Воевать, плясать, любить: поля сражений не смогли отнять у Галины Майоровой девичий задор

Наша газета не прекращала выходить в свет даже в самые тяжелые дни 1941 года, чутко фиксируя для истории мгновения жестокой и великой эпохи. В наши дни журналисты из поколения внуков и правнуков победителей разыскивают свидетелей и участников сражений за родную столицу. Сегодня наша собеседница — ветеран войны Галина Майорова. Этой публикацией мы завершаем цикл материалов «Битва за Москву», который выходил целый год.

Перед тем как пригласить журналистов «Вечерней Москвы» к себе в гости, в Фили-Давыдково, Галина Майорова долго выбирала, что надеть. С одной стороны, разговор пойдет о военных временах, и наверное, к таким беседам подойдет строгий официальный бордовый жакет, тяжелый от сверкающей позолоты ордена Отечественной войны и многочисленных боевых и трудовых медалей.

А с другой стороны, есть у Галины любимая блузочка. Аккуратная, светлая, с модной фестончатой планкой и очень изящным воротничком. В такой любая женщина будет чувствовать себя настоящей красавицей, только надо чуть тронуть губы помадой — в тон.

Да Галина и есть красавица. Даже не слишком и верится, что совсем недавно, в ноябре, ей исполнилось 99 лет. Она называет свой жакет с наградами по-военному — китель.

— Остановилась все-таки на кителе. Мне его в Совете ветеранов подарили, когда приглашали на парад Победы на Красной площади. В каком году это было? Ой, даже и не помню!

Зато 22 июня 1941 года — горькая дата начала Великой Отечественной войны, которая потом сквозь все свинцовые военные метели привела нашу собеседницу в парадный строй на Красную площадь, — не забудется уже никогда.

Госпиталь

В 1941 году Галина жила в городе Козельске под Калугой. Юная комсомолка училась на первом курсе педагогического техникума. Увлекалась, как многие ровесницы, спортом, собиралась стать учителем физкультуры.

Но учебный год и студенческая практика закончились тем далеким летом не жизнеутверждающей трелью последнего звонка, а полным тревоги левитановским басом из черного раструба репродуктора: «Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в 4 часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы... Началась Великая Отечественная война против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!»

Техникум почти сразу переоборудовали в госпиталь. А студентки, наскоро освоив на специальных курсах технику перевязок, правила транспортировки лежачих, методы дезинфекции хирургических инструментов и способы постановки уколов, облачились в белые халаты санитарок и медсестер.

— Я тоже не раздумывая пошла помогать в госпиталь. Еще до войны я училась на курсах младшего медперсонала, — рассказывает Галина. — Но в первый раз смотреть на прибывающих с фронта раненых было невероятно страшно. Десятки носилок, а на них — наши бойцы. Еще живые, ужасно искалеченные, в крови, в грязи... И большинство — мои ровесники!

Галине приходилось обмывать раненых от крови и окопной глины. Дочиста, как полагается перед медицинскими процедурами. Воду девушка грела в больших металлических бочках, на открытом огне. И ее еще натаскать с колонки надо было — ведрами!

В ту пору Галю часто принимали за невысокого, шустрого подростка-паренька. А как же: работа тяжелая, почти мужская. И одежда под нее тоже нужна мужская: ватник, гимнастерка, шаровары-галифе всякие. По военным временам не до моды, ходишь в том, в чем работать удобнее. А вот то, что сапоги Галине достались на восемь размеров больше, чем такой аккуратной ножке полагаются, — так это от безысходности. Не нашлось в каптерке среди солдатской амуниции специальных маленьких сапог для девчат.

Фото: Наталья Феоктистова / Вечерняя Москва

Дорога под обстрелом

Через несколько месяцев тяжелых боев госпиталь переехал в тыл. А Галина некоторое время поработала на военном аэродроме — официанткой в столовой для летчиков.

Кормить героев, которые громят фашистов, — это, конечно, дело нужное. Но пора бы и самой оружие в руки взять! В ноябре 1941 года Галя решила отправиться на фронт.

— Своими планами я ни с кем не делилась. Маму — и ту поставила перед фактом: все, иду воевать! Нас, детей, у нее было пятеро, я самая старшая, первая помощница в доме. Мама очень не хотела меня отпускать, — рассказывает Галина Майорова. — Помню, собирать вещмешок пришлось, пока мама была на работе. Я наскоро собралась, надела синий беретик и свои самые красивые, любимые туфли... Считайте, сбежала!

Вместе с Галиной из дома ушла одна из ее подруг. Тоже хотела добровольно на фронт поехать. Но девушке не с кем оказалось оставить девятилетнюю сестру, и пришлось взять ее с собой. Так втроем и поехали. Конечно, никто в военкомате не допустил бы, чтобы маленькая школьница стала «дочерью полка» — и с сестренкой пришлось надолго остаться, благо ее согласилась приютить в тылу одна приемная семья.

Галина помнит, как по разбитой проселочной дороге трясся в обледенелой колее небольшой грузовичок-полуторка. В кузове — они, добровольцы, парни и девушки. Кряхтя натруженным мотором, машина вползла на косогор, а навстречу с небес — самолет...

На вид даже наш, советский: легкий, несколько медлительный четырехкрылый биплан, весьма похожий на У-2. На таких смешных, на три четверти деревянных самолетах комсомольцы учились летать в аэроклубах. Ими же укомплектовали целый девичий авиаполк — будущих «ночных ведьм». Эти же самолеты использовали, чтобы по ночам летать во вражеский тыл и спускать на парашютах разведчиков или налаживать связь с партизанами. Словом, У-2 и есть У-2, верный друг солдата, вечный труженик войны, чего его бояться!

Но за штурвалом этого биплана каким-то непостижимым образом оказался фашист. Дробно полоснула по капоту полуторки пулеметная очередь, шофер резко крутанул баранку, выходя из-под удара, добровольцы в кузове залегли.

Галя в обнимку с подружкой забилась в самый угол кузова. А головы прикрыла первым, что попалось под руку — огромным медным тазом. И почти сразу почувствовала, как по звонкому дну будто камешек загремел...

Сделав еще пару заходов на беззащитный грузовик, фашистский разведчик бросил жестокую забаву и улетел. А Галя увидела прямо над собой, в донышке таза, округлое отверстие... Одна из пуль пробила таз и только чудом миновала головы подруг. Только на Галином любимом синем беретике оставила хорошо заметную, длинную темную подпалину.

1941 год. 19-летняя Галина Майорова в первые дни службы на фронте / Фото: Наталья Феоктистова / Вечерняя Москва

Бои за столицу

На фронте Галина стала связисткой-телефонисткой в одном из авиаполков 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта.

— Я научилась записывать военные депеши на морзянке, — рассказывает Галина. — Мне повезло с командиром, он был терпеливый и внимательный. Понимал, что это большое дело — осваивать на фронте новые навыки. Далеко не у всех была возможность обучаться в то время. Экзамен по морзянке Галина сдала на отлично. Писала под диктовку на скорость и без ошибок. В награду за успешный результат девушке дали 200 граммов настоящего белого сахара. В обычный паек такая роскошь не входила, там разве что сахарину дадут, и то — чуток, один раз в неделю. Обычно на день бойцу-связисту полагались кусок хлеба, тарелка горохового супа да пустой некрепкий чай.

Вместе с Галиной служили еще четыре девушки. Все вместе жили в теплушке — это простой деревянный вагон, его еще «телячьим» называют, потому что изначально в таких не людей возили, а разве что скотину. Кстати, и в этом вагоне тоже когда-то держали телят — при заселении девушки обнаружили по углам и кипу недоеденного сена, и несколько засохших навозных кучек. Чтобы обогреться, пришлось поставить в вагоне печкубуржуйку. Впрочем, всю жилплощадь зыбкой конструкцией в виде железной бочки с топкой и трубой прогреть было не под силу.

Больше месяца девушки ходили не снимая гимнастерок, не расстегивая ремней. Умывались в сугробах. Спали в ватниках — если удавалось поспать меж тревогами и налетами. Удобные любимые туфли Галя давно потеряла, еще в первые дни на фронте, и снова, как в госпитале, маялась в огромных сапожищах... А как иначе, если у тебя от природы 34-й размер обуви, а в бытовке у старшины самое малое — 42-й! На таких, как Галя, армейских кирзачей не шьют, никто же не предполагал, что с этими фашистами и девчата пойдут воевать! А воевать приходилось жестоко и тяжко — шла Битва за Москву.

— Это было самое страшное время, — вспоминает Галина. — Немцы были так близко, буквально рядом. Но стрелять по ним мне не доводилось. Нам не давали, связисток берегли.

Но страшнее немецкой пули был недостаток информации. Как там Москва? Не узнать: радио не было, газеты в часть не доходили. 7 ноября 1941 года командир полка принес в теплушку маленький репродуктор. И под убогим потолком деревянной времянки загремел голос Верховного главнокомандующего — товарища Сталина, приветствующего красноармейцев на параде на Красной площади... Резкий голос с заметным грузинским акцентом в этот момент казался ей таким долгожданным, почти что родным.

— Мы радовались, — вспоминает Галина, — думали, чувствовали, что скоро все изменится. И вскоре наши ожидания начали сбываться. Правда, я о том, что наши перешли в контрнаступление, узнала из писем, которые мне девчата в госпиталь посылали.

Она работала, передавала донесение, сидя в своей палатке над телефонным аппаратом. И началась жестокая бомбежка. Близким разрывом фугаса палатку разодрало в клочья, сорвало с кольев, и так раскидало тлеющий брезент, будто его и не было. А саму Галю, как куколку, швырнуло головой на тяжелый эбонитовый корпус аппарата. В медсанбате констатировали диагноз: тяжелая контузия. Тряслись руки, немилосердно кружилась голова. А еще врачи подметили у Гали «куриную слепоту» — симптом авитаминоза. У тех, кто мало и плохо ест, организм реагирует резким снижением сумеречного зрения. В общем, еще немного — и девушка могла без всякой контузии, от скудности солдатского пайка заболеть цингой.

Танцы

Оправившись, Галина вернулась обратно, на фронт. В 1942 году при 1-й воздушной армии политотдел учредил самодеятельный танцевальный ансамбль. Артистов набирали на смотре, Галина показала, как может «Барыню» отплясывать — и ее охотно зачислили.

— Нашим художественным руководителем был молодой, красивый военный, которого все звали по имени-отчеству, Николай Федорович, — вспоминает Галина. — Он на фронт с первого курса Московской консерватории уходил. Статный, сильный, талантливый... Ну, я в него сразу и влюбилась. Как оказалось, взаимно. На войне все случается быстро.

От первого танца оказался недолог путь к первому поцелую. А там вскоре Коля и Галя уговорились: как разгромим врага, поженимся. И заберет молодую жену Николай к себе — в Москву.

— Барыня-барыня, сударыня-барыня... — тихо напевает седенькая Галина Тихоновна, счастливо улыбаясь воспоминаниям. Она танцевала — только представьте! — до 95 лет, пока ноги хозяйку подводить не стали. Но и теперь, сидя на надежном удобном стуле, фронтовая плясунья танцует — руками, лицом, взглядом.

Свадьба

Весной 1945 года полк Галины и Николая уже шел по территории Литвы, гнал фашистов на запад. По всему было видно — недалека уже окончательная победа. И влюбленные не стали дожидаться окончания войны. Решили сыграть свадьбу прямо теперь же.

— У нас гуляли весь ансамбль и друзья, — вспоминает Галина Майорова. — На стол поставили трехлитровую бутыль местного самогону. Хозяйка дома, к которой напросились со своим праздником на постой, наварила картошки. Я нарезала деревенской колбасы. Все, что было из еды у солдат, собрали в складчину и устроили нехитрый, но теплый пир горой!

Кто-то скажет: война ведь, какая же тут женитьба! Но Галина Тихоновна говорит, что в те годы люди к смерти привыкли. Относились к ее соседству как к чему-то естественному. И жить учились одним днем, потому что заветное « завтра» может и вообще никогда не наступить.

О чувствах молчать смысла не было.

Медовый месяц пришлось уложить в одну ночь. Наутро после свадьбы молодым предстояло расстаться: приказ повел Николая в Берлин, а Галю — в Кенигсберг.

Фото: Наталья Феоктистова / Вечерняя Москва

Письмо

Невестка Наталья приносит Галине Тихоновне увесистую пухлую папку. Домашний архив, заботливо рассортированный по обычным полиэтиленовым файликам. Вот, например, фотопортрет Николая с надписью на обороте: «На память горячо любимой в день ее 21-летия. Той, на кого война не оказала своего отрицательного влияния». А в одном файле с фото — хрупкий от времени бумажный треугольник фронтового письма.

Галина Тихоновна перечитывает наизусть памятные строки медленно, словно смакуя. Каждую буковку разбирает под выпуклой блестящей лупой:

«Милая Галочка, только вчера, моя дорогая, послал тебе письмо. И сегодня, как про тебя вспомнил, так стало мне на сердце легче. Я очень скучаю. Дозвониться не могу до тебя, линия сильно загружена. Я все время только о тебе, моя дорогая, и думаю, о твоем здоровье»...

Голос Галины Тихоновны начинает дрожать, на глазах выступают слезы. Когда это письмо впервые легло ей в руки, под сердцем уже бился тоненький пульс новой жизни — Галя ждала первенца. Сын родился в октябре, уже после Победы, и был наречен Валерием.

Победа

Галине удалось скрыть от командиров свое «интересное положение». Когда штурмовали Кенигсберг, беременности шел уже третий месяц, но связистка не покидала боевого поста. До самой Победы!

— Коля мне позвонил из Берлина сразу же, как только Красное знамя водрузили на Рейхстаг, — вспоминает Галина. — Говорит: ну, все! Мы победили! А у меня и слов в ответ нет!..

Потом была большая и непростая жизнь, педагогическая работа, семейное счастье, завершившееся горьким вдовством, пенсия, общественная работа — председателем первичной организации Совета ветеранов...

— Я жалею сейчас об одном: после войны ни разу не встретила однополчан. Не может ведь быть, что никого не осталось в живых? Я оптимистка, я верю, что мы еще встретимся.

ДОСЬЕ

алина Тихоновна Майорова (в девичестве — Горохова) родилась 8 ноября 1922 года в городе Козельске Калужской области. В 1941 году пошла работать в военный госпиталь. Затем — служить на фронт. Получила специальность телефонистки и связистки. Участвовала в обороне Москвы. Воевала в составе 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта. Участвовала в освобождении Белоруссии и Литвы, а также Кенигсберга. Во время войны вышла замуж за руководителя танцевального ансамбля Николая Майорова. Свадьбу сыграли весной 1945 года в Литве. Встретила Победу в Восточной Пруссии, на третьем месяце беременности. После войны училась в педагогическом институте, работала воспитателем и директором детского сада. На пенсии занимала должность председателя районного Совета ветеранов в Филях-Давыдкове.