Как фальшивый декрет о национализации женщин потряс весь мир

Декрет о национализации женщин в Советской России вызвал живейший интерес и обсуждение в особенности в Америке, которая, кажется, уже тогда назначила себя на роль мирового гегемона.

В конце февраля 1919 года в американском сенате работала так называемая комиссия Овермэна, проводившая слушания о большевизме и положении дел в Советской России. Во время одного из заседаний сенатор Кинг заявил, что ему довелось лично видеть оригиналы и английский перевод некоторых советских декретов. Они фактически уничтожали брак и вводили свободную любовь.

Ситуацию предложили прокомментировать некоему Саймонсу, недавно вернувшемуся из России. Тот отвечал, что большевики «если верить отчетам газет, уже установили весьма определенное положение, регулирующее так называемую социализацию женщин».

На вопрос о том, что большевистские красноармейцы и самцы-большевики похищают, насилуют и растлевают женщин, Саймонс ответил утвердительно. Этот разговор был впоследствии опубликован в официальном отчете упомянутой комиссии.

Бабий бунт

История с декретом началась с рядового (для тех времен) события. Банда налетчиков разгромила в Саратове чайную, был убит ее хозяина. Вскоре, правда, выяснилось, что это были не просто бандиты, а тогдашние союзники находившихся у власти большевиков, анархисты.

Когда началось разбирательство, они заявили, что повод для такой акции у них был. Расклеенный в первых числах марта 1918 года на заборах и домах Саратова «Декрет об отмене частного владения женщинами», датированный 28 февраля 1918 года, вызвал бурю негодования у местных жительниц и мужчин.

Толпа горожан, среди которых преобладали женщины, ворвалась в местный клуб анархистов и учинила там погром. Анархисты с трудом сумели спастись бегством через черный ход.

Так что же такого было в этом документе, самим фактом своего существования превратившем мирных домохозяек в разъяренных фурий? В «декрете» говорилось, что из-за существовавшего социального неравенства и законных браков «все лучшие экземпляры прекрасного пола» находятся в собственности буржуазии, из-за чего нарушается «правильное продолжение человеческого рода».

Поэтому «декрет» предписывал, что с 1 мая 1918 года все женщины в возрасте от 17 до 30 лет (кроме имеющих более пяти детей) изымаются из частного владения и объявляются «достоянием (собственностью) народа». Далее следовали правила регистрации женщин и порядок пользования «экземплярами народного достояния».

Мужчин не спросили 

«Декрет», вызвавший такую бучу, оказался... фальшивкой. По форме он и впрямь напоминал другие, подлинные декреты советской власти. Его автором был Михаил Уваров, владелец той самой саратовской чайной, убитый анархистами через несколько дней после расклеивания «декрета» .

Фальшивка весной того же 1918 года была перепечатана многими изданиями: одни публиковали его как курьез, другие — как реальный декрет. Так, в апреле документ под патетическим заголовком «Бессмертный документ» появился в газете «Вятский край».

Когда о декрете узнали западные журналисты, газеты Европы и США буквально взорвались сенсацией, публикуя статьи под громкими заголовками: «Большевики обобществляют женщин, накладывая табу на создание семьи», «Полигамия по-советски», «Социализм узаконил проституцию», « Большевики отбросили Россию на задворки цивилизации».

Затем возникли и другие варианты «декрета». Среди них — появившийся во Владимире и провозглашавший национализацию женщин и свободную любовь. Он отменял с марта 1918 года « частное право на владение женщинами (брак), объявлял дам независимыми, но при этом объявлял каждую достигшую 18-летнего возраста «собственностью республики». Женщины обязаны  были зарегистрироваться в «Бюро свободной любви» при «Комитете бдительности» и «иметь право выбирать себе среди мужчин от 19 лет до 50 временного сожителя-товарища» (согласия мужчин при этом не требовалось, и протестовать против выбора они права не имели). Дети от этих союзов «объявляются собственностью республики и передаются роженицами (матерями) в советские ясли, а по достижении пяти лет — в детские «дома-коммуны».

Сурово и быстро

Были и случаи, когда «декрет» воплощался в жизнь или как минимум появлялись сведения о его реализации. Так, председатель Совета народных комиссаров Ленин получил в феврале 1919 года жалобу граждан Кумысникова, Байманова, Рахимовой, обвинявших Комитет бедноты деревни Медяны Чимбелевской волости, Курмышевского уезда, в том, что он распоряжается судьбой молодых женщин, «отдавая их своим приятелям, не считаясь ни с согласием родителей, ни с требованием здравого смысла». Ленин в телеграмме Симбирскому губисполкому и губернской ЧК потребовал срочно разобраться и принять меры: «Немедленно проверьте строжайше, если подтвердится, арестуйте виновных, надо наказать мерзавцев сурово и быстро и оповестить все население. Телеграфируйте исполнение». Правда, расследование показало, что факты не подтвердились, а людей с такими фамилиями в Медянах нет.

Тогда же обрела популярность теория «стакана воды», в смысле: секс — это столь же просто, как водички попить. Ленин согласно воспоминаниям Клары Цеткин негодовал, говоря, мол, я не аскет, но молодежь совсем взбесилась.

Белогвардейцы принялись в свою очередь перепечатывать «декрет» как свидетельство того, насколько их противники безнравственны и отвратительны. Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков, созданная Деникиным, публиковала материалы о «социализации» женщин в городе Екатеринодаре. Мол, там выдавались мандаты такого содержания: «Предъявителю сего товарищу Карасееву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16 до 20 лет, на кого укажет товарищ Карасеев. Главком Иващев».

Советская власть принялась жестко реагировать на публикации «декрета» и его вариаций — вплоть до закрытия газет, причем даже рабочих и коммунистических. Кстати, при аресте адмирала Колчака у него нашли текст того самого «Декрета о национализации женщин».

А голыми ходить холодно!

Чуть позже в Москве возникло общество «Долой стыд!» Приличия были объявлены буржуазным предрассудком. Голые активисты учиняли уличные демонстрации, прикрыв себя разве что лентами с надписью: «Долой стыд». Также они ходили в аналогичном виде в кино и на предприятия общественного питания, пытались ездить в транспорте. Широкие народные массы их не поняли: ругались, плевались, бросали гнилой картошкой, а то и камнями.

Пришлось даже наркому здравоохранения Семашко делать официальные заявления, предостерегая трудящихся от такого раскрепощения. Апеллировать к приличиям нарком все же не отважился — обвинят еще в защите предрассудков. Говорил он больше о том, что на широте Москвы климат не тот, чтобы голыми расхаживать: слишком холодно. И вообще, в большом городе воздух пыльный и грязный, это для кожи вредно. Принимайте воздушные ванны в специально отведенных курортных местах, товарищи. То ли и впрямь активисты мерзнуть стали, но общество «Долой стыд!» сгинуло как-то довольно быстро.

А дальше в моду стали постепенно входить ценности, которые можно было бы назвать консервативными. Или буржуазными. Так их и называл товарищ Троцкий. И очень возмущался.

Но влияние Троцкого стремительно таяло, а потом он и вовсе был выслан из Советского Союза. До новой сексуальной революции второй половины ХХ века было еще очень-очень далеко.

Об авторе

Алекс Громов — историк и писатель, автор двух десятков книг. Председатель жюри премии Terra Incognita.