Когда идет бессмертье косяком: исполняется 90 лет со дня рождения Андрея Тарковского

90 лет со дня рождения Андрея Арсеньевича Тарковского, одного из самых удивительных кинорежиссеров прошлого столетия, отмечают 4 апреля поклонники его уникального и самобытного таланта.

Ингмар Бергман говорил о нем: «Величайший режиссер, создатель нового языка, соответствующего природе кино, поскольку он фиксирует жизнь как отражение, жизнь как сон». «Новый язык» Тарковского — это не только кинематограф, это и рисунки, и фотографии, и музыка — всю жизнь он жалел, что не стал музыкантом. И дневниковые записи Тарковского, которые характеризуют его как человека, наделенного редким писательским талантом. Философские и печальные размышления о жизни, в которой сон зачастую отчетливее и понятнее, чем явь. Тяжелые предчувствия ранней смерти и призрачности, хрупкости не только собственной — жизни вообще. Неповторимая «текучесть времени» в его фильмах, которые узнаешь по одному кадру: колышущиеся печальные водоросли, белая шеренга берез, пристальный взгляд девочки, двигающей взглядом предмет, бесконечный бег скоростных шоссе, похожих на ленты.

Фотографии Тарковского — те, которые запечатлели для нас его в самые разные моменты жизни. И те снимки, которые делал он сам. В конце семидесятых он увлекся фотографией, купил себе поляроид, модный тогда фотоаппарат, делающий «мгновенные» снимки. Расплывчатые, странные, плохого качества, эти фотографии тем не менее гениальны.

В них есть та самая «жизнь как сон, как отражение» — будь то маленький деревенский домик под Рязанью или туманный сельский пейзаж; собака на крылечке; мальчик-подросток в весеннем лесу; итальянская улочка; красивая кудрявая женщина на белых ступеньках, а вот другая женщина, в голубом сарафане, с обнаженными плечами, удивленно смотрит снизу вверх; морская волна лижет скалы; цветущие рододендроны и оливковая роща. Выцветшие карточки, с каждым днем теряющие свои краски, — кто ж знал тогда, что поляроидные фотографии живут недолго.

Тем не менее эти фотомоменты удалось сохранить для поклонников таланта Андрея Тарковского. В 2006 году в Лондоне был напечатан фотоальбом «Внезапный свет» (Instant Light), составленный из фотографий режиссера. Предисловие к альбому написал Тонино Гуэрра. «Я вспоминаю, как в одной из ознакомительных поездок в Узбекистан, где мы собирались снимать фильм, который после так и не был нами сделан, он решил отдать трем пожилым мусульманам снятую для них фотографию. Старейший, бегло взглянув на снимок, вернул его со словами: «К чему останавливать время?» Тарковский часто размышлял над подобным полетом «времени» и желал только одного: остановить его — пусть даже и быстрым взглядом из моментальных поляроидных изображений».

С отцом Арсением Тарковским / Фото: Государственный центральный музей кино

Родился Андрей Тарковский в 1932 году в селе Завражье Юрьевецкого района. Мать — Мария Ивановна Вишнякова, выпускница Литературного института. Отец — Арсений Александрович Тарковский — замечательный поэт и переводчик, большую часть жизни писал свои прозрачные, чудные стихотворения в стол. Много позже стихи Тарковского-старшего прозвучат в фильмах его сына добавив космической глубины «Зеркалу», «Сталкеру» и «Ностальгии».

«Мой отец, конечно, большой русский поэт. Он никогда не писал ничего, чтобы прославиться».

Фотографии тридцатых годов, черно-белые, но почему-то будто цветные и даже объемные, хранят для нас маленького Андрюшу: вот он держит отца за руку; фото со спины, уходят по чуть заметной тропинке между высоких деревьев. Вот — Андрей чуть постарше. Ромашковый луг, и на нем мальчишка с густой челкой и таким узнаваемым, пристальным взглядом раскосых глаз, рядом сестренка Марина. В их маленькой жизни уже произошла главная детская трагедия: отец ушел из семьи.

Эту потерю Андрей будет переживать всю свою жизнь — несмотря на то, что сохранит отношения с отцом, более того, отец навсегда останется для него другом и советчиком. Но какая-то струна надорвется в Тарковском-младшем именно тогда, в детстве. Ядовитый, разрушительный страх: нельзя любить и привязываться слишком, потому что потом все равно придется потерять, — останется с Тарковским навсегда. Несмотря на нищету и голод, несмотря на то, что на подростковый возраст выпала кровопролитная Великая Отечественная, — все равно детство для Тарковского пронзено, как солнечными лучами, безграничным счастьем. На войне отец был ранен и потерял ногу, но зато — вот радость — остался жив.

А Андрей, хотя практически все детство провел в Москве, в доме в 1-м Щипковском переулке в Замоскворечье, «родным» почитал маленький деревянный домишко в Юрьевце. Здесь сливались три реки: Волга, Немда и Унжа. Тарковский говорил о том, что его детство «ушло под воду», и это не просто фигура речи. Родной дом находился в нижней части поселения, которая оказалась затопленной во время строительства Горьковской ГЭС. Самые яркие воспоминания детства Андрея Тарковского, расставание родителей, голод, безграничная любовь к матери, — он сохранил для нас в своем «Зеркале».

«Мы ходили буквально босиком. Летом вообще не носили обуви, у нас ее не было. Зимой я носил валенки моей матери. В общем, бедность — это не то слово. Нищета! Мы придаем несколько чрезмерное значение роли детства. Манера психоаналитиков смотреть на жизнь сквозь детство, находить в нем объяснения всему — это один из способов инфантилизации личности. Мне всегда не хватало отца. Когда отец ушел из нашей семьи, мне было три года. Жизнь была необычно трудной во всех смыслах. Всем лучшим, что я имею в жизни, тем, что я стал режиссером, — всем этим я обязан матери».

Андрей в день 16-летия / Фото: Государственный центральный музей кино

После школы Тарковский поступил на арабское отделение Московского института востоковедения и проучился там год. Быстро понял: это не его. Следующий год — мучительные поиски себя. Тарковский рассказывает об этом сдержанно:

«В свое время я пережил очень трудный момент. В общем, я попал в дурную компанию, будучи молодым. Мать меня спасла очень странным образом — она устроила меня в геологическую партию. Я работал там коллектором, почти рабочим, в тайге, в Сибири. И это осталось самым лучшим воспоминанием в моей жизни.

Мне было тогда 20 лет… Все это укрепило меня в решении стать кинорежиссером».

Почему выбрал именно ВГИК — не знает и сам. Судьба.

«Комиссия не хотела принимать меня и Шукшина. Говорили: «Вася Шукшин — это темный человек, который не читал Толстого и вообще ничего не знает, он слишком неотесан. А Тарковского мы не примем потому, что он все знает».

Но, конечно, приняли и «неотесанного» Шукшина, и «умника» Тарковского. Они были самыми яркими и «полярными» на том по-настоящему звездном курсе Михаила Ромма.

А еще с ними вместе училась красавица Ирма Рауш. За ней многие ухаживали, но уже в конце первого курса она стала встречаться с Андреем Тарковским. На фотографиях тех лет — конец пятидесятых — они почти везде вместе. Легкие, какие-то летящие, сияющие. Дерзкий Андрей, с щеткой непокорных темных волос, счастливой улыбкой, пижонски одетый, и нежная блондинка Ирма. Тарковский пообещал ей — снимать в каждом своем фильме и никогда не изменять. Обманул, конечно. И в первом, и во втором. Хотя подарил несколько лет безграничного счастья.

Ирма Рауш, первая супруга Тарковского, 1969 год / Фото: РИА Новости

Весна 1957 года. Конец третьего курса, впереди — практика, значит, надо будет разлучаться и ехать на разные киностудии. Андрей показал на здание загса — давай поженимся! Чтобы не расставаться. На Одесскую киностудию, где снимался фильм Марлена Хуциева «Два Федора», поехали уже мужем и женой. А потом вернулись в Москву и стали лихорадочно искать квартиру. Снимали какие-то комнатушки, но каждый раз получалось ненадолго. Шукшин, друг, смеялся: «Смотрите, станете известными — представьте, сколько мемориальных досок понадобится?» В 1962 году Тарковский снял свой первый большой фильм «Иваново детство». Как обещал, одну из ролей, матери Ивана, отдал Ирме. Но главная женская роль «Иванова детства» досталась черноглазой Валентине Малявиной.

Так уж вышло: в каждую из своих актрис Тарковский влюблялся серьезно и по-настоящему. В Валентину Малявину, в Маргариту Терехову («Зеркало»), в Наталию Бондарчук («Солярис»). У Тарковского была своя точка зрения на место женщины.

«Женщина не имеет своего внутреннего мира и не должна его иметь. Ее внутренний мир должен полностью раствориться во внутреннем мире мужчины».

Ирма понимала гениальность Тарковского и готова была не замечать многого. Ведь их дом, всегда открытый для друзей, дом, где смеялся и рос маленький сын Арсений, был для Ирмы настоящей крепостью. После дружеских посиделок с неизменными творческими спорами и песнями под гитару на кухне этой двухкомнатной квартирки на улице Чкалова часто спал Василий Шукшин. Здесь же читала свои стихи Белла Ахмадулина, по-птичьи вытягивая изящную шейку. У Тарковских всегда было весело и шумно. К молодому режиссеру после «Иванова детства» пришло признание. Международное признание! Фильм получил «Золотого льва» на Венецианском фестивале в 1962 году.

«Я считаю неудачным фильм «Иваново детство» потому, что терпеть не могу в кинематографе символа. Картина претенциозна — в том смысле, как если бы пианист играл, нажав правую педаль и не отпуская ноги: все педалировано, все акцентировано чересчур, чересчур выразительно. Так сказать, сразу все тридцать два зуба актер показывает — я имею в виду автора, самого себя. Но эта картина мне дорога как первая моя самостоятельная работа».

Но жизнь не стояла на месте. Был задуман «Андрей Рублев». Работа над сценарием проходила на даче Михалковых. Соавтором выступал Андрей Кончаловский. Жене Ирме Андрей подобрал роль: «Немую дурочку Ирка сыграет, ей и играть-то не придется, юродивость у нее в характере!» Что ж, Ирма сыграет, прекрасно, чисто и получит за роль приз Французской киноакадемии «Хрустальная звезда» в номинации «Лучшая зарубежная актриса». Но это уже будет потом, потом…

А тогда, в 1964 году, съемки только начались. Они продлились год, за это время в жизни изменилось многое, как в жизни страны, так и в жизни Тарковских. Оттепель постепенно сменялась застоем. Чиновники усмотрели в сценарии «неудачные параллели», фильм подвергся жесткой цензуре. А сам Тарковский встретил другую.

Андрей Тарковский со второй женой Ларисой Кизиловой и сыном Андреем / Фото: Из личного архива

Лариса Кизилова, ассистент режиссера, была полной противоположностью утонченной Ирме. Лариса преклонялась перед Тарковским, он был для нее божеством, идолом. Лариса окружила его заботой и вниманием, домашними борщами и пирожками, готова была простить ему любую обиду и унижение. Уроженка деревни Авдотьинка Рязанской области, Лариса являла собой типаж «простой русской бабы», полнотелой, шумной, порой — вульгарной, порой — обезоруживающе искренней. Но именно она смогла стать для Тарковского незаменимой, он буквально сходил с ума, если она уезжала даже на пару дней. Именно она могла создать домашний уют в гостиничном номере, стать ему одновременно администратором, и кухаркой, и медсестрой, и другом, и безоговорочной поддержкой в любых решениях. Официально на Ларисе Кизиловой Тарковский женился в 1970 году, тогда же, в августе, у них родился сын Андрей.

Лариса идеально соответствовала фразе, записанной Тарковским в дневнике в 1974 году: «В чем органика женщины: в подчинении, в унижении во имя любви».

Но в этой любви тоже была своя правда и своя полнота. Именно Лариса разделила с ним изгнание, преданно ухаживала за Тарковским во время тяжелой болезни. Именно она похоронила его спустя годы на знаменитом русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, и по ее эскизу выполнен надгробный памятник с надписью «Человеку, который увидел ангела». В основании креста высечены семь ступенек, по числу фильмов режиссера.

Всего-то семь ступенек. Семь фильмов.

— «Иваново детство» — 1962

— «Андрей Рублев» — 1966

— «Солярис» — 1972

— «Зеркало» — 1974

— «Сталкер» — 1979

— «Ностальгия» — 1983

— «Жертвоприношение» — 1986

Признанный всем миром, на родине Тарковский годами был не востребован. Еще в семидесятых записывал в дневнике:

«Теперь мне ничего не страшно — не будут давать работать — буду сидеть в деревне, разводить поросят, гусей, следить за огородом, и плевать я на них хотел! Люди вокруг будут хорошие. Поставим ульи. Будет мед. Еще бы «газик» достать. Тогда все в порядке. Надо сейчас подработать денег побольше, чтобы кончить к осени с домом. Чтобы можно было жить тут и зимой…» А работать — снимать фильмы — для него было жизненно необходимо.

Дневниковая запись и рисунок Тарковского / Фото: Государственный центральный музей кино

После окончания сроков итальянской командировки Тарковский отправил в Москву на имя председателя Госкино СССР Ф. Ермаша письмо с просьбой предоставить ему с семьей возможность в течение трех лет жить в Италии, после чего он собирался вернуться на родину. В Москве просьба понимания не нашла. 25 мая 1983 года директор «Мосфильма» подписал приказ об увольнении Тарковского с оскорбительным пояснением «за неявку на работу без уважительной причины».

После страшного скандала, разразившегося из-за «предательства» Тарковского, он в письме к отцу написал горькие слова: «Мне очень грустно, что у тебя возникло чувство, будто бы я избрал роль «изгнанника» и чуть ли не собираюсь бросить свою Россию… Может быть, ты не подсчитывал, но ведь я из двадцати с лишним лет работы в советском кино — около 17 был безнадежно безработным. Госкино не хотело, чтобы я работал! Меня травили все это время, и последней каплей был скандал в Канне, где было сделано все, чтобы я не получил премии (я получил их целых три) за фильм «Ностальгия». Этот фильм я считаю в высшей степени патриотическим, и многие из тех мыслей, которые ты с горечью кидаешь мне с упреком, получили выражение в нем».

Решение о «невозвращении» далось нелегко. Но жребий был брошен. Через год, 10 июля 1984 года, режиссер сообщил, что остается на Западе. И на несколько лет имя Тарковского исчезло в Советском Союзе. Его фильмы исчезли с экранов, прекратились любые упоминания о Тарковском в прессе.

Тарковского обожали в Италии: мэрия подарила ему квартиру во Флоренции и присвоила звание почетного гражданина города. У режиссера было много работы и еще больше творческих планов. Он все больше погружался в переосмысление классиков: хотел экранизировать Достоевского, Толстого, Гончарова, Томаса Манна. И вроде бы все было хорошо. Но уже давно его терзали сны. Страшные сны о смерти. Он записывал их в своих дневниках, считал вещими и даже повторял в фильмах.

«Нынче ночью приснился сон: будто я умер, но вижу, вернее чувствую, что происходит вокруг меня. Чувствую, что рядом Лара, кто-то из друзей. Чувствую, что бессилен, неволен и способен лишь быть свидетелем своей смерти, своего трупа. А главное — что испытываю в этом сне давно уже забытое, давно не возникавшее чувство, — что это не сон, а явь».

Этот сон, увиденный еще в 1974 году, Андрей Арсеньевич вставил в «Жертвоприношение».

Ведь «Цель искусства заключается в том, чтобы подготовить человека к смерти».

Кадр из фильма «Жертвоприношение», 1986

«Сегодня лучше. Сделали рентген и облучение. Врач сказал (д-р Бенбунан), что опухоль и на голове, и в груди сократилась на три четверти. Он очень доволен. Хотя вчера! Это тошнота, отчаяние, не боль, а страх, животный ужас, и отсутствие надежды — непередаваемы, как страшные сны. А это не было сном».

Когда Тарковский монтировал «Жертвоприношение», он был уже тяжело болен. Рак легких, врачи не давали никаких надежд. Рядом была верная Лариса. Умер Тарковский 29 декабря 1986 года в Париже. В первый день нового, 1987 года в газете «Советская культура» был напечатан некролог, в котором были такие слова: «Последние годы — трудное, кризисное для него время — А. Тарковский жил и работал за пределами Родины, о чем приходилось думать с горечью и сожалением. С этим невозможно было ни согласиться, ни примириться». После смерти Тарковского его фильмы снова стали показывать в СССР. Горькая ирония судьбы, но он это предсказал, когда в 1983-м обещал вернуться на родину через три года.

В ТЕМУ

Фильм «Сталкер», в отличие от других лент Тарковского, почти не подвергся цензурным правкам, но прокатная его судьба в СССР была печальна: в Москве его показали лишь в трех кинотеатрах, по стране разошлось всего 196 копий. Но в 1980 году «Сталкер» получил специальный приз на Каннском кинофестивале, после чего о нем написали в советской прессе, а Тарковский получил звание народного артиста РСФСР.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Юрий Быков, кинорежиссер:

— Андрей Тарковский — человек, который задал своим творчеством высокую планку самобытности и не был похож ни на кого, кроме себя. По-моему, его главная заслуга в том, что он неподражаем. И это — не лесть или пафос, но констатация факта, что к Тарковскому очень трудно приблизиться в плане повторов, цитирования и прочего. Мне близки его картины «Сталкер» и, пожалуй, «Андрей Рублев». Хотя тема религиозности, которая хорошо звучала тогда, в «безбожные» 60-е, сейчас воспринимается иначе. «Сталкер» же, по-моему, — квинтэссенция его режиссуры, самой его личности.

И надо сказать, что Тарковский — очень неплохой фантаст. Он удачно создает миры, которых не существует, взять тот же «Солярис». Еще он — режиссер, недооцененный с точки зрения возможности делать масштабные картины. Его зарубежные «Ностальгия» и «Жертвоприношение» — уже довольно камерные, но «Андрей Рублев», «Иваново детство» и «Солярис» доказывают, что он был хорошим масштабным режиссером. Тарковский почти для всех кинематографистов — ориентир в плане создания атмосферы, ее детализации, передачи в кадре. В плане действия, символов и метафор — у всех свои учителя. На мое творчество больше повлияли Алексей Герман младший, Глеб Панфилов.

ЦИТАТЫ

Андрей Тарковский, о подготовке к съемкам фильма «Зеркало»:

— Мы по старым фотографиям в точности реконструировали, воскресили разрушенный временем дом на сохранившемся фундаменте. На том же месте, где он стоял 40 лет тому назад. Когда затем мы привезли туда мою мать, чья молодость прошла в этом месте, в этом доме, то... Она словно пережила возвращение в свое прошлое... Дом вызвал в ней те самые чувства, которые и предполагалось выразить в картине...

Андрей Кончаловский, «Возвышающий обман» (1999):

— Тарковский был пленником своего таланта. Его картины — мучительный поиск чего-то, словами невыразимого, невнятного, как мычание. Может быть, это и делает их столь привлекательными. По сравнению с ним я, видимо, всегда оперировал более традиционными категориями. Наше расхождение началось на«Рублеве». И главная тому причина — чрезмерность значения, придаваемого себе как режиссеру.

ЦИФРА

8 вариантов сценария предложили Андрею Тарковскому братья Стругацкие, когда он задумал снять фильм «Сталкер» по их произведению «Пикник на обочине». Все восемь вариантов были режиссером отвергнуты.