В окопах атеистов нет: Дмитрий Филиппов — о силе молитвы и языке поступков

Филолог и прозаик, поэт, лауреат премии «Слово», номинант на премию имени Даниила Гранина, сапер на СВО Дмитрий Филиппов — человек легендарный. Стихи и прозу он пишет в блиндажах, в перерывах между боями, а над романом «Собиратели тишины», ставшим одним из первых прозаических опытов осмысления боевых действий на Донбассе, начал работать во время штурма Авдеевки. Пока к печати готовится его новый роман «Промка», «Вечерняя Москва» пообщалась с писателем и бойцом.

С Дмитрием Филипповым у меня связана некоторая предыстория — вскоре после выхода «Собирателей тишины» один очень уважаемый литературный журнал попросил написать рецензию на эту книгу. Работать пришлось «с нуля» — автофикциональный «роман в рассказах» (жанр определил сам автор) открывал корпус прозы про СВО и, конечно, подвергался нападкам. Нынешняя наша беседа проходила по первому российскому интернет-мессенджеру, поскольку Филиппов после короткого отпуска в Санкт-Петербурге снова прибыл на линию фронта….

— Дмитрий Сергеевич, слышала, что вы уже заканчиваете новый роман. Можем поделиться с читателями историей замысла?

— Уже да. Потому что, надеюсь, до Нового года я его закончу и весной он выйдет в свет. Роман будет называться «Промка», в нем я описываю неделю из штурма Авдеевской промзоны. Время действия — конец 2023 года, и это точно не автофикшен. Приоткрою небольшую тайну: одним из героев будет уже известный по «Собирателям тишины» Кирилл Родион, он же Вожак («Вожак» — позывной Дмитрия Филиппова. — «ВМ»), это некое мое альтер эго, но главным героем будет мой товарищ Калина. Он погиб на Авдеевской промзоне. Ну, собственно, спасая мне жизнь. Закрыл меня своим телом от дрона. «Промка» о нем и о тех ребятах, которые штурмовали Авдеевку.

— Расскажите про Калину. Как вы с ним познакомились? Как все это происходило?

— С Калиной мы познакомились в октябре 2022 года. Он был командиром отделения одного из взводов, а потом командир поставил его старшиной роты. Из разряда, что называется, русский богатырь. Огромный, здоровый, два метра ростом. И при этом добрейшей души человек, который мухи не обидит. Рачительный, хозяйственный, воцерковленный. Именно Калина в свое время где-то нашел батюшку, и тот приезжал к нам в расположение: проводил причастие, службу. Калина очень трепетно к этому относился. Дома, до СВО, он участвовал в восстановлении храма у себя в поселке Вырице под Петербургом. Он погиб 8 декабря 2023-го. У нас с ним была задача дойти до середины промзоны, до определенной точки, она называлась «Слива». И оттуда из гранатомета отстрелять мины «ПОМ-2», переделанные под выстрел из гранатомета, и заминировать противнику пути ротации. Мы отработали и уже шли на откат. Там было открытое пространство, которое надо было пересечь, — метров двести. И вот на середине этого пути нас поймал дрон-камикадзе. Спрятаться там было негде — было 50 на 50, либо я, либо Калина. Он бежал первым по тропинке. И когда все это стало понятно, когда мы дрон услышали, Калина уходит с тропы в сторону и пропускает меня вперед. Я пробегаю вперед, он встает позади, и дрон «отрабатывает» четко по нему…. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами….

— Эта история как-то сразу снимает вопрос про дистанцию в прозе, который я хотела было задать: считается, что для художественного осмысления событий необходимо время, лет десять, а то и пятнадцать. Как думаете, это «правило» работает в случае прозы о войне?

— Для прозы, конечно, требуется долгое дыхание в отличие от поэзии, которая позволяет кратко, емко, в моменте выразить эмоции. В прозе же важна некая отстраненность, но по поводу того, что «писать об СВО время не пришло», я в корне не согласен. Вдруг у меня, например, этого «потом» нет…. Я воюю с 2023 года и я не знаю, что со мной будет завтра. Поэтому я пишу сейчас.

— Я тоже не очень понимаю, почему нужно обязательно писать спустя десять лет после войны....

— Здесь, видимо, есть некая апелляция к «лейтенантской прозе», когда основной корпус литературы о Великой Отечественной войне начал появляться в 1950-х годах. Когда уже прошло какое-то время, писатели смогли осмыслить или отучиться в Литинституте. Но при этом замечательные, потрясающие произведения появлялись и во время войны. Можно вспомнить «Дни и ночи» Константина Симонова или «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова. Мне кажется, здесь нет единого подхода.

— Читала, что с «Собирателями тишины» вы очень спешили, потому что боялись не успеть написать. Получились две немного разнородные части, собранные под одной обложкой, — архивная история, когда еще в мирной жизни ваш герой, петербургский чиновник, расследует дело о пропавшем без вести на Ленинградском фронте зенитчике, и, собственно, документальная, событийная часть, где он идет добровольцем на фронт....

— Да, да, с «Собирателями» я очень спешил. Именно поэтому вторая часть по темпу отличается от первой. Если первая более такая размеренная, то вторая резкая, фотографичная, как репортаж. Многие ставили мне это в минус, возможно, они правы. Но у меня другого варианта тогда не было — я действительно боялся не успеть дописать. Но Господь сподобил, все успел. Даже второй роман дописал.

— Насколько, на ваш взгляд, перекликается история Великой Отечественной войны и Ленинградского фронта с СВО?

— Думаю, да, перекличка есть. То, что начиналось в 2022-м как специальная военная операция, к 2023-му, уже после мобилизации, переросло в полноценную, полномасштабную войну. И даже наш президент и Верховный главнокомандующий этого не отрицает.

Эта война действительно жестокая, страшная, тяжелая. И по накалу боев, наверное, ее можно сравнить с Великой Отечественной. Такого вызова с тех времен в нашей стране еще не было.... Ну и вот смотрите, если взять, допустим, Авдеевку и Донецк — это примерно как Ленинград и Пушкин, Царское Село. То есть в Царском Селе во время Великой Отечественной войны стояли немцы, а Ленинград, соответственно, был в блокаде, но за нами. Вот так же в Авдеевке стояли враги, а в Донецке — наши. И постоянный, ежедневный, непрекращающийся обстрел города.

— Фронтовые товарищи вас читают, знают, что вы писатель и поэт?

— Знают, знают. Заказывают книги, в Донецке есть маркетплейс, просят подписать.

— И что говорят, каков их отклик?

— Да по-разному. Кто-то говорит, вот молодец, Димон, все правильно написал, а кто-то говорит — нет, ты не докрутил, вот здесь вот надо было пожестче. А третьи критикуют, все, мол, придумал, этой ситуации никогда не было.... Я говорю, ну конечно, не было, потому что литература не строится из описания только того, что было. Литература — это фундамент реальности, но некий элемент вымысла все равно присутствует. Ну так, спорим, смеемся, обсуждаем.

— В «Собирателях тишины» я заметила несколько, что называется, экзистенциальных моментов. Например, человеческая воля уподобляется воле комара, зато у войны есть своя воля. Более того, у нее есть дети, воспитанники, тотемы — «Воля мертвых», «Бардак», «Смерть». Причем она у вас даже не старуха с клюкой, а девка «с трупными пятнами на лице». Как у вас все эти образы рождались?

— Они просто есть. У войны, безусловно, существует воля. Своя метафизическая воронка, куда тебя затягивает…. И ты понимаешь, что ты всего лишь песчинка и от тебя мало что зависит, что есть какие-то другие силы, которые тобой управляют.

И основное, но главное, наверное, мое открытие на войне, которое меня как человека пишущего поразило, возможно, вам покажется банальным, но... это неизбирательность смерти. Ты можешь быть хорошим, плохим, добрым, злым, умным, глупым, талантливым, бездарным, каким угодно, смерть не выбирает. Никакие таланты и героизм тебя не страхуют от смерти. И даже самая истовая вера в Бога не является индульгенцией. Смерть неизбирательна, ей все равно. Хотя, конечно, чудеса Господни бывают и на фронте.

— Действительно ли там многие люди начинают верить?

— В окопах атеистов нет. И те люди, которые даже скептически относятся к вере, в экстремальной ситуации все равно шепчут: «Господи, помоги». Когда помогает, когда нет, но я лично был свидетелем чудесного спасения неоднократно. Самое первое чудо, с которым я лично столкнулся, произошло в январе 2023-го, когда мы только-только приехали в Донецк, окопались. Противник нашу позицию заметил, и ночью ее отработали с беспилотника. Был один парень, я даже не помню, как его зовут, какой его позывной, но у него в нагрудном кармане лежала маленькая Библия. Соответственно, от градов полетели осколки, ему посекло руки-ноги, и один осколок попал бы четко в сердце, но угодил в эту книжку, и, соответственно, боец остался жив. Это, знаете, такая даже не книжная, кинематографическая история. Я бы не поверил, если бы не видел эту маленькую Библию своими глазами.

Со мной где-то год назад была история. Мы выходили, выполнив задачу, из-под Покровска, и нас тоже увидел вражеский беспилотник. По нам отработали две кассеты. Вся наша группа, шесть человек, находилась четко в центре разрывов. Вот эти «колокольчики» справа-слева, в двух-трех метрах от тебя разрываются как горох. Мы все должны были погибнуть, сто процентов. А я всю дорогу молился, читал «Отче наш», Девяностый псалом, и вот на этой страшной дороге трое из нас уцелели, получив только легкие осколочные ранения. Вот иначе как чудом мне это не объяснить.

— До войны вы были верующим человеком или не особо об этом задумывались?

— Нет, я был верующим, воцерковленным, не каждое воскресенье, конечно, в церковь ходил, но старался не забывать о Боге.

— Расскажите, как вы вообще попали на фронт? СВО — ведь не первый ваш боевой опыт, до этого вы воевали в Чечне. И почему именно сапером решили стать?

— Специально становиться сапером я, конечно, не планировал. Просто проходил срочную службу в инженерно-саперной учебке, но не на позиции сапера, я учился на технические средства охраны. Через полгода учебки приехали офицеры и начали набирать на контрактную службу в Чеченскую Республику. А у меня тогда была личная драма, меня девушка не дождалась. И я решил, что «ай, махну рукой, поеду». Такое юношеское тогда чувство было, что для русского писателя дорога домой лежит через Кавказ. Бред, конечно, полный, но тем не менее решение я принял и ни о чем не пожалел.

— На войне формируется особое братство?

— Конечно. Фронтовая дружба самая крепкая. В какой-то момент у тебя появляются самые лучшие, настоящие друзья, те люди, с которыми я в огонь и в воду пойду. Но со временем новых людей уже стараешься не пускать в свое сердце, не привязываться к ним, не привыкать, чтобы потом не было больно от потерь.

— Вам приходится заново адаптироваться к мирной жизни?

— Да, вот недавно у меня был двухнедельный отпуск, и я ездил домой. Первые дни переживаешь что-то вроде акклиматизации. Привыкаешь к тому, чтобы не слушать небо и не смотреть под ноги. Хотя у меня возникает иррациональное напряжение даже дома, когда я по улице иду. Это надо, допустим, с асфальтовой дороги сойти на грунтовую или на травку выйти, куда-нибудь на полянку, а у меня в голове засело, что территория может быть заминирована, не проверена, и с проверенных тропинок лучше не сходить. Но потом, конечно, привыкаешь к мирной жизни, включаешься в нее и просто отдыхаешь. То есть организм расслабляется, и ты можешь нормально проводить время с семьей, друзьями, родными.

— Для некоторых граждан — это другая жизнь, не имеющая к ним отношения. У них тут светские премьеры, моды, праздники....

— Знаете, я так скажу, мы здесь для того и находимся, чтобы о войне знали лишь понаслышке, чтобы она не пришла в наш дом. Опять же, понимаете, вот идет человек по мирной московской улице, мы же не знаем, что у него в голове. Поддерживает он нашу армию, не поддерживает…. Мы же не можем всех обязать носить траур, скорбеть и на шапочках букву «Зет» наклеить. Да и не надо этого совершенно точно. Тех, кто нас поддерживает, носки вяжет, сети плетет, жертвует на фронт, очень много.

— А что скажете тем, кто романтизирует фронтовую жизнь?

— Это абсолютно нормально для молодого пассионарного, неравнодушного человека. Да и не только для молодого. Это нормально для любого человека, который знает о войне по книгам, по фильмам, рассказам и никогда с ней не сталкивался. Но как только ты оказываешься на фронте, все эти романтические настроения с тебя слетают как шелуха, потому что война — это кровь, грязь и смерть. Ничего романтического. Это тяжелая работа.

— Когда все закончится, вы вернетесь на вашу службу начальника сектора молодежной политики в Петербурге?

— Да, планирую вернуться на прежнее место службы. Знаю, что меня там ждут, молятся, переживают. Говорят: «Дмитрий Сергеевич, только возвращайтесь». Поэтому я вернусь и буду и дальше заниматься молодежью. Ну или куда родина направит.

— А что в работе с молодежью главное?

— Не кривить душой, общаться на равных и разговаривать на языке поступков, а не лозунгов. Они сейчас очень умные, во многом и нам, взрослым, фору дадут. Но первое, что я сделаю, когда вернусь, поеду на рыбалку.

— А где вы рыбачите?

— Ладога, Волхов, Карелия. Есть места, куда надо ехать восемь часов на машине, потом еще по грунтовым дорогам 12 километров пилить пешком. Но зато там такая рыбалка....

ДОСЬЕ

Дмитрий Сергеевич Филиппов — писатель, поэт, участник СВО (позывной «Вожак»). Родился 5 сентября 1982 года в городе Кириши Ленинградской области. Окончил филфак Курского государственного университета. Работал педагогом-организатором, грузчиком, подсобным рабочим, монтажником вентиляции. Служил в армии на территории Чеченской Республики. Публикации в литературных журналах «Знамя», «Нева», «Волга», «Север», в еженедельниках «Литературная газета», «Литературная Россия», интернет-изданиях «Свободная пресса», «Русская планета». В феврале 2024 года сборник Филиппова «Собиратели тишины», написанный в окопах под Авдеевкой, выиграл Национальную литературную премию «Слово». По мнению ряда критиков, это эталон новой русской военной литературы. Имеет боевые награды — медали «За отвагу» и «За воинскую доблесть».

БИБЛИОГРАФИЯ

• Я — русский (роман, 2015, «Литературная Россия»);
• Сын человеческий (рассказ, «Нижний Новгород». 2016);
• Яблоки (рассказ, 2016, «Наш современник»);
• Битва за Ленинград (монография, 2020, «Молодая гвардия», «ЖЗЛ»);
• Хозяин дороги (повесть, 2020, «Огни Кузбасса);
• Стихи с фронта (подборка стихов, 2023, «Традиции и Авангард»);
• Богоматерь укроет масксетью (подборка стихов, 2024, «Огни Кузбасса»);
• В Уманском больше нет жилых домов (подборка стихов, журнал «Традиции и авангард»);
• Собиратели тишины (роман в рассказах, 2023, 2024, «КПД», «АСТ»);
• Мы вернемся живыми (поэтическая книга, 2025, «Питер»).