После концерта — объятия: певица Ирина Шведова рассказала про выступления в зоне СВО

Представлять эту певицу просто: достаточно назвать две песни — и все станет ясно: «Белый вальс» и «Америка-разлучница». Конечно, в репертуаре Ирины Шведовой песен — сотни, причем самых разных жанров, но эти две можно назвать ее визитными карточками. Сегодня Ирина дает много концертов, активно сотрудничает с проектом «Имена на все времена», ездит с выступлениями в зону СВО и, как всегда, беззаветно служит искусству музыки, обожая своих слушателей.

Ирина Шведова стала известна в 1990-м, с тех пор не переставала давать концерты, была участницей многих известных проектов, включая «Романтику романса» на телеканале «Культура». Ну а пять лет назад она вновь прогремела на всю страну, победив в конкурсе «Суперстар» на НТВ (она разделила первое место с Богданом Титомиром, но уверяет, что такое соседство было ей даже приятно!). Сейчас шоу «Суперстар» готовит битву победителей — собирает сильнейших участников прошлых сезонов. Ну а в студии сетевого вещания «Вечерней Москвы» мы поговорили с Ириной о ее судьбе и той великой миссии, которой она посвящает свое творчество сегодня.

— Ирина, биография ваша в интернете представлена, все открыто…

— Конечно, хотя иной раз такое о себе прочитаешь… Я давно смирилась и не обращаю внимания на эскапады желтой прессы. Мой папа, писатель Игорь Шведов, начинал с журналистики, привил мне уважение к этой профессии, и я поэтому обычно как-то не ожидаю подвоха от тех, кто у меня берет интервью.

— А вот это напрасно! Но это я шучу, конечно. Я к тому, что читала о вашем замечательном отце. А еще у вас был потрясающий дедушка...

— Ой, да. Станислав Томашевский всю войну прошел рядом с маршалом Рокоссовским — он был его личным водителем. Когда открыли архивы, я узнала, что после Сталинградской битвы Рокоссовскому достался трофейный автомобиль Паулюса. А за рулем-то был мой дед! Он дошел до Берлина, расписался на Рейхстаге. А в мирное время работал водителем автобуса, на рейсах в общественном транспорте. Бабушка, помню, шила на окошки автобуса маленькие ламбрекены с бубенчиками. Мне от деда передались водительские гены. Люблю ездить за рулем, дорогу люблю.

— Это правда, что вы даже извозом занимались?

— Мне с детства внушали, что любая профессия почетна. Это было в пандемию: ситуация оказалась патовой — ни выступлений, ни преподавания… Приобрела лицензию, обклеила свою машину и поехала. А там красота: пустые дороги, общение с людьми… Для меня это был приятный и очень интересный опыт.

— По сказанному в интернете не могу разобраться все же: вы родились в Киеве или в Кишиневе?

— Мама родилась в Киеве, а бабушка в Харькове, там вся наша большая семья до сих пор живет. С частью родни, правда, сейчас общения нет… И я всегда говорю, что моя родина — Украина, хотя фактически родилась в Кишиневе. Мама, Людмила Томашевская, окончила Харьковский театральный институт, а мой родной отец, Василий Третьяк — консерваторию. Они получили дипломы и отправились отрабатывать свое высшее образование в Молдавию и в Киев через три года переехали уже со мной. Так что в украинской столице прошли и детство, и юность, а в 1990 году меня вытолкнула оттуда творческая ситуация: появился «Белый вальс», который еще называют «Афганским вальсом». Какое-то время я буквально жила в поезде Киев — Москва, потом пришлось и переселиться.

— Опять мы вспомнили эту песню, и, конечно, нельзя не сказать, что она потрясающая и, увы, нестареющая: увы — потому что она горькая.

— Да, над ней плакали и плачут не только те, у кого какие-то личные ситуации связаны с афганскими событиями, как и над «Америкой-разлучницей» — не только близкие уехавших туда Они обе вызывают глубокое сопереживание. А одна девушка рассказала мне, что песня ей в прямом смысле слова спасла жизнь: она не понимала, как жить дальше после отъезда любимого человека, и задумывала уже свести счеты с жизнью, как вдруг услышала ее, смогла заплакать и как-то заглянуть в завтрашний день. И это не одна такая история… Кстати, премьера «Америки-разлучницы» прошла не на ТВ, а в Одесском театры оперетты. Это было в 1991-м. Мощный поток эмигрантов, город пустел на глазах — уезжали не то что семьями, а просто целыми дворами. И на концерте песню приняли овациями стоя и со слезами на глазах. Сейчас, думаю, она трогает не меньше.

— Из-за этих песен вы всегда казались такой трепетной... Для меня стало откровением то, что вы одной из первых наших певиц начали ездить на фронт с концертами во время чеченской войны. И это не может не потрясать. Ведь страшно?

— Вы знаете, кому страшно, тот дома сидит. Или, побеждая свой страх, все равно едет — просто потому, что понимает, зачем это нужно делать. Я не боюсь, поскольку я человек православный и верю, что все, что я должна успеть в жизни, я успею сделать. Кстати, «Белый вальс» появился через год после вывода войск из Афганистана, когда был полный запрет на упоминание этой войны. Я полгода со всех своих гастролей дозванивалась до руководителя программы «Песня года» Виктора Сергеевича Черкасова. В итоге он назначил встречу. Я прибыла в Останкино с пленкой звукозаписи. Виктор Сергеевич слушал внимательно и потом сказал: «Деточка, на эту тему сейчас говорить в эфире нельзя…» И добавил сакраментальную фразу: «Мы вам позвоним». Но ведь и правда позвонили! Через две недели. Выяснилось, что он, воспользовавшись своим правом руководителя, просто включил меня в программу. Песня произвела фурор, а победителей не судят... И в итоге песня стала лауреатом, знаковой для наших «русских афганцев» и других ветеранов вооруженных конфликтов. И сегодня ее ждут наши бойцы-защитники, всегда пою ее, когда к ним приезжаем.

— Знаю, что ездили вы много, и во время чеченской кампании, и потом…

— С концертной бригадой я дважды побывала еще в Чернобыле, сразу после аварии на АЭС, в мае 1986-го. Потом были Чечня, Сирия и теперь СВО. Но перед нами — прекрасный пример работы фронтовых бригад во время Великой Отечественной войны. Мы знаем, кстати, имена только самых известных исполнителей — того же Утесова, Руслановой или ансамбля Александрова, а сколько было артистов менее знаменитых, но не менее героических! Кстати, Клавдия Ивановна Шульженко только в блокадном Ленинграде дала более 500 концертов! Вдумайтесь просто… А когда она записывала пластинку с песней «Синий платочек», стояли лютые морозы — микрофон в студии покрывался инеем. Она согревала его своим дыханием. И вот после удачного дубля вдруг вбегает звукорежиссер Галя Журавлева: «Клавдия Ивановна, простите меня! Вы так проникновенно спели, что я вспомнила, как провожала на фронт мужа, и не смогла сдержать слез…» Звук писали на восковой блин. Слеза упала на воск. Все, брак! Шульженко помолчала, а потом говорит: «Галочка, таким браком можно гордиться…»

— Да. Как происходит выезд концертной бригады?

— Обычно вылетаем военным бортом. Как правило, весь день уходит на дорогу, затем три дня выступаем на позициях. Нас где-то размещают, и оттуда выезжаем на выступление, дорога в одну сторону иногда три-четыре, а то и пять часов. Без приключений не обходится: как-то вернулись с концерта, а там стоит пожарный расчет. Все наши пожитки погорели. В старом холодильнике проводка вспыхнула (смеется).

— А выступаете где?

— Где разрешат! В блиндажах или временно обустроенных в лесопосадках воинских частях. Нашими зрителями бывают и мальчишки-новобранцы, птенчики совсем, и ремонтники, и бойцы с опытом — мощные такие мужики, зрелые, с другим уже мироощущением, другим взглядом… Иногда, если получается, даем два концерта в день. Но длятся они всего полчаса — выкроить больше времени из своей боевой работы ребята не могут. Когда выступление заканчивается, обнимаемся. Им эти наши объятия, это тепло искреннее — дороже всего… Знаете, моя соседка, бабушка обычная, когда я собираюсь ехать, дает мне тысячу с пенсии своей и просит ребятам сладостей купить. Я покупаю и отсылаю ей потом видео — как они благодарят. Это без слез не пересказать…

— Скажите, вы, родившаяся на Украине и ее искренне любящая, как расцениваете ситуацию? Отчего ее историческая подоплека не всеми понята?

— Ну, как же, конфликт-то был подготовлен тщательно и готовился долгими годами, десятилетиями, развивался вдумчиво и целенаправленно. Никита Сергеевич Михалков не раз в своем «Бесогоне» приводил факты и документы, называл огромные суммы, которые перечислялись разными западными организациями на развитие конфликта между Россией и Украиной. Миллионы долларов бросили на перепрошивку сознания людей. Кое-кому важно было раздуть конфликт, затрагивающий всех. У бабушки моей, харьковчанки, было шестеро детей, младшенький Витя погиб в начале войны под Смоленском, остальные остались живы, семьи создали, детей нарожали. Огромная получилась семья. Сколько света и любви было всегда в ней! А сейчас общаюсь не со всеми…

— Там даже православие «вывернули наизнанку»!

— Это трагедия. А меня ведь крестили в храме на Холодной Горе. От мамы, кстати, до поры это бабушка скрывала. Но я свой путь к Господу сама искала и со временем обрела. А вера помогает очень — и оценивать происходящее, и понимать жизнь. И Библия показывает, что добро и зло может быть совсем не таким, как в детских сказках. Вера заставляет искать свои ключи к душе, окружающему миру и творчеству. И весь ужас в том, что не только перепрошивка мозга была оплачена, но еще и было убито желание узнавать историческую правду. Учебники и детские книги переписывались, литература «правильная» активно внедрялась. Кстати, я убеждена, что культура и образование не могут приносить дохода. Безнравственно спасать больных детишек за миллионы на коммерческой основе… Об этом должно заботиться государство. А что мы сейчас видим? Все что угодно вдруг стало продаваться за большие деньги, а важнейшие вещи обесценились… Почему все советское вдруг стало плохим? Что характерно: ребята, которые приезжают на СВО, очень быстро все начинают понимать. С нами, кстати, приезжают на фронт и политологи, проводят беседу. Ребята могут им задать любой вопрос. Но и сама экстремальная ситуация способствует взрослению ребят, пониманию приоритетов.

— Я слышала, ваша семья в свое время пострадала от проявлений национализма? Вы его ощущали еще в советские времена?

— Иногда что-то такое чувствовалось: я бывала с мамой на гастролях, и на Западной Украине люди вполне могли сделать вид, что не понимают русского языка, например. И даже у нас на курсе учились несколько человек оттуда, и всегда они были с каким-то камнем за пазухой. А травлю на себе испытал мой папа. Ведь Игорь Александрович занимался в свое время Ленинианой, создавал исторические портреты известных людей, причем это были необязательно партийные деятели, а, скажем, Александр Вертинский, Иисус Христос, Шопен и другие. Он сутками сидел в библиотеке и свои выступления создавал на основе документов и фактов. Так рождались его «устные документальные книги», в форме рассказа. Информацию он находил и в периодической печати — выписывал все газеты и журналы, делал из них вырезки. Он также преподавал ораторское искусство и создал так называемый станок лектора — раскладывал в приколотые к фанерному листу кармашки информацию по хронометражу…

— Это некий прообраз современных презентаций!

— Похоже. Он был потрясающим рассказчиком, создал свой театр одного актера — «Театр исторического портрета» в Киеве. И в 90-е его начали травить националисты: телефонные звонки, угрозы с нецензурной бранью. Он стал терять здоровье, перестал спать, дверь держал на железном упоре, опасаясь прихода незваных «гостей». На вечернюю прогулку выходил со своей большой собакой, вооружившись тростью с металлическим стержнем внутри… В итоге он, член Союза писателей и народный артист Украины, переломил ситуацию благодаря своим связям, мастерству деловой переписки и дару убеждения — написал куда надо, что выступает на нескольких языках, владеет украинским и в центре внимания у него вовсе не один Ленин и его соратники, что тематика его выступлений обширна. Но мы пережили тяжелые времена.

— Проворонили мы ситуацию…

— Я бы сказала, неоправданно расслабились. Попустили, как говорится. Но людей поживших переубедить не так легко, а воздействовать на умы неокрепшие — легче легкого.

— Как вы относитесь к уехавшим?

— Я не осуждаю никого: это их выбор, результат их мироощущения, мировоззрения. Могу лишь пожалеть, что сюжет их жизни так неожиданно развернулся.

— Это в каком-то смысле даже честнее, чем позиция ждунов, которые просто ждут, куда подует ветер.

— Увы: люди разделились на два лагеря сейчас, многие подобрели, помягчели, раскрыли лучшие стороны своей души и лучшие качества. Ситуация научила нас, с одной стороны, более философскому восприятию жизни, с другой — укрепила в нетерпимости к каким-то вещам. Времена очищают и наводят порядок внутри нас самих. Все сложно, непросто, но произошло то единение, о котором и мечтать было невозможно. Кстати, прекрасные женщины наши, проводившие на фронт мужей, сыновей, братьев и отцов, тоже объединяются. Плетут маск-сети, вяжут и шьют теплые вещи, собирают посылки с необходимыми вещами, поддерживают друг друга. А еще они делают обереги — вяжут крючком маленьких чебурашек, ребята их к рюкзакам пристегивают и не расстаются с ними. Одного такого подарили мне, и он теперь всегда со мной.

КСТАТИ

Еще в 1996 году Ирина Шведова получила почетную грамоту президента РФ Б. Н. Ельцина за участие в концертах для российских войск во время боевых действий в Чечне. В 2000 году ей вручили благодарность Верховного главнокомандующего Вооруженными силами Российской Федерации за самоотверженность и отвагу, проявленные при защите Отечества. Награждена медалью «В память 25-летия окончания боевых действий в Афганистане» и рядом других общественных наград.

ДОСЬЕ

Ирина Шведова родилась 28 апреля 1959 года. Российская певица, актриса театра и кино, музыкант, композитор, автор песен, режиссер эстрадных номеров и программ, музыкальных спектаклей, преподаватель сценического искусства. Лауреат телефестиваля «Песня года», победитель проекта «Суперстар», лауреат премии «Хрустальная роза Виктора Розова», вице-президент благотворительного фонда «Родина начинается с тебя». Обладатель звания «Добрый ангел мира» и медали «За служение искусству» от общества «Меценаты XX столетия» (памятная плита в Марьинском парке славы меценатов города Москвы).