском советнике» Никиты Михалкова. Как думаете, Андрей Сергеевич закладывал отсылку к фильму брата?

— Думаю, об этом лучше спросить у режиссера. А я вокруг отношений Лютера и Ариадны хотел бы максимально сохранить интригу.

— Актер, играя роль, узнает что-то новое о мире, о человеке?

— В психотерапии есть практики, когда под руководством психолога человек примеряет на себя ту или иную роль, чтобы прожить определенные чувства. В кино ты не просто представляешь это, но подробно погружаешься в персонажа, обстоятельства его жизни, стремясь сделать искусственную реальность максимально достоверной. Безусловно, если актер старается хорошо делать свою работу, он каждый раз, играя роль, испытывает что-то новое. Ведь ни смены, ни сцены не повторяются: даже воспроизводя действия в кадре, испытываешь новую палитру чувств. Я во время съемок в образе Лютера ловил себя на каких-то темных материях. Это было любопытно.

— Мне кажется, вы для своей актерской биографии выбираете персонажей, в которых есть поиск света через тьму, добра через боль. Это так?

— Наверное. Я человек чувствительный, остро и болезненно воспринимаю происходящее, но при этом стремлюсь оптимистично смотреть на мир. Безусловно, невозможно не замечать или отрицать наличие огромного количества темных событий на Земле. Но вместе с тем моя вера и убеждения стоят на том, чтобы во всем искать созидательный смысл. В том числе поэтому меня и интересует религия. Это же связано и с актерским искусством, как мне кажется. Зачастую, по предложению режиссеров и сценаристов, в своих ролях я становлюсь на темную сторону, но при этом пытаюсь доказать себе и зрителю, что все не так страшно. Что и у зла, у тьмы, у всего, что происходит, даже у того, что кажется ужасным, будто бы есть своя созидательная подоплека.

— Какие качества вы цените в людях? Какие отталкивают?

— Стараюсь держаться подальше от людей категоричных, резких, всезнающих. Поближе к любопытным! Меня притягивает исследовательское начало в людях — любопытство содержит и доброту, и широту души, и аккуратность. Ведь исследуя, к примеру, порох, точно надо быть очень аккуратным (улыбается).

ДОСЬЕ

Александр Мизев родился 22 октября 1991 года в Губкине Белгородской области. В 2019 году окончил ГИТИС (мастерская Е. Каменьковича и Д. Крымова). Был моделью, работал дворником, звонарем в храме. Сейчас в его фильмографии больше 30 ролей в кино и сериалах, включая «Баранкины и камни силы», «Натали и Александр», «Блеск», «Убить Риту» и другие работы.