Юрий Белишкин, директор группы «Кино»: Виктор Цой был прекрасным человеком!

Накануне дня памяти наш петербургский корреспондент встретился с первым директором группы «Кино», Юрием Белишкиным, который поделился своими воспоминаниями о Цое, а также рассказал о том, зачем он создал группу «Виктор» и объяснил, почему Цой в свое время пригласил его работать в «Кино».

- Можно ли было назвать вас с Виктором Цоем друзьями? Или же у вас были сугубо деловые отношения?

- Деловые. Наши отношения сложились таким образом, что Витя, как стопроцентный гений, просто почувствовал, что я тот самый человек, который не будет лезть в душу, не будет рассказывать тупые или смешные анекдоты, и не будет отвлекать от творческого процесса, который у таких людей, как Витя, происходит всегда.

- Вы ведь даже общались с ним на «вы»?

- Да, мы все время общались друг с другом только на «вы». Но поймите, это было не отчуждение, а понимание, что человек должен находиться в своей скорлупе и туда не надо пробиваться. Витя почувствовал, что я на это способен. Это можно назвать «такт», прочими словами, а я бы это назвал «анти рок-н-роллом», потому что рок-н-ролл – это по затылку дать, хлопнуть по плечу, мы ведь все свои. Я вообще против таких отношений, между людьми должна быть дистанция, и я ее соблюдал.

Он не наводил справок, не проводил внутренние опросы, кто я, чем занимаюсь. Но вдруг лидер самой великой группы советских и российских времен, человек номер один по популярности приглашает меня к себе быть директором. Думаю, это случилось в силу вышесказанных причин и в силу интуиции, понимания, что я буду в хорошем смысле на расстоянии – не буду копошиться в каких-то нюансах, не буду лезть в душу.

- Многие отмечают, что Цой был интеллигентным, воспитанным и приятным человеком. Вы тоже так считаете? Или, может быть, он был таким на людях, а в своей компании – другой?

- Есть такое выражение: «Об ушедших либо хорошо, либо ничего». Но тут другая история. Когда меня спрашивают: «Каким был Цой?», то я отвечаю: «Самое удивительное, что он был совершенно прекрасным человеком». Не только поэтом, музыкантом – это знают миллионы, а вот то, что он был удивительным человеком - об этом знают не многие.

Не будем говорить о том, что у Виктора было хорошее воспитание, образование – я вообще, по большому счету, против образования, я за самообразование, потому что ты можешь блестяще закончить три университета и быть невоспитанным дураком, а вот когда человек доходит до каких-то глубин и вершин самообразованием, это совсем другое дело. Цой – тот самый случай! Тут было и самообразование, и, конечно же, его Бог в темечко поцеловал.

Не хочу сравнивать его с другими музыкантами, с которыми я работал, но он был лучший по общению, и при этом он был очень стеснительный. Представьте эти несовместимые факты, когда тебя знает вся страна, а ты при этом стеснительный!

- Вы считаете, что если бы Цой не переехал в Москву, то был бы жив?

- Да, я так думаю. Он был стопроцентно питерский человек, даже ленинградский. А что кроется за этой фразой – умение увидеть, услышать и почувствовать то, чего напрочь была лишена Москва когда-то, а тем более, сегодня.

Когда он в январе 1990-го года позвонил и рассказал, что переехал в Москву, то попросил, чтобы я работал в паре с Юрием Айзеншписом, и предложил разделить обязанности между нами. Я ему сразу ответил: «Нет». На это он мне сказал: «Может быть, вы будете заниматься петербургскими концертами?».
Говорю вам это впервые, я, наверное, тогда совершил ошибку.

Я отказался и сейчас жалею – не потому, что это принесло бы мне какие-то регалии, мол, я работал с такой великой группой. Жалею я потому, что, возможно, будь я рядом, помог бы остаться ему на этом свете. Я сожалею, что отказался от второго предложения, потому что в Москву я никогда бы не поехал, даже к Цою, так я «люблю» этот город, а вот остаться с группой, даже будучи в Ленинграде – мог бы.

- Я знаю много людей, которые очень близко общались с Виктором, но даже ни разу не сфотографировались с ним. Тогда это было не модно или же Цой не любил фотографироваться?

- У Виктора было довольно много фотографий! Но у меня, на удивление, нет ни одной фотографии с Цоем. Есть автограф, который он подписал конкретно мне, и то по своей инициативе - мы были в Париже, и было выпущено маленькое количество французских пластинок, и штук пять-семь дали Цою. Одну из этих пластинок он мне сам и подарил.

Я был последовательным в своих отношениях с Витей, поэтому если бы я взял у него автограф или сфотографировался – это был бы уже не я, и я бы его разочаровал. Я никогда у него не брал автограф для кого-то и один раз за полтора года использовал его имя в общих интересах, когда нас позвали на программу «Взгляд». Позвонили вечером, а на завтра надо вылететь – времена были другие, билетов ноль и никак не улететь. И тогда один раз за все время я сказал: «Улететь надо Виктору Цою». Его посадили в кабину пилотов, а я сидел в проходе на стульчике.

- Я не раз сталкивался с мнением, что если бы Виктор был жив сейчас, то очень бы удивился всей той истерии, которая окружает его имя все эти годы. Согласны?

- Когда умирал Антон Павлович Чехов, он сказал: «Меня будут читать максимум четыре года», а получилось, как вы знаете, чуть подольше. Я думаю, что Витя не думал о том, будут ли его помнить, когда он умрет, не думал о своей значимости. Я думаю, что он спокойно бы к этому относился и рассуждал бы приблизительно так: «Хотите кувыркайтесь, хотите кричите, хотите плачьте, но можно я закрою окно, чтобы этого не слышать? А вы при этом не обижайтесь на меня!».

- Вы являетесь одним из известных афоризменов страны, и у вас есть несколько афоризмов, связанных с Цоем. На ум сразу приходит такой: «Важнейшим из искусств для нас является "Кино"».

- В прошлом году у меня вышла девятая книга афоризмов. Моя новая, десятая книга, будет неким подведением итогов и планируется к выпуску в следующем году. Невольно получается, что это год, связанный с Цоем, потому что будет 25 лет, как мы живем без Вити. В этой книге будет отдельная глава, посвященная Цою – думаю, что душа мне подскажет написать что-то, связанное с Цоем. Но это будет написано, естественно, не в лоб, а для тех, кто умеет читать между строк.

- Можно ли сказать, что группа «Виктор», которую вы создали несколько лет назад, - это некая дань уважения творчеству Цоя?

- Да, конечно. Можно даже сказать, что это группа-памяти. У Асхата (солист группы «Виктор» - прим. авт.) есть свои песни, довольно приличные, которые он поет, когда просят, а так мы, в хорошем смысле, находимся в тени Цоя. Какое бы количество людей ни пришло в зал – сто человек, пятьсот, все остаются довольны тем, как «Виктор» поет песни Цоя. Мы в начале месяца сыграли большой концерт в Москве, а 15 августа в петербургском ДК Ленсовета вновь отыграем концерт в память о Цое.

- Снится ли вам Виктор?

- Да, один раз, когда я делал очень важное дело, во сне он меня поблагодарил и пожал руку…

- Бывает так, что вы мысленно разговариваете с ним? Он что-то советует, подсказывает?

- Нет, что вы. Только вот один раз такое случилось, но мне это было необходимо – и он меня поддержал. Вообще, говорить надо с женщинами, а с Цоем надо молчать.

ВИКТОР ЦОЙ: ЗВЕЗДА ПО ИМЕНИ СОЛНЦЕ

МНЕНИЕ

Жизнь и смерть ковбоя

Колонка обозревателя Никиты Миронова

Когда Цой разбился, я торговал сигаретами. Тогда, в августе 1900-го, с табаком было туго, и мы, пацаны, вовсю спекулировали импортным куревом. Новость я услышал на рынке, по радио.

Первая мысль – «О, сейчас Цою программу «Взгляд» посвятят. Я ждал этой программы месяца два. Но она не вышла. Перебои с мылом и зубной пастой, ввели талоны на крупу, очереди, все клянут Горбачева. Стране было не до Цоя. А сейчас ему ставят памятники.

Конечно, Цой был ковбоем. Экзотичная корейская внешность, невозмутимость, молчаливость. Такой себе загадочный городской ковбой. И вместе с тем – подросток. Сейчас, спустя четверть века, слушая его песни, я понимаю, чем он брал. «Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти». Ну да, это было про нас. (далее)