«Клянусь чтить традиции нашей страны, с уважением и почтением относиться к родным и близким, переносить все тяготы и лишения, которые могут возникнуть».

Смерд, что набился в лобби-бар «Англетера» давать клятвы для вывоза котов из Северной Пальмиры, охолонил скандальную бабу, что пыталась выдрать последние кудри у своего тихого муженька: «Стася, оставь, ему еще за авторское право клясться». Настасья Рыдван-Термитова-Трухнович-Вхлам, жена профессора изящной словесности Санкт-Петербургской академии Трухновича-Вхлам, возроптала:

— Навозов, не лезь, тебе гривы на гренадерский полк хватит — и стреножить, и лошадкам на овес. Сиди, не шамкай!

Тот лишь махнул рукой и принялся изучал ноготь большого пальца левой ноги. Навозов вспоминал 2013 год.

…Школьниками тогда, ясное дело, не ограничилось. Небольшие сверхсрочные клятвы суетливо давались при входе в метро. Отскакивало от зубов: «клянусь беречь оборудование, держаться за поручни, не ездить на велосипедах, коньках по платформе, клянусь не иметь на эскалаторе подозрительного лица, а всех подозрительных лиц и лиц в пачкающей одежде провожать в полицию». Отделения полиции пришлось выносить на улицу, поскольку подозрительные лица уже никуда решительно не влезали. Некоторые центральные станции метро закрылись — на платформах с огромным уважением сердечно содержались лица в пачкающей одежде. Женщины клялись не выкидывать предметы гигиены в унитазы, мужчины — смывать за собой, и все вместе клялись не прикасаться к дверям вагонов метро. В лавках исчезли зипуны из домашнего сукна, порты, валенки, косоворотки, кафтаны, сюртуки, в багажниках Lexus начали выращивать укроп, редис. В супермаркетах люди в экстазе клялись проверять товар, не отходя от кассы. Поэтому очереди не двигались, а вместе с тележками выдавались раскладушки. Особенно тяжко стало близким и людям пожилого возраста, которые теперь смертельно боялись выйти из дома: пожилых начинали уважать прямо на лестничной клетке, поднимать и спускать на лифтах, пропускать впереди себя в очередях в хедж-фонды и брокерские конторы.

Многие, надо признать, предпочли уважительно умирать. Они благодарили окружающих за поддержку, сжимали кулаки: «Рот Фронт» — и отправлялись на тот свет, преисполненные невероятного оптимизма. Те, кто добирался до дома, находили в спальнях, кладовых неопознанных людей, вытирающих пыль, пересаживающих в богатую минералами землю цветки алоэ.

Люди настолько начали любить свой город, что вообще перестали выезжать за его пределы — просто разлука отзывалась нестерпимой болью в сердцах. Иностранцы, напротив, объезжали Петра творенье на хромой кобыле еще в районе Гатчины, потому что их заставляли клясться на непонятном языке непонятно чему и очень сильно ругали. В итоге гостиницы позакрывали к черту. В «Англетере» сделали Клятвенную «Борсалино» для питерской знати, в «Европейской» клялся мелкий чиновный люд, в бывшем музее Набокова на сквозняке клялись хоругвеносцы и химики. Люд попроще клялся на заправочных станциях, в железнодорожных депо, комнатах матери и ребенка, пунктах санитарной обработки, космические коммунисты клялись на Финляндском около кафе «У Ашота», где 3 (16) апреля 1917 года в 23.20 Ленин обронил шведскую керосинку.

И тогда услышал град Петров решительный удар кулачищем по столу. Столоначальник
Георг фон Нарвин повелел бесконтрольно не клясться, а делать это только на том, что по-настоящему дорого. Лысеющий клялся оставшимися волосами (для закрепления, от 1 до 3 волос изымалось в пользу государства), Настасья Рыдван-Термитова-Трухнович-Вхлам клялась копченым гусем, который, по преданию, спас от голода ее брошенную в темницу прабабку, умный клялся своей дурью, а дурак, как всегда, клялся богом.

…Навозов пошевелил пальцем левой ноги. Как и все, он был разут. Жарища в арочной галерее была нестерпимая; от нее покрылись испариной мраморные ляжки античных нимф, плазменная панель при входе в Клятвенную, а вороной светильник мигал, как в третьесортном ужастике.

Петербургская богема давно никуда не спешила. Кто-то чесал спину о кадку с пальмой, но в целом жару и чад переносили стойко, согласно первой клятве, данной еще в 2013 году:
«…все тяготы и лишения…»

Плазменная панель над входом в Клятвеннную вспыхнула кодом КВВТКК65Б. Сегодня в «Борсалино» дают торжественную клятву при получении справки, разрешающей временный вывоз домашних котов в район Комарово.

Вы с почтением скажете: «Варежку закрой, быть такого не может!»

Клянусь, так оно и было!