Посол был нашим нелегалом

Иногда где-то и у кого-то прорывалось, будто «до науки» занимался он еще и разведкой. Это тотчас опровергалось.
Но годы шли. И, как человек, старательно пишущий с 1993-го о разведке, должен заметить, что за два десятилетия многое, по вполне понятным причинам скрывавшееся, все-таки очень медленно, однако выходило наружу. Вот и Григулевича уже после его ухода разведка признала своим и даже отпраздновала его недавний 100-летний юбилей. Но уже, конечно, без него, ушедшего.

НЕЛЕГАЛ НА ТРИБУНЕ ООН

Он служил не просто в разведке. Иосиф Ромуальдович Григулевич, 1913 года рождения, принадлежал к самым сливкам разведывательного сообщества — был нелегалом. Это значит, трудился под чужим именем вдали от Центра, то бишь Москвы.

Латинская Америка, США, Европа — он везде оставил свой след, точнее, работал, не оставляя следов.
Его коллеги говорят, будто Григ был дико везуч. Вот в начале 1950-х разведка получает задание Сталина убить ныне ненавистного врага и бывшего близкого друга, руководителя Югославии Иосифа Броз Тито. Все сводится к тому, что сталинский приказ может осуществить именно Григулевич.

Практически, и это подтверждает единственная дочь Григулевича, Надежда Иосифовна, такое было осуществимо. Ведь к тому времени нелегал «дослужился» уже до поста посла Коста-Рики при Ватикане, Италии и Югославии. Значит, бывали аудиенции, приемы у Тито, на которые не мог не приглашаться дуайен латиноамериканского дипломатического корпуса посол Теодор Б. Кастро, он же Макс, он же Григулевич. Одна из таких встреч произошла, к примеру, 13 мая 1953 года.

Нелегала посылали на верную смерть, но люди той закалки не привыкли обсуждать и осуждать приказы.
Да и не его, не Григулевича, тончайшего аналитика, стратега, а не боевика, это было дело. И тут вождь народов умирает, идея о покушении на Тито забывается, как прихоть.

ОТОЗВАЛИ ЗА КАМПАНИЮ

Повезло? Да, но почему-то вскоре из Центра следует новый приказ. Надо сворачиваться и срочно отправляться в Москву. И это в тот момент, когда Григулевич в таком фаворе и в Коста-Рике, и в Ватикане, и даже в США, да повсюду. Теодор Кастро, он же Иосиф Ромуальдович, выступает на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. С трибуны он клеймит социализм и Советы, а глава советской делегации тов. Вышинский (да-да, тот самый, чья подпись стоит на жесточайших сталинских приговорах) в свою очередь безжалостно обличает пособника империалистов из Коста-Рики.

Хотя даже он вынужден признать в этом прислужнике антикоммунизма отличного и остроумного оратора.
Государственный же секретарь США приглашает симпатичного франтоватого костариканца, благодарит за поддержку. Намечается определенный альянс, следуют переговоры, идет впрямую откровенное обсуждение того, что и называется государственной тайной стратегии Соединенных Штатов, которая тотчас доносится до Москвы и ложится четким донесением на столы главных действующих лиц советской политики.

Представляете, какой материал прямо из первых рук передает Макс — посол Кастро в Москву? Ну зачем же отзывать, ставить точку в разворачивающейся грандиозной игре с американцами? Надежда Иосифовна говорит об отзыве привычно, как о чем-то, видно, много раз с отцом обсуждавшемся:

— Попал под кампанию. Умер Сталин, и отозвали многих нелегалов.

УХОД, А НЕ БЕГСТВО

И в один прекрасный — не для Григулевича, а для чужих контрразведок — день Теодора Кастро не стало.
Еще вчера жена посла, мексиканка Лаура Агилар Араухо, прогуливала в коляске только родившуюся дочь Романеллу, а строгий, однако справедливый, всегда по последней моде одетый посол отдавал распоряжения своим дипломатам. И вдруг все трое исчезли.

— Нет, как рассказывали родители, это не было бегством, — говорит мне Надежда Иосифовна. — Мы покинули Рим, спокойно добрались до Австрии. А из Вены мы поехали в ГДР, потом — в Москву.

— Мама ваша была мексиканка, однако вы же родились не там, а в Италии?

— Родилась в Риме, и отец назвал меня Романелла — от Рима. Отец тотчас понял, что Романелла Иосифовна для СССР — это чересчур круто, и назвал меня в честь мамы — Надеждой. Он очень любил мать.

—Что-то очень уж смутно упоминают относительно корзиночки, в которой вас перевозили в СССР. Была корзиночка — не было ее?

— Меня привезли в коляске, невиданной тогда в Москве, — с отстегивающейся частью, где и лежал младенец.

II МИРОВАЯ НАЧАЛАСЬ В 1936-М В ИСПАНИИ

— Но я хотела бы и об ином: в разведке работало удивительное поколение, что, конечно, не случайно. Они, и мой отец тоже, — люди идеи.

— Коммунистической?

— Можно говорить, будто идея коммунистическая.
Скорее, пусть и звучит несовременно, это была идея справедливости. Мальчик Иосиф Григулевич в десять лет познакомился со всей мировой классикой. Папа учился в литовской гимназии с великолепной библиотекой, где была не только художественная литература, но и — непонятно откуда — произведения Маркса. А дальше вся молодежь ушла в революцию. Иосиф Григулевич был одним из комсомольских руководителей Западной Белоруссии и Литвы. С семьей переехал в Вильнюс, и кто-то на него настучал, когда отец с друзьями расклеивали прокламации. И — литовская тюрьма. Мать, горячо им любимая, не выдержала, переживала. Она умерла, не дожив и до 50, и папа подписывал все свои книги «Лаврецкий» — ее девичья фамилия.

Дальше он уехал в Аргентину к отцу, там осевшему, хорошему, интеллигентному человеку, владельцу небольшой аптеки. А потом была война в Испании. Некоторые серьезные исследователи считают, что II мировая война началась не в сентябре 1939-го с нападения Гитлера на Польшу, а еще в 1936-м, в Испании, с войны гражданской, что во многом справедливо. И Григулевич, буду называть отца так, поехал в Испанию: из Аргентины, сам, через Париж. Никто его туда не посылал. Формировались добровольческие отряды, они сражались за Республику. Отсюда и многие знакомства отца.

РАЗВЕДКА — ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

— В том числе и с разведкой?

— Прежде всего с интеллигенцией. Он работал переводчиком.

— Говорил на разных языках?

— Тогда еще нет. Хотя, как и многие уроженцы Литвы, естественно, помимо литовского знал русский, польский и, понятно, родной — караимский. А в школе учил немецкий, древние языки.

Остальные, включая испанский, итальянский, английский, французский выучил позже. Понимаете? Выучил.
Что совсем не значит, будто они приходили сами собой.

— Но давайте потихоньку перейдем к разведке. Связи завязались в Испании?

— Именно там. Все разговоры о том, что он разведчик чуть не с пеленок, что начал еще в Аргентине, — спекуляции.

В Испании были лучшие силы советской разведки — Эйтингон и знаменитый Орлов, который потом ушел на запад. Орлов (у него Григулевич начинал переводчиком) и стал непосредственным начальником Григулевича.

— Сколько же народа начинало у Орлова!

— Меня удивляет другое: скольких же людей находили на улице, и они становились теми, кем становились.

— А меня поражает иное: Орлов ушел, а многие к нему — с уважением.

— Он дал слово. Никого не выдал, хотя потом, после смерти Сталина, написал книгу — она одна из лучших, потому что в ней нет злобы, написана отстраненно.

— И приходилось устранять в Испании некоторых, тех, что были близки к троцкизму?

— Не лично, конечно. А как у нас во время Гражданской? И в Испании шла настоящая гражданская война. Я лично знала людей, чьих родителей франкисты заживо закапывали в землю.

САМАЯ ТРАГИЧЕСКАЯ СТРАНИЦА ЖИЗНИ

— Как вы думаете, почему ваш отец, хорошо знавший Орлова, слава Богу, не пострадал? А ведь у многих не обошлось. Абеля — Фишера, к примеру, выгнали из органов, и, считалось, повезло, потому что других… А ваш отец вскоре после поражения в Испании участвовал в операции «Утка» по уничтожению Троцкого.

— Документы того дела попрежнему закрыты. Полагаю, эта операция — самая трагическая страница в его жизни. И, к счастью, ничего у них тогда не вышло.

— Но не по вине вашего отца. Он там себя проявил достойно.

— Не знаю, по чьей вине. Но результата не достигли. Хотя, сколько уж на Троцком было крови… У Григулевича были трагические моменты в жизни, и, думаю, это расплата, как раз за то покушение. И, наконец, найденные в немецких архивах документы подтверждают: Троцкий вел переговоры с фашистами. Факт налицо, и я пытаюсь объяснить, почему покушения на Троцкого проходили в 1940-х, в канун войны. Были у него соратники по всему миру, он обратился к немцам.

Долго тянулась история — Скандинавия, Турция, Мексика. Хотели устранить его где-то в другом месте. А получилось, что пришлось пересекать весь земной шар — до Мексики.
И иметь дело с ненадежными людьми — мексиканцами, да еще с художниками.

— Типа великих Сикейроса и Риверы. А с Меркадером, которому это удалось, ваш отец был знаком?

— Конечно. Хотя познакомились уже потом. Две разные оперативные группы, которые по всем законам жанра не имели права знать друг друга. Отец жалел Меркадера: двадцать лет за решеткой.

— Но давайте вернемся к вашему отцу. А что он считал своим наивысшим успехом?

— Знаете, об этом как-то не пишут, но Григулевич внес свою лепту в добычу атомных секретов. Считается, что он мог бы в свое время поехать в США, как раз тогда, когда туда отправился Абель. Никак не озвучивается его работа во время войны в Аргентине. Создал боевую группу подпольщиков. Они взорвали в море около десяти немецких танкеров, перевозивших стратегическое сырье — селитру — через Испанию в Германию. Риск был огромный. Одному из подпольщиков оторвало руку, могли в любой момент арестовать. Но он подбирал народ так, что среди них не могло быть предателей.

ВОТ МЫ И ДОМА

— А как было дома, в Советском Союзе? Ведь мама Лаура, тоже разведчица, здорово помогавшая вашему отцу, поначалу ни слова не говорила по-русски. И вдруг, здравствуй, далекая страна.

— Мама знала много других языков, только не русский. Но выучила. У меня были русские няни, приходилось. Сказать, что она тут прямо радовалась жизни, не могу. Работала: переводила, преподавала. И всю жизнь посвятила отцу.

— Знаете, мне не совсем понятно, как Иосиф Григулевич стал академиком? Ведь потерял, не по своей вине, связь с делом, которое блестяще знал и которому был верен. В 1956-м его разрыв с разведкой был оформлен окончательно. И так подняться!

— Отец не один такой. Григулевич, не самый глупый человек, понял, что его дома не поставили к стенке, не посадили. Ведь Эйтингона и Судоплатова посадили как раз в 1953-м, в год нашего возвращения. А отец поадски работал. Его 30 книг и множество статей — это использование своих способностей на 1000 процентов. В жизни у него ничего не было, кроме работы, книг.
Знаете, он в 1950-е добывал для страны столько всяких секретов и еще успевал работать в библиотеке Ватикана над своими будущими книгами. Вот что для меня невероятно. И книги до сих пор читаются, снова востребованы.

— И только потом разведка вновь признала его своим.

— И отец, поведаю вам небольшой секрет, помогал молодым ребятам, тем, кто шел вслед за ним, за Абелем.
Не возвращение в разведку, но помощь. И когда отца уже не было, когда пришли тяжелые 1990-е, внешняя разведка помогала маме. Но эта страница, как и многие другие в жизни отца, пока еще не раскрыта.

— Долго ждать открытия? Дождемся, а?

— Давайте попробуем.

ДОСЬЕ

Григулевич Иосиф Ромуальдович (1913–1988), псевдонимы: Артур, Макс, Мигель, Юзик, Падре, Фелипе; литературный псевдоним: Лаврецкий (по девичьей фамилии его матери).

Советский разведчик-нелегал, впоследствии ученый-латиноамериканист: специалист по этнографии и истории стран Латинской Америки, истории католической церкви, член-корреспондент АН СССР.