— Я ни о чем не сожалею. Какой смысл делать ставку на мечтания, которые недостижимы. Задним числом ничего нельзя поправить. В моей жизни было все так, как было. И я совершенно не страдаю ностальгией. Мне кажется, это занятие для бездельников.

— То есть если бы пришлось выбирать, вы бы снова стали музыкантом?

— Могу сказать одно: если бы мне сейчас было 17 лет, то в музыканты я бы не пошел.

— ?!

— Ну, потому что того чуда, которое происходило в атмосфере и в музыке 1960-х годов, его больше нет. Это было редчайшее явление в истории человечества, и оно, как и все на свете, закончилось. Но я помню, как все начиналось. И об этом периоде я в свое время свою книгу написал. Это очень интересно, когда что-то новое начинается. Интересен первый толчок, когда человек что-то получает, и то, как потом эта энергия его ведет в жизни.

— 1970-е годы катапультировали «Машину» в лидеры советского рока. То время было богато на всевозможные группы, но все они давно канули в Лету. А вам 50...

— Наверное, потому, что они об этом думали, а мы нет. Мы просто играли. Слава богу, что мы дожили до того времени, когда наша музыкальная аппаратура пришла в соответствие с мировой. Потому что у нас долго была паника, нас преследовали кошмары, что что-то сломается, сгорит прямо во время концерта.

— Режиссер Сергей Соловьев как-то рассказал, что, стоя на съемках финальной сцены своего фильма «Асса» в толпе, скандировал со всеми: «Перемен, мы ждем перемен». А много лет спустя уже думал: «Что же я, дурак, не спросил себя тогда, а каких именно перемен я жду?» Те перемены, которые произошли со страной, совпали с тем, о чем вы мечтали и пели?

— Частично совпали. Хотя мы не пели «Мы ждем перемен»…

— Ну, вы пели другими словами: «Мы себе давали слово не сходить с пути прямого»...

— Я понимаю, о чем вы спрашиваете. Знаете, я отлично помню 1970-е. Масса вещей с тех пор в нашей жизни изменились необратимо. И, слава Богу, что они изменились.

— Сегодня в музыке есть цензура?

— Нет, на себе я ее не ощущаю.

— Какие в современной музыке прослеживаются новые веяния?

— Я не слежу. Общий поток меня никогда не интересовал. Я убежден, что каждый талантливый человек движется в свою сторону. Что касается рэперов, о которых сегодня так много говорится, то я эту музыку не слушаю. Она мне не интересна.

— А как вы обычно ощущаете своих слушателей, зал?

— Физически. Это сложно сформулировать. Дело не в том, что я их вижу и слышу. Я их чувствую.

— Вы идете за залом, за его настроением и ожиданиями? Или вы ведете зал за собой?

— Конечно, ведем за собой. Потому что это мы несем им в своих песнях информацию. А они... А они дают нам энергию. И мы эту энергию вкладываем в то, что поем.

— Выход на трибуну перед большим количеством людей со своей песенной «проповедью» — миссия артиста, его обязанность, его ответственность или что-то еще?

— Только не миссия, упаси Господь! Но, да, я ощущаю ответственность за то, что именно пою, за то, чтобы делать это качественно, чтобы не оставить разочарованными тех людей, которые заплатили деньги за билеты.

— А чем заполнены ваши будни, кроме музыки? Как вы отдыхаете?

— Для меня отдых — это смена занятий. Вот у меня открывается маленькая выставка на днях. В сентябре открывается довольно большая выставка в Израиле. Еще я пишу рассказы. Я думаю над следующей книгой.

Я играю с разными музыкантами, и мы записываем песни, которые к «Машине времени» не имеют отношения. Но и с «Машиной времени» мы тоже играем, придумываем какой-то клип, потом его снимаем. Я все время чем-то занят. С утра до вечера.

— А как же акваланги, погружения на дно морское?

— Это происходит значительно реже, чем хотелось бы. Но я, конечно, езжу несколько раз в год. Если бы была возможность, то делал бы это чаще.

— Удается ли вам побродить по Москве? Или поклонники кидаются и делают это удовольствие недостижимым?

— Нет, все-таки столичная публика — более сдержанная. Кидаются в провинции, там, где сам факт приезда «Машины времени» воспринимается как вещь невероятная. Ну, или кидаются в таких городах, как Одесса, Ростов. Там — да, это есть.

Что касается «побродить», то я очень люблю старую Москву, те места, которые еще сохранились. Хотя одновременно мне очень нравится «Сити», и кажется, что очень зря на него в свое время так набрасывались. Это прекрасный, стильно смотрящийся комплекс.

— Вы ведь по первому образованию архитектор…

— Да. А бродить я люблю по Неглинке, Ордынке и Пятницкой. С этими дорогими моему сердцу местами связан период окончания школы и начала учебы в институте.

— Андрей, какими качествами должна обладать женщина, чтобы вы обратили на нее внимание?

— Непредсказуемостью, наверное. Когда знаешь, чего ждать от нее, то что же это тогда такое? Я же не блюдо в ресторане заказываю.

— В спектакле «Квартета И» вы убедительно произносите монолог. Что, мол, ездите на тех машинах, на которых будете ездить и дальше — через 10 лет, потому что они вам нравятся. Что будете ходить в те рестораны, в которые ходите, потому что они вам нравятся. И в этом смысле — «будущего не стало»…

— Это не мой текст. Его написали авторы. Но это очень хороший текст. Точный. В какой-то момент человек понимает, что он уже больше вспоминает, чем воспринимает. Это нормально.

— Вышла в свет авторизированная биография группы «Машина времени», написанная Михаилом Марголисом. Как вы ее оцениваете?

— Как всякий нормальный человек, который присутствует на презентации книги про его жизнь, я чувствую себя… несколько странно. Мы ведь еще живы. И даже собираемся играть концерт на стадионе «Спартак», несмотря на дождь. Я могу сказать, в отличие от некоторых книг, про нас написанных, эта наиболее точна по фактам, датам, и мне нравится, что Михаил зафиксировал эти факты, не давая им своей оценки. Это приближает книгу максимально близко к тому, что с нами происходило на самом деле.

— Юбилей группы — определенный рубеж, который предполагает возможность наметить новые цели. Какими они вам видятся?

— Процесс постановки целей происходит постоянно. Но мне кажется, неправильно рассуждать о том, что ты задумал, но к чему ты еще не приступил. Потому что сегодня как раз самое сложное — донести до сознания людей то, что ты уже сделал.