Привычка бояться: почему жители городов больше подвержены страху

Конец апреля отметится выходом в прокат сразу четырех фильмов ужасов. Вчера московские кинотеатры начали показ «Нечестивых» и картины «Тьма: Монстры за поворотом», а 29-го на экраны выйдут «Ночь» и «Проклятие: Призраки дома Борли». Но что такое страхи киношные по сравнению со страхами реальными? Последним, по статистике, больше всего подвержены жители больших городов. И москвичи не исключение. Так чего и почему мы боимся?

Удивительно, но уже который год Москва возглавляет Национальный рейтинг тревожности. Казалось бы, город десятилетиями держит планку самого благополучного региона страны — тут и зарплаты всегда были больше, и безработица меньше, и возможностей выше крыши, культура опять-таки, медицина, продвинутые технологии, а люди подвержены страхам сильнее, чем где-либо.

Мы боимся роста цен и войны, проблем со здоровьем и преступности, дефицита, неудач, одиночества, авиакатастроф, плохой экологии, давки, эвакуаторов, убитых лифтов… В общем, постоянно беспокоимся, что случится что-то плохое. И это еще без учета ковида, ставшего главным страхом прошлого года!

Догоняя морковку

— Москва — мегаполис, — напоминает социальный психолог Алексей Рощин, — а мегаполисы всегда были городами гонок, где, с одной стороны, очень высок уровень жизни и действительно много всяких возможностей, но с другой — очень много претендентов этими возможностями воспользоваться. Именно мегаполисы характеризует известное высказывание: «Надо очень быстро бежать, чтобы оставаться на месте». Поскольку конкуренция высока, люди тут постоянно ощущают дыхание в затылок и понимают, что, как только ты расслабишься, тебя сомнут, задвинут, выбросят на обочину жизни и ты не получишь того, что мог бы. То есть эффект морковки перед носом актуален здесь как нигде.

С нашим экспертом согласилась и Ирина Бенетт, психолог:

— Что такое Москва сейчас? Это место, где собрались самые амбициозные люди страны, трудоголики с большими целями. Многие из них были отличниками, с детства приученными к высоким стандартам, для них пятерка в школе была нормой, а четверка — катастрофой. Такие люди, как правило, очень тяжело переносят трудности и неудачи, а высокая планка часто дает и высокую тревожность. Между тем самых больших успехов добиваются, как правило, люди, которые работают на кураже, которым очень нравится то, чем они занимаются. К сожалению, у нас со школы достигаторство ассоциируют с трудоголизмом, нам редко помогают распаковать свою личность, понять свои сильные качества и истинное призвание...

Фото: pixabay.com

По словам Ирины, падать с вершин благополучия в Москве тоже больнее:

— Мегаполисы отличаются от периферийных городков еще и тем, что «перепады высот» от благополучия к провалу тут воспринимаются гораздо болезненнее. Скажем, человек развивает бизнес, берет под него дополнительное финансирование, и тут — кризис, пандемия, еще что-то. У человека не просто падает уровень дохода, когда он, скажем, переходит на потребление более дешевых продуктов и меняет Мальдивы на отдых в Геленджике. Человек может уйти в минус, который заставит распродавать недвижимость и предпринимать другие кардинальные меры. У меня в этом году был клиент в коучинге, у которого был огромный бизнес.

Почти в одночасье он разорился так, что был вынужден распродать буквально все, оставшись ни с чем. Разумеется, такие ситуации возможны и в других регионах. Но там разорение воспринимается во многом не так остро. Человек оглядывается вокруг и видит, что большинство людей живут скромно и вполне счастливы при небольших доходах. В Москве концентрация успешных людей больше, и оказаться на их фоне неудачником гораздо страшнее.

Неудивительно, что страх потери преследует многих жителей мегаполисов.

— Есть такая пословица — «Нищему пожар не страшен», — объясняет Алексей Рощин. — А Москва — это город людей, у которых водятся деньжата, многие используют столицу как место временного (на месяц, год, десятилетие) заработка. Сюда приезжают подзаработать, накопить и вернуться в родные края человеком обеспеченным. Людям тут есть что терять, и многие в связи с этим испытывают страх материальной потери. Они боятся, что угонят или поцарапают их машину, что их ограбят ночью на улице, что какой-нибудь альфонс уведет жену, женится на ней и заберет квартиру — опасения могут быть самые разные, но причина одна. Могут быть, кстати, и не только карьерные или экономические страхи.

Они бывают даже «культурными». В столице проходит масса интересных концертов, выставок и спектаклей, приезжают мировые знаменитости, ведущие ученые читают интересные лекции, и у многих возникает тревога: я никуда не успеваю, я ничего из этого не вижу, а жизнь проходит…

Терзают москвичей и страхи экзистенциальные: — Москва — город кричащей роскоши и передовых «достижений народного хозяйства», и многие на этом фоне впадают в страх недосягаемой вершины, — продолжает Рощин. — Это известный феномен, описанный много раз, но не становящийся от этого менее тяжелым. Классический пример — Эллочка-людоедка.

Жила бы она себе и жила, если бы не узнала однажды про Вандербильдиху и не начала подстраивать под нее все свое бытие. А в Москве это поставлено на поток, это фабричная по сути вещь: любому человеку постоянно суют под нос приметы успеха, которого у него нет, и у многих развивается экзистенциальный страх не состояться. Логика проста: я живу в городе, где все становятся миллионерами и знаменитостями, Людка вышла замуж за богача и уехала на Сейшелы, Васька стал девелопером и строит небоскреб, а я как был клерком в банке, так им и работаю. У меня был знакомый, очень вдумчивый и успешный молодой человек…

И как-то он со мной поделился: «Знаешь, я сегодня утром проснулся буквально в холодном поту, потому что вдруг осознал, что мне уже 26 лет и у меня до сих пор нет миллиона долларов». Это правда казалось ему ужасом, он действительно ощущал, что жизнь идет не так!

Забыть суррогаты

Но если есть страхи, значит, по идее, должны быть и методы их преодоления. Что же нужно делать, чтобы из них вылезти?

— Если вы поймали себя на «страхах мегаполиса», это, скорее всего, означает, что вы до сих пор не поняли своей истинной природы, — считает Алексей Рощин. — Единственный способ эти страхи преодолевать — быть ориентированным на себя, на свои желания и стремления, свои собственные цели. Потому что иметь много денег и быть успешным — это не цель, а ее суррогат. Если она формулируется в каких-то внешних понятиях, приобретениях, это означает, что она на самом деле не ваша. Настоящая цель никогда не посвящена атрибутам, она всегда имеет личный характер, обращена к себе самому: что-то уметь, что-то знать, кому-то помочь и так далее.

Кадр из фильма «Очень страшное кино 5» / 2013

У Ирины Бенетт свои рецепты борьбы со страхами:

— Повышенная тревожность способствует быстрому выгоранию — это прекрасно знают, например, в Кремниевой долине, где психологическому состоянию человека придают огромное значение. Там давно поняли, что счастливый сотрудник выдает самые лучшие результаты. И, кстати, очень многое зависит от душевного состояния собственника компании. Если ему плохо, если у него психологические проблемы, то и компания будет выдавать низкие финансовые результаты, потому что он не сможет грамотно реагировать на ситуации стресса, не сможет принимать верные решения, он будет слишком разбитым для этого. Увы, но нас учили много работать, покорять все более крутые вершины, а о том, что один из главных вопросов — это забота о человеке, сказать забыли.

У нас даже и поговорки соответствующие: «Отдохнем на том свете», «Без мук труда не будет достатка никогда», «Взялся за гуж — не говори, что не дюж» — и так далее…

Лопата как символ спокойствия

В общем, как всегда, помощь утопающим является делом самих утопающих.

— Самое главное — это отследить момент, когда мы начинаем тревожиться, — объясняет Ирина Бенетт. — Смысл в том, что если мы не можем повлиять на ситуацию, пришедшую извне, мы можем выбрать способ реагирования на нее. Как только мы поняли, что начали страшиться чего-то, нужно остановиться и подумать: а как я могу по-другому на это отреагировать? То есть нужно посмотреть на ситуацию более широко и начать искать другие варианты выхода из нее. Скажем, если человек заболел и непонятен исход лечения, можно начать сильно пугаться и уйти в депрессию, то есть усугубить болезнь.

А можно сконцентрироваться и направить всю энергию на поиск способа выздоровления. Где фокус внимания, там и энергия. Больше всего мы боимся, когда ничего не делаем. Если мы страшимся дальнейшего падения доходов, нужно тут же составить план, в котором рассмотреть все возможные варианты развития событий, включая самый плохой. Расписать, что мы будем делать в каждом из этих случаев. После этого сконцентрироваться на том, чтобы обезопасить себя — пересмотреть и скорректировать расходы, постараться отложить «подушку безопасности», подумать о дополнительном заработке, перестать переживать, что нельзя провести мероприятие офлайн, и сделать это в виртуале... Как только мы начнем действовать, уровень страха тут же сильно понизится, потому что сильнее всего пугает неопределенность.

Но как быть, если пугает ситуация, в которой от тебя ничего не зависит? Например, в 2019 году у россиян, по опросам, превалировал страх войны. Сейчас эта тема опять на слуху…

— Тут самое главное — перестать чувствовать себя марионеткой, — считает психолог. — Когда мы думаем, что от нас ничего не зависит, нам всегда очень страшно, ведь нам не на кого опереться. Тут тоже поможет составление плана действий (лучше написать его на бумаге, это психологически убеждает сильнее): если будет так-то — я сделаю это, если так — это.

Фото: pixabay.com

Мы уже не марионетки, мы принимаем решение сами. В случае боязни каких-то военных действий отлично работает опыт наших бабушек и дедушек — вспомните, что помогало выжить им. А дальше — действовать. Ну, не знаю, запастись продуктами, купить лопату, выкопать и обустроить бункер на даче… Поживете так недельку вдали от города, посмотрите на рассветы-закаты, послушаете птичек и внезапно поймете, что жизнь не так уж и ужасна.

Кстати, возможно, регионы не так подвержены страху в том числе и потому, что там больше частного сектора, люди живут на своей земле, обустраивая ее, и им просто некогда бояться. Тем более что физическая активность великолепно сжигает гормон стресса — это научный факт. По такой же схеме можно работать и с любыми другими видами страха — боязнью перелетов, собак, пауков, высоты и так далее. Кстати, не стоит забывать и про зеркальные нейроны: когда мы смотрим на кого-то, кто спокойно делает то, что нас страшит, мы тоже заражаемся этим спокойствием.

ФАКТЫ

— Страх может перейти по наследству — от предка к потомку. При этом изменяется не структура ДНК, а ее тонкие химические модификации.

— Люди чувствуют, как пахнет страх, но не осознают этого. Возможно, именно этим объясняется передача страха по цепочке — случаи массовой паники и истерии.

— При болезни Урбаха — Вите повреждается миндалевидное тело мозга, и человек становится абсолютно бесстрашным.

— Самые распространенные страхи — боязни публичных выступлений, общения с людьми, открытых пространств, авиаперелетов, стоматологов, высоты, темноты, грозы, собак и змей.

— Самые редкие фобии — страх арахисовой пасты, жвачки, желтого цвета, отсутствия мобильного сигнала, пупков, отверстий, одежды и боязнь папы римского.

— Фобии склонны к разрастанию, «подминая» под себя разные области жизни человека. Но с возрастом постепенно исчезают — пожилые люди ими практически не страдают.

РЕПЛИКА

Чем ужаснее,тем познавательнее

Сергей Савельев, руководитель лаборатории развития нервной системы НИИ морфологии человека РАН:

— У любого живого существа глобальный страх только один — не передать геном в грядущие поколения. И вся эволюционная битва идет только за это. Прочие наши животные страхи напрямую связаны с ним.

Скажем, если вы идете по тротуару, уткнувшись в смартфон, и внезапно наступаете на резиновый шланг, которого не увидели, организм рефлекторно реагирует на это паническим всплеском, ведь с обезьяньих времен мы боимся змей. Или взять врожденный старт-рефлекс, когда реакция идет до понимания ситуации: раздается громкий хлопок, и вы невольно пригибаетесь, на вас пикирует птица, и вы уклоняетесь еще до того, как поймете, в чем дело. Эти вещи закреплены в нас генетически.

Но есть страхи приобретенные, которые диктуются обществом. Например, в одном обществе страх за собственную жизнь является доминирующим, и по армейскому уставу, попав в плен, ты должен немедленно всех сдать, так как ценность жизни велика. В других армиях надо держатся до последнего, потому что превалируют другие ценности. В религиозном обществе есть религиозные страхи, в атеистическом на них плевать хотели и т.д.

Но страх еще и учитель. Почему мы, например, любим ужастики? Мозг не различает, где выдумка, а где реальность. И какого-нибудь кинозомби он воспринимает как реальную угрозу, пытаясь ее запомнить и понять, как ей противостоять — вдруг в жизни пригодится. Это биологический закон. Чем чуднее и страшнее, тем дольше мозг будет на этом залипать, так как любую необычность он автоматически считает чем-то неизведанным и опасным.

Почему после пятого фильма про живых мертвецов нам уже не интересно? Потому что мозг распознал опасность, запомнил, как с ней бороться, и ждет более продвинутых обучающих роликов.

Читайте также: Психологи объяснили, почему людям трудно говорить «нет»