Инъекция от шторма: московские ученые создали новый препарат для лечения коронавируса

Столичные ученые Владимир и Максим Скулачевы много лет пытаются создать таблетку, способную продлить молодость. Сейчас, на основе уже существующей молекулы, они разрабатывают новый препарат, который можно будет использовать при лечении коронавируса. Он поможет врачам спасать пациентов, болеющих в тяжелой форме, справляться с так называемым цитокиновым штормом — критической воспалительной реакцией организма на вирус.

— Максим Владимирович, как вы полагаете, ковид из пробирки сбежал или природная мутация?

— Я считаю, что коронавирус — это типичный зооноз, болезнь, которая перекинулась к человеку от животного. Похоже, что источником был коронавирус RatG13, который через какого-то промежуточного хозяина передался человеку.

Это седьмой случай, когда коронавирус переходит к нам от животных. Четыре из них передались много лет назад. Они сейчас вызывают небольшую простуду. Если вы простудились, то с вероятностью в процентов 15 вы сейчас болеете коронавирусом, но только не новым, а более безопасным. Была также вспышка коронавируса SARS-COV-1 в начале 2000-х годов в Юго-Восточной Азии. Погибли несколько тысяч человек. Вирус передался от летучих мышей через пушного зверька, который называется цивета.

Была и вспышка ближневосточного коронавируса. Он назывался MERS и передался через верблюдов. У меня есть примерное понимание, как это могло произойти. Вероятно, от летучих мышей вирус передался домашнему зверю на звероферме. Что такое большая китайская звероферма? Это место, где содержатся десятки тысяч животных и работают сотни людей. Никто не соблюдает никаких мер предосторожности. И там циркулируют самые интересные вирусы. Это искусственно созданная ситуация — инкубатор для новых заболеваний.

Вирусы — чемпионы мира по скорости эволюции и адаптации. Если им предъявляют новый объект для заражения, то они с очень большой вероятностью учатся его заражать. Альтернативные теории возникновения коронавируса не выдерживают никакой критики, потому что никто не может сказать, как и зачем это было сделано и почему не работают стандартные способы объяснения появления вируса. На мой взгляд, здесь не было никакого злого умысла — обычная человеческая глупость и безалаберность.

Да, нам не повезло, что он так заразен. И сначала вирус не был таким. Но мы не смогли остановить эпидемию на ранних этапах, потому что очень хотели ходить на футбольные матчи и в магазины. Появились более заразные штаммы. То, что мы имеем сейчас, — это результат уже повторной безалаберности людей.

— Как может помочь в борьбе с ковидом изобретенное вами лекарство от старости?

— Мы уже давно замечали, что разработанное нами вещество купирует очень мощную воспалительную активацию, в том числе при шоках и критических явлениях. Притом те данные, которые нам известны по прохождению тяжелой формы коронавируса, говорят о том, что важной причиной появления критических состояний становится активация тех же механизмов, на которые действует наш SkQ-1. В результате получается, что, вводя внутривенные инъекции этого вещества, мы можем предотвратить развитие критического состояния. Если начался цитокиновый шторм, или, если называть корректнее, системный воспалительный ответ, его можно купировать, не дать этой реакции убить человека.

— Почему такие процессы вообще происходят в организме человека? Зачем нам это нужно?

— Здесь надо сделать небольшое отвлечение в область биологии. Странную опасность при COVID-19 представляет не вирус, а наш собственный организм. Вирус запускает системную воспалительную реакцию. Дальше вируса может не быть в организме, а пациент все равно умирает, убиваемый своими собственными — в чем-то защитными, но в данном случае самоубийственными механизмами.

И это даже нельзя назвать системной ошибкой. Мы давно, уже больше 15 лет, занимаемся этой проблемой. Зачастую организм погибает ради ближайших родственников, ради эволюции вида. В случае со многими инфекциями ситуация в организме человека развивается по следующему сценарию. Активируется иммунная система и пытается задавить инфекцию.

Человеку плохо. Он лежит в кровати. И в этом тоже есть свой биологический смысл— чтобы он не бегал и не заражал сородичей. И дальше либо иммунитет побеждает, либо организм добивает сам себя, чтобы остановить распространение инфекции. Для каждого отдельного индивида это ужасно. Но наша эволюция измеряется не индивидуумами, а сообществами и видом в целом. По такой жестокой первобытной логике проще избавиться от зараженного, чем рисковать целой группой. И в биологии это сплошь и рядом. Животные в дикой природе умирают зачастую просто потому, что отработали свой срок или несут опасность для остальных.

— И функцию самоуничтожения организма берут на себя митохондрии?

— Да. С какой стороны ни посмотри, эти свободные радикалы в митохондриях вылезают в самых разных самоубийственных механизмах. Это такой вариант самурайского меча, которым организм себя «зарезает», когда решает сделать сэппуку.

— Как давно вы задумались о возможности применения препарата для противодействия системному воспалительному ответу?

— Мы давно работаем с концепцией. Как только мы это сообразили к середине 2020 года, бросили все прочие задачи и направили силы на разработку препарата. К сожалению, нас ждет долгий процесс, потому что это новая молекула.

Вещество еще никогда не вводили внутривенно. Поэтому нужно провести огромное количество тестов на безопасность. Параллельно с этим нам надо подобрать режим применения препарата в критических ситуациях. Мы сделали несколько научных работ. Но для превращения вещества в лекарство нужно провести так называемые доклинические испытания на животных. И это то, чем мы сейчас заняты. Мы уже практически завершили программу. Очень надеюсь, что сможем перейти к клиническим исследованиям в начале следующего года.

— Вы говорите о доклинических исследованиях. Как они проходят?

— Мы несколькими способами пытаемся моделировать тот шок, который вызывает коронавирус в человеческом организме. Это можно делать без вируса. Коронавирус SARS-COV-2 у животных не вызывает таких страшных последствий, как у человека. У них бывают свои коронавирусы, но они, кстати, совершенно не смертельные. Поэтому у нас есть проблемы с моделированием состояния. Мы используем несколько моделей, при которых животные гибнут от шоков, связанных с этими моделями.

И от гибели мы спасаем их своим веществом. Результаты очень хорошие. В разы увеличивается выживаемость, иногда до 100 процентов. Мы это все суммируем. Собираемся в начале 2022 года подать заявку в Минздрав. Если нам разрешат клинические исследования, то для пациентов с тяжелым течением коронавируса, с неутешительным прогнозом (а это сейчас можно предсказать по некоторым параметрам) появится хороший шанс. Мы будем пытаться спасти их жизнь новым препаратом. Но, повторюсь, для этого нужны клинические испытания. У нас есть очень красивая схема действия препарата, но для фармакологии этого недостаточно — нужно доказать его действие.

— Где лекарство можно будет применять? И кому оно понадобится?

— Это госпитальный препарат. Дома его использовать будет бессмысленно. И это лекарство для пациентов, которые в ближайшие несколько часов должны свалиться в критическое состояние, препарат для реанимации. Его нельзя будет принимать в профилактических целях.

Лекарство послужит тем, на ком вакцинация не сработала. Такие, к сожалению, бывают — пациенты с иммунодефицитом и другими особенностями работы организма. А еще оно подойдет для тех «замечательных» людей, которые отказываются вакцинироваться. Многим из них придется побывать в ковидной больнице.

Сейчас у врачей очень ограничен арсенал того, чем можно спасти жизнь антипрививочникам. И это будет один из таких редких препаратов.

— Будет ли лекарство нужно через несколько лет?

— Никто не сказал, что у вируса не появится вариант, полностью устойчивый к существующим вакцинам. К тому моменту, когда пройдут клинические исследования, наш препарат не потеряет актуальности. Прелесть нашего препарата в том, что он воздействует не на вирус. Он направлен на организм человека, не дает ему убить самого себя. Поэтому от штамма вируса препарат не зависит. И есть много других вирусов, инфекций, вызывающих критические состояния. Тот же грипп. Люди часто умирают от гриппа. Похожее состояние шока могут вызывать некоторые явления, которые с вирусом вообще никак не связаны.

Например, обширные травмы и операции. У меня такое впечатление, как будто организм взвешивает, что происходит у него внутри, и в определенный момент может поднять красный флажок: «Знаешь, похоже, ты не жилец». И тут запускаются механизмы, которые человека добивают. В дикой природе их смысл понятен. К сожалению, наше внутреннее устройство рассчитано на дикие джунгли: откусили ногу — значит, извольте умирать. С этими устаревшими механизмами мы пытаемся бороться.

Фото: Владимир Смоляков / Вечерняя Москва

— Можете рассказать, как появился SkQ?

— Мой отец, директор НИИ физико-химической биологии имени Белозерского, академик РАН Владимир Скулачев, 40 лет исследовал полезные функции кислорода, занимался изучением митохондрий. Считайте, что это электростанции клеток, «топки». Кислород «сжигает» в них питательные вещества — организм получает энергию. Но у любого полезного дела есть побочные эффекты — в процессе окисления питательных веществ в митохондриях образуются активные формы кислорода.

Они наносят вред самим «электростанциям», и те становятся главными производителями свободных радикалов, которые могут отравить, убить и клетку, и ее соседей. Чем человек старше, тем больше яда образуют митохондрии, выводят из строя все органы и системы организма.

Помочь затормозить старение мог бы антиоксидант, адресно направленный в митохондрии и восстанавливающийся после нейтрализации свободных радикалов. В XX веке такого не существовало. В 2004 году группа академика Скулачева приступила к его созданию. И когда однажды отец пришел домой с формулой и фразой: «Занятно. Похоже, мы получили работающее вещество», я отложил свои дела, связанные с молекулярной биологией биосинтеза белка, и сосредоточился на SkQ (пластохинонилдецилтрифенилфосфония бромиде) — веществе, которое впоследствии вошло в состав «таблеток от старости». Проект поддержали коллеги из Москвы, Новосибирска, Санкт-Петербурга, Ростова-наДону, а также из университетов США, Германии и Швеции. Идея настолько хороша, что не проверить ее было бы преступлением. В каком-то смысле мы первопроходцы.

Наконец-то появилась здравая и чрезвычайно увлекательная гипотеза. Мы начали с офтальмологии. Препарат задуман как средство против возрастных нарушений. Чтобы доказать его способность лечить целый букет болезней, нужны десятки лет. Проще поэтапно испытывать лекарства для местного применения. Результаты клинических исследований по определенным глазным болезням позволили зарегистрировать капли с минимальной дозировкой SkQ. Они есть в аптеках.

— Но то, что вы производите, не является эликсиром, способным обмануть смерть?

— 122 года — официально зарегистрированный рекорд продолжительности жизни, принадлежащий француженке Жанне Кальман. Мы не стремимся его побить. Цель проекта — попытаться замедлить программы старения организма, остановить разрушительные процессы и увеличить период активной, полноценной жизни. Далеко не все люди хотят жить больше ста лет, но все хотят как можно дольше чувствовать себя молодыми и здоровыми. И, например, трехлетний эксперимент на мышах в Институте онкологии в Санкт-Петербурге показывает, что препарат способен осуществить такое желание людей.

Фото: Софья Сандурская / АГН Москва

ДОСЬЕ

Владимир Скулачев — советский и российский биохимик, академик Российской академии наук, академик академии наук СССР. Заслуженный профессор МГУ, где он стал деканом-основателем факультета биоинженерии и биоинформатики.

Директор Института физико-химической биологии имени Белозерского МГУ. Лауреат Государственной премии СССР и Демидовской премии 2017 года.

Максим Скулачев — генеральный директор крупной фармацевтической компании, биолог, сын и помощник академика Владимира Скулачева, создавшего вещество SkQ1 на основе «ионов Скулачева». В экспериментах на животных, которые были проведены в МГУ, оно доказало свою способность продлевать жизнь. Это вещество прошло клинические испытания и смогло стать реальным лекарством от болезней. В данный момент только от заболеваний глаз.

СЛОВАРИК

• Митохондрии — «энергетические станции» клетки, органоиды, ответственные за кислородное дыхание. Клетка в среднем содержит около 2000 митохондрий, и они составляют 25 процентов от общего объема клетки. Митохондрии являются прямыми потомками безъядерных организмов — бактерий. Они схожи с бактериями не только размерами, но и строением.
• Антиоксиданты — молекулы, способные препятствовать протеканию опасных для организма цепных реакций, которые запускаются свободными радикалами.
• Свободные радикалы — специфические продукты жизнедеятельности клеток, вещества, образующиеся в результате различных химических реакций. Свободные радикалы «рождаются» по большей части в клеточных митохондриях. По структуре представляют собой аномальные атомы, которые на внешнем уровне имеют как минимум один свободный электрон, именно поэтому они могут вызывать окислительные процессы. Считается, что когда в организме среди суммарного количества отходов жизнедеятельности клеток свободных радикалов накапливается более пяти процентов, они становятся вредными для здоровья.

КСТАТИ

Владимир Скулачев с помощью разработанного им самим лекарства вылечил себе катаракту. Уже успешно применяются его капли от одной из старческих болезней глаз — синдрома «сухого глаза». Однако главной целью своих научных изысканий Скулачевстарший называет поиск способа воздействовать не на конкретный орган, а на весь организм в целом. Его цель — создать таблетку, продлевающую молодость.

Из того же вещества, которое входит в глазные капли. Чтобы отсрочить старение, достаточно будет пропить курс этого лекарства в детстве — по мнению ученого, остановить старение с помощью его разработок можно будет, если применять препарат в раннем возрасте.

Глаза выбрали для начала, потому что разработка глазных капель требует меньше контрольных опытов. Не нужно отслеживать, как применяемый таким образом препарат воздействуют на почки и печень. А в случае с таблеткой проверять нужно все. Как и в случае с разработкой лекарства для внутривенного использования.