Ночная лекция с иронией

Газета «Вечерняя Москва» с читателями уже почти 100 лет. Долгие годы она была и путеводителем, и всезнающим «Справочным бюро». Эта рубрика давала читателям уникальную возможность получить ответы на важные вопросы. Накануне векового юбилея редакция вспоминает, что волновало жителей Москвы в разные годы.

Столетие назад «Вечерка» могла опубликовать на своих полосах отнюдь не только жалобы, вопросы или рационализаторские предложения, но и просто милые юмористические заметки от читателей. Читатель, подписавшийся «М.М.Л-Ц.», 95 лет назад прислал в редакцию письмо с солидным и грозным заголовком «О вреде иронии».

В нем автор, явно не обделенный чувством юмора, а еще задатками литературного слога и широким гуманитарным кругозором, рассказывает презабавную историю из собственной жизни, подчеркивающую для нас несколько интересных маркеров жизни Москвы и России 1920-х годов. Повествование начинается с пересказа исторического анекдота: «Сидя однажды в пивной, Генрих Гейне внезапно обратился к кельнерше с вопросом: «Фройлен, у вас есть ирония?» На что получил незамедлительный ответ: «Нет, либер герр! У нас только мюнхенское и баварское пиво...» О том веселом случае, приключившемся с великим немецким поэтом, автор письма размышлял, направляясь в милицию, причем прямиком с литературного вечера, проходившего в Колонном зале Дома союзов.

Автора, как и Гейне, подвела ирония. Да-да, та самая, которой не оказалось в мюнхенской пивной. Вот как описывает свои приключения автор старого письма: «Кончился литературный вечер, как полагается, поздно. Стремясь захватить последний трамвай, я, чтоб миновать густо выходившую толпу, пробрался между колонной и балюстрадой и направился к выходу. Однако на полпути я был остановлен комендантом здания, опротестовавшим мое продвижение «неустановленным порядком».

Он был прав, конечно. И я — на ходу, сказал ему, что «возвратиться обратно неустановленным путем — значило бы только отягчить свою вину». Вот эта ирония и погубила литератора. Его тут же отправили в комендатуру, где сотрудники милиции составили на него протокол.

Причем основной виной был признан не сам проступок, то есть обход очереди в неустановленном порядке, а ироничное отношение обходившего к сделанному ему замечанию. «Я философствовал об «оттенках речи». В результате меня направили в 46-е отделение милиции. Здесь протокол о многократной моей иронии был окончательно оформлен.

В третьем часу ночи меня отпустили. Я, разумеется, никого не виню. Виновата ирония, которую даже Гейне должен был променять на пиво», — заключает житель столицы. Кстати, обращает на себя внимание легкий, сатиричный и весьма новаторский для того времени литературный прием: контрастное сочетание витиеватых «старорежимных» выражений и простых, «рубленых», современных на тот момент фраз. Видимо, автор не случайно оказался на слете литераторов.

Аналогия, которую проводит загадочный М.М. между своим случаем в Доме союзов и ситуацией с Гейне в мюнхенской пивной, не вполне уместна. Немецкая официантка просто оказалась фройлен малообразованной, а потому решила, что ирония — это такой особенный сорт пива. А вот сотрудники советского учреждения не потерпели шутливого, то есть несерьезного, как им показалось, отношения к себе и к установленным порядкам, исходя из совсем иных причин. Видимо, и в те годы такие казусы были весьма распространены. Не зря ими грешат многие знаковые литературные персонажи: Альхен и Сашхен из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев».

Великое множество таких эпизодов попадается в произведениях Михаила Михайловича Зощенко. Кстати, инициалы последнего совпадают с инициалами загадочного автора письма «О вреде иронии». Литературный слог и прием смешения контрастных стилей также схожи. Уж не Зощенко ли оказался тем писателем, который в канун 8 марта 1926 года три часа провел в столичном отделении милиции, объясняя правоохранителям тонкости такого многогранного понятия, как ирония?

Читайте также: Машинка изменила привычки