Николай Черкашин и его переносной музей в чемодане. В чемодане хранится память о его дедушке — Михаиле Романовиче Соколове, который прошел и Первую мировую, и Великую Отечественную войны / Фото: «Вечерняя Москва»

Квартира Николая Андреевича и сама напоминает музей: коридор завешен рисунками внуков, стены прихожей поделены на зоны, каждая чему-то посвящена: флотское армейское прошлое, северные экспедиции...

Черкашин — коллекционер со стажем! И так получилось, что, когда он задумал сделать экспозицию, посвященную деду — ветерану двух войн, места для нее на стенах не осталось. Тогда он взял дедов чемодан, который и по назначению не применить, и выбросить рука не поднимется…

Николай Андреевич отстегнул запоры, поднял крышку. На внутренней ее стороне закреплен фанерный прямоугольник, к нему приколоты: портрет молодого муж- чины, ордена, армейские знаки отличия, медали… А в днище — без всякой, на первый взгляд, логической последовательности сложен солдатский скарб: подсумок для патронов с масленкой, портсигар, ложка, странные очки, бинокль, справки и документы стопочкой… — На фото — дедушка, отец мамы, Михаил Романович Соколов, — рассказывает Николай Андреевич. — А это вещи его. Собирал их я по дачам, чердакам. Каких не хватало — искал на блошиных рынках, заказывал в интернете. Но большая часть — подлинники.

Рассказывает Черкашин спокойно, будто отрешенно, а руки его живут своей жизнью, кончики пальцев гладят вековые вещи.

— Дедушка родился в 1894 году в деревне Марьино Тверской губернии. В 1914-м призван был, но на медкомиссии шумок в сердце нашли. Иди, говорят, парень, домой, — продолжает Николай Андреевич. — А в армии ведь не служить по болезни позором считалось. Тогда они с отцом пришли к доктору с подарком, и шумок чудесным образом пропал.

После учебного батальона попал рядовой Соколов в 165-й пехотный Луцкий полк в Белоруссию под Барановичи. Воевал хорошо.

В 1917 году вернулся домой подпрапорщиком. И тут же утопил в реке все ордена, медали и оружие — опасно было атрибутику царской армии хранить. Поэтому часть вещей — репродукции, заказанные мной.

А бинокль — настоящий. Как и мотоциклетные очки. Почему мотоциклетные у пехотинца? Да просто шику ради носил. Это еще что, он в этих часах кавалерийских пришел с фронта. Щегольнуть любил немножко, видимо.

Вернулся, значит, в родное Марьино в мотоциклетных очках и Дуняшу встретил… Только Михаил и Евдокия Соколовы свадьбу сыграли — Гражданская война.

Снова призыв. И вспомнил Соколов тогда, что у него шумок в сердце. И справка сохранилась… — Как это негоден?! — вопили в комиссии. — Ты ж только что подпрапорщиком с войны вернулся! — Да вот, обострилось на фронте, — схитрил Соколов, глазом не моргнув.

— И признали деда негодным, — говорит Николай Андреевич. — Уехал в Тверь сначала, а потом перебрался с женой и двумя детьми в Москву. Жили не тужили десять лет. Снова война… Черкашин наклонился к чемодану, и оказалось, что тот имеет и второе дно, наполненное на манер первого военной амуницией, но более нового образца. Съемной оказалась и фанера с фотографией. Под ней — такая же, только Михаил Соколов на фото постарше, и награды другие. И погоны рядового Советской армии.

— Призвали деда в 1941 году, в 47 лет. Тут он про шумок в сердце и не вспоминал.

Распределили в 12-й стрелковый батальон, сопровождать грузы по железной дороге, но ни одной лычки не присвоили. И не только потому, что он в царской армии служил. Сыграл роль один случай.

Верующим человеком был дед. На Пасху в 1942 году добыл где-то яиц, сварил в котелке с луковой шелухой да товарищам раздал. Кто-то донес. Наказать не наказали — все-таки послабления по этой части на фронте были, но на заметку взяли… До Берлина дошел, а лишь одна медаль — «За Победу над Германией».

Чемодан пустел. На ощупь вытаскивая вещи, глядя будто сквозь них, Николай Андреевич медленно говорит: — Вот портсигар — главное сокровище деда. Хотя он никогда не курил, но всегда носил его возле сердца — надеялся, что тот остановит шальную пулю. А на что еще солдату надеяться? Была и еще причина носить его… Николай Черкашин раскрыл портсигар и достал иконку, прядь волос и фотографию с подписью «Женя Соколова, 1941 год».

— Это моей мамы волосы.

Он срезал прядь, перед тем как уйти на фронт. Я был потрясен, когда нашел это в мамином архиве…Вот бритва, немецкая. Одеколон — «Мишка на Севере».

Головоломка «Сними кольцо», чтобы в окопах в ожидании обстрела с ума не сойти.

А это — всем трофеям трофей — часы сбитого летчика люфтваффе, который перед их поездом о насыпь разбился. Такие часы немецким летчикам только на вылеты выдавали по номерам! И пузатая фляжка, эбонитовая, со стаканчиком — немцы из горла не пили. А вот пилотка. Бабушка Евдокия в военные годы шила их… Через пять минут, а может, полтора часа — трудно было уследить за временем — Николай Андреевич привычно укладывает вещи по местам. Последняя — еще трофейные часы, которые его дед Михаил Соколов привез бабушке с Великой Отечественной. Щелкнули застежки, и музей двух войн его деда снова принял форму потрепанного чемодана.

За несколько лет эта экспозиция побывала на нескольких районных выставках, посвященных войнам. Но не это главное. Куда важнее, что все внуки Черкашина тоже видели ее. Ведь одно дело — просто рассказать историю о героических предках, и совсем другое — дать возможность подержать эту историю в руках. Тут захочешь — не забудешь.

Сейчас Николай Иванович собирает второй музей-чемодан — посвященный отцу-фронтовику.