Двух бритых дают

Наутро после дельно проведенного дня рождения при человеке остаются ум, честь, совесть, красота внутреннего мира и мелочь в бумажнике. Плюс разумно, чтобы не маялся ерундой, отмеренный природой запас сил, которых хватает на попить, скажем, воды. Внешнее тупое бездействие, нарушаемое многоопытным покряхтыванием – лишь маскировка интенсивной духовной гимнастики. Да, у вас нет задора на сомнительную роскошь повернуться чисто физически. Зато можно с юношеской легкостью развернуться на 360 градусов мысленно и окинуть взглядом итоги и свершения минувшего года.

22 июля прошлого года я осознал, что сорок лет хожу в беспросветно черных носках и купил дюжину разноцветных комплектов. Просто пестреньких, полосатых, в ромб и в цветочек, как у Карлсона. К тем, что в цветочек, скептически отнеслась дочь Варя, которой в силу семилетнего возраста вроде бы по умолчанию полагается быть открытой всему новому. Зато одну пару, с белыми ромашками по темно-синему полю, неожиданно покладисто принял в подарок Гарик. При том, что Гарик, как известно — последовательный консерватор, рядом с которым королева британская Елизавета II рискует показаться склонной к эскападам разрушительницей устоев и сущей оторвой.

В хиппейской юности я логично трудился ночным сторожем в церкви и по утрам расчесывал негустую гриву вилкой. Затем, поскольку вокруг и без того было полно друзей-хиппи с хайрами погуще, стал стричься под машинку, оставляя опрятный ёжик. Но лишь пару месяцев назад, расставшись с компромиссами, побрился наголо и понял, чего мне в жизни не хватало.

Раньше, под впечатлением от великих фильмов «Стена» и «Таксист» (тогда я еще доверял игровому кино), представлялось, что бритье головы самому себе – деструктивный процесс, по итогам которого нормально кого-нибудь убить. На деле же, если и случаются моменты максимальной близости к космической гармонии, то это те, когда вы неспешно проводите бритвой ото лба к макушке, от окраины к центру. И далее, пока голова под любящей рукою не станет на ощупь напоминать фирменной выделки замшу. Заодно стало понятно, почему у моих бритых приятелей, как правило, такой умиротворенный, хоть кол на лысине теши, вид. Естественно, я подбиваю побрить уже, наконец, самое себя и Гарика – а годы  все увереннее обнажают его высокий лоб мыслителя.  Рано или поздно уломаю, и тогда мы с ним, подкидывая пищу для ума салонным сплетникам, станем почти совсем одинаковые. Зрелые мужчины с судьбой, оба бритые и в носках в цветочек.

Я поставил личный профессиональный рекорд в отношениях с Московским кинофестивалем, посмотрев на нем только один фильм (в прошлом году было два, а в позапрошлом – три) – и это была «Планета обезьян: Революция», самое фестивальное кино на свете. Я побывал в Венеции, и она действительно  прекрасна – настолько, что на каждом решительно пятачке хочется выпить. Поездил по Израилю, где всякая пядь иссушенной, но при этом цветущей земли воспевает упорный труд и несгибаемый человеческий дух; и, конечно, выпил там. Будто сами собой на запястье завелись две «феньки» - одна на память о Венеции, другая — о моем друге Лизе Новиковой, которой не стало в мае.       Не сказать, что итоги-чертоги настолько ослепительны, чтобы с чувством глубокого удовлетворения любоваться ими, как Чингисхан — очередной свежезахваченной империей в лучах закатного солнца. Сидя на красивом холме, отпустив в заливные луга верного ахалтекинского скакуна, прикидывая дальнейший курс геополитической кройки и шитья. И все-таки.

ОБ АВТОРЕ

Сергей Синяков - кинокритик и икона стиля. Любит кататься на велосипеде, гулять по кладбищам, танцевать под популярную музыку и смотреть на поезда.