Игорь Ивандиков – старший фотокорреспондент «Вечерней Москвы». В газете работает с 1991 года. Поклонник рок-н-ролла и Кирила Бонфильоли. / Фото: Олег Бурнаев, «Вечерняя Москва»

Анонс выглядел слишком хорошо: «В пятницу в рюмочной «Зюзино» состоится концерт группы «Дочь прокурора». Три дня я уговаривал Синякова пойти со мной.

В четверг Синяков наконец сказал: «Моя (жена. — Прим. Гарика) не то чтоб посветлела лицом и перекрестила, но вроде отпускает». На следующий день мы отправились в Зюзино! Но сначала встретились на Савеловском рынке. Синяков хотел купить турецких джинсов, пока еще можно. И мне предлагал примерить, но снимать-надевать штаны накануне визита в Зюзино не входило в мои планы.

Разумеется, мы не могли поехать в Зюзино неподготовленными. Синяков сказал, что на Савеле полно отличных мест для разогрева. Я рвался в Зюзино, но Синяков успокаивал: «Тебе же нужны приключения? Идем». Выбрали павильон с киргизской кухней.

Уселись нарядные: я в пальто и с шарфом, нога на ногу; Синяков в дизайнерской дубленке, фирменной «битловской» кепке, ярко-красных туфлях и в арафатке. Долго делали заказ, громко, но вежливо выясняя у официантки Гули, чем отличается лагман жидкий от лагмана жареного, можно ли подать манты порцией поменьше и без зелени и охлажден ли «Дюшес»? У меня есть правило: в любом кабаке я сажусь спиной к стене, лицом к двери и к стойке, чтоб контролировать ситуацию. Когда сделали заказ, я понял, что впервые нарушил свое правило и что компания за моей спиной подозрительно затихла. Я обострил все органы чувств и немного ослабил шарф.

Откуда-то сзади и слева, несильно задев мой стул, появился человек со сломанным носом и маленькой сумочкой защитного цвета на ремне через голову. Это был представитель компании, которая молчала у меня за спиной. Он обратился к Синякову: «Вы не могли бы уйти? Куда-нибудь.

Мне страшно». Синяков ответил: «Добрый вечер! А в чем дело?» — «Мне страшно. Такая обстановка. А тут вы такой. Странный». — «Вас, наверное, смущает моя арафатка?» — спокойно сказал Синяков, медленно снял шарф и обнажил весь свой гладко выбритый череп и ворот кофты с восточным орнаментом. Человек со сломанным носом оцепенел. «Теперь-то что?» — спросил Синяков. «Теперь еще страшнее! Вы откуда? Вы кто?» — «Мы из Москвы». — «Вы не отсюда! Вы другой! Мне страшно, Ира, я покурю».

Он вышел за дверь, а я сумел немного развернуть стул и рассмотреть компанию за спиной. Судя по пустым бутылкам под столом, они давно тут сидели. Один из них спал на столе лицом. Двое смотрели как-то неопределенно и мимо, зато женщина с искусственным мехом на шее взглянула на нас с вызовом: «Что вам здесь надо? Пришли такие все из себя! Манты им без зелени надо, посмотрите на них! Из Москвы они! Будто я москвичей не видела!»

Мы были обескуражены. Надо было бы уйти, но заказ сделан, и графин уже принесли. Оценив обстановку, мы все-таки остались. Граммов через двести мы вернули себе душевное спокойствие и мирно беседовали друг с другом. Соседи ворчали, когда мы ели манты ножом и вилкой, и впадали в ступор, когда я громко (но осторожно, чтоб не разбить) хлопал выпитой стопкой по столу. После второго графина мы даже хотели попросить их нас сфотографировать, но соседи были заняты: к ним пришел охранник Рамазан и требовал оплаты. Мы расплатились, покинули павильон, немного подумали и все-таки поехали в Зюзино.

Рюмочная «Зюзино» — отличное название и прекрасное, модное место. Мы там были.

Приветливый охранник, гардероб. 300 рублей за вход на концерт хорошей группы «Дочь прокурора», которая играет, как Кутинов лет 10 назад. Широкий ассортимент напитков, милые продавщицы в фирменных футболках. Интересный интерьер: стена обклеена старыми газетами (и «Вечерней Москвой») и ящики до потолка с пустой тарой. Огромный стол с добрыми людьми, которые подпевают и улыбаются. Мы там пробыли с Синяковым недолго и сбежали. Слишком много любви.