В мае Сергей Николаевич попал в больницу. Закололо вдруг сердце, потемнело в глазах… Испуганные дочь с внуками, приехавшие на майские праздники по традиции — на шашлыки на дачу, — вызвали скорую. Так Сергей Николаевич оказался в больничной палате. За окном бушевал май, а он, опутанный паутиной проводов, чувствовал себя очень одиноким и очень старым.

Дочь с внучкой Варькой приехали один раз: привезли сок, апельсины и слоеные пирожки из кулинарии. Убедились, что все с отцом в порядке, палата хорошая и кормят неплохо. Сергей Николаевич был технологом в одной крупной компании, связанной с нефтью; ему полагалась хорошая медицинская страховка, благодаря которой он лежал не в обычной шестиместной палате, а в привилегированной. Но — больница есть больница. Ночью он вглядывался в черные окна: темнел парк, нежно пахло молодой листвой. Зацветала сирень.

Сердце сдавливало, но не так — острой болью — как при госпитализации. Щемило от одиночества и безысходности. Что впереди ждет хорошего? Да ничего. Одинокая старость. Хотя Сергей Николаевич был вовсе не старым.

Ранне-пенсионный возраст для мужчины — это не старость . Это — расцвет! Вот только пользоваться этим расцветом Сергею Николаевичу вовсе не хотелось. Он думал о том, что все счастье осталось в прошлом. Там, где они с женой Верочкой только-только познакомились. Нищие были, ели из одной тарелки. Снимали комнатку, спали на скрипучем диване и очень боялись, что их молодая страсть будет услышана хозяйкой Марьей Степановной. А потом — всю жизнь вместе, плечом к плечу. Как солдаты в строю. Верочка стала учительницей-географичкой. Доросла до завуча школы. Сережа пошел по научной части. Вырастили дочку Наташку, хорошая девочка получилась, серьезная. Строили всей семьей дачу. Каждые выходные — на участок, и там копошились, домик строили, сажали яблони и помидоры. Казалось бы, живи да радуйся. В «новом времени» профессия Сергея Николаевича неожиданно стала востребованной, и на дачу они уже ездили на собственной новенькой иномарке, а на юбилей Сергей Николаевич купил своей Верочке первую норковую шубу. Верочка была невысокая и полненькая, а шуба делала ее совсем круглой. Но как радовались всей семьей этой богатой покупке.

Только недолго Верочка радовалась новой шубе. Оторвался тромб, такое бывает. И — кончилась жизнь. И Верочкина, и Сергея Николаевича тоже. Как жить одиночкой — он не знал.

Хоть и дочка была хорошая, но вот сейчас он понимал — суховатая какая-то Наташка. Накормлен в больнице — и ладно. Чего попросту ездить, время тратить. Она работала в банке, Наташка, и Сергей Николаевич сам уже с трудом припоминал, что когда-то она была смешливой девчонкой с косичками. Внуки были в своих подростковых проблемах. Коллеги вежливо звонили, беспокоились… Вроде бы все было хорошо, правильно. Только этой ночью, первой ночью в больнице, сердце щемило. «Верочка! Быстрей бы нам с тобой встретиться, родная моя», — шептал в подушку Сергей Николаевич. Из-под двери бил полоской свет из коридора. Он успокаивал, как в детстве. Глядя на эту световую теплую полоску, Сергей Николаевич забылся тревожным сном.

— Молодой человек! Просыпайтесь, укольчик ставить будем, — разбудил его певучий громкий голос.

Это пришла медсестра. Полная, розовощекая. Вся налитая уверенностью и какой-то внутренней радостью и энергией. Укола Сергей Николаевич даже не почувствовал — так разволновался.

Медсестра была не совсем молоденькой. Лет сорока, пожалуй. Одинокая, замужем никогда не была (рассказала уборщица Томка). Из «понаехавших». Но — очень милая и какая-то простая. С ней было невероятно легко и радостно… Как будто они были знакомы всю жизнь, забегала к нему просто так, поболтать. Звали ее Лена. Но все называли — Ленок.

Как-то Ленок принесла из парка веточку сирени: «Надо вам, Сергей Николаевич, на улицу выходить, гулять. Посмотрите, какая прелесть расцвела…»

Сергей Николаевич волновался, как пацан. И даже строил планы — как выпишется из больницы, и потом они будут с Ленком встречаться, ходить в кино и на выставки. Он будет приходить с цветами, а потом наберется смелости и пригласит ее к себе на дачу… А потом — чем черт не шутит — все у них сложится. Будут вместе жить, с утра он будет варить Ленку овсянку. Почему-то очень хотелось ухаживать за ней, как за маленьким ребенком. Но — где жить? Взволновался.

Надо с дочкой посоветоваться. Как она отнесется… Он был серьезный человек, Сергей Николаевич, и не мог даже просто начать ухаживать за женщиной, не будучи готовым предоставить ей какие-то гарантии совместного будущего. Позвонил дочери, попросил прийти в среду, вечером. Наташа была разгневана. «Папа, я не ожидала, что ты сможешь так предать память о маме. Предать нас всех… Варю, Никитку. И потом — где мы будем жить? Все вместе? С какой-то чужой женщиной? Не ожидала, папа».

И заплакала. И ушла, не попрощавшись. А Сергей Николаевич опять остался один в темной палате. Лежал без сна и смотрел на желтую полоску света.

А за окном шумел черный парк. Слабо пахло сиренью…

МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА

Анетта Орлова, психолог:

- Ситуация, которая произошла с Сергеем Николаевичем, банальна и драматична. Дети довольно часто воспринимают родителей как некое дополнение к собственной жизни, к своим целям и задачам. Родители — это то безусловное, что у них есть. Это отношение к папе — «Ты уже на пенсии, зачем тебе что-то — будешь доживать», — довольно распространенная история. С одной стороны, дети не хотят уделять внимание родителям, с другой — контролируют их. Леночка со своей яркостью и жизнелюбием могла бы вдохнуть в Сергея Николаевича жизнь. Это его шанс на второе дыхание. Но дети ревнуют и не дают ему этого шанса. Надо быть бережнее к близким.