Дом с мезонином: деревянное здание купеческой усадьбы восстанавливают по старинным технологиям

1 июля свой профессиональный праздник отмечают люди, которые внесли и продолжают вносить свой вклад в возрождение уникальных объектов культурного наследия нашей страны — реставраторы. Особенно видна их работа в столице, где сохранению истории уделяется пристальное внимание. Так, в Старомонетном переулке отреставрируют одну из деревянных построек старинной Москвы: главный дом городской усадьбы купца Масягина. Для этого здание разобрали на бревна и отправили в поселок Мурыгино Кировской области. Там дом восстановят, после чего вернут обратно. За работой мастеров понаблюдали корреспонденты «Вечерней Москвы».

Суровый пес по кличке Тайсон сторожит двор, где по бревнышку воссоздают старинную купеческую постройку. Сруб готов наполовину: рабочие приступили к сборке мезонина.

— На втором этаже будут две комнаты, между ними — коридор. И вот еще — направо–налево — две небольшие комнатки, в простонародье «кукушки», — показывает чертеж начальник производства Константин Кузенков.

На фоне жужжит бензопила, вгрызаясь в дерево. Рабочие, отмерив нужную длину, отрезают лишнее, выпиливают пазы и шипы, «чашки», «лапы», или «ласточкины хвосты». Звучит как названия декоративных элементов, но это разные виды соединений между бревнами. Все рассчитано до миллиметра, поэтому они скрепляются намертво без единого гвоздя. Если же есть необходимость, то забивают березовые шканты. Дом собирается, как конструктор.

На готовые бревна накидывают чалки, мягкие стропы, и с помощью крана поднимают наверх. Там их принимают мастера, которые делают перекрытия.

— Все-таки интересные раньше дома были, — говорит Константин Кузенков. — Внешние стены из полукруглых бревен, внутри — лафет, то есть бревна прямые, ровные с двух сторон.

Несколько круглых бревен стоят вертикально, как колонны. И это тоже конструктивный, а не декоративный элемент.

Начальник производства разрешает пройтись по комнатам. Переступаем порог — под ногами мягкий ковер из опилок. Каждое бревно уже на месте дорабатывают вручную. В этом плотникам помогает обычный топор.

Когда находишься внутри, понимаешь масштаб дома. Площадь самой большой комнаты — 70 квадратных метров. Возможно, когда-то именно здесь собирались гости на званые обеды и ужины обсудить городские новости за чашкой чая. Потолки комнат на первом этаже будут больше трех метров. Подняться в мезонин можно будет по деревянной лестнице. К сожалению, она не сохранилась, но ее воссоздадут.

— Восстановим дом в полном объеме, — заверяет Кузенков. — Основная часть здания относится к XIX веку, но есть и пристройки первой четверти XX века.

Век купечества

Городская усадьба в Старомонетном переулке появилась на карте древнего Замоскворечья еще в конце XVIII века. В архивах есть упоминания о постройках 1784 года. В это время владение принадлежало представителям дворянского рода Жеребцовых.

В 1806 году усадьба перешла к протопресвитеру — священнику русского белого духовенства, наделенного высочайшей властью, — Кремлевского Успенского собора, члену Синода Лукьяну Федотовичу Протопопову. У него был один из самых видных домов Замоскворечья, поэтому неудивительно, что во время Отечественной войны 1812 года здесь разместились французы.

— Они искали там клад, — рассказывает историк, москвовед Александр Васькин. — Успенский собор в Кремле был богатейшей сокровищницей, и, раз домом владел его настоятель, французы рассчитывали разжиться редкими драгоценностями.

Но больше потеряли, чем нашли: дом сгорел в знаменитом московском пожаре.

До 1818 года, пока владение не приобрел московский купец 3-й гильдии Сыромятной слободы Иван Яковлевич Масягин, участок так и пустовал. Но уже к 1819 году на месте сгоревшего дома появился новый. Деревянное здание, одноэтажное, с поперечным мезонином, построили в стиле упрощенного ампира по «образцовому» проекту, который разработали для жилой застройки послепожарной Москвы. Парадный вход располагался с северной стороны, с восточной к дому примыкала галерея с деревянным крыльцом, а с южной раскинулся небольшой садик. Так началась «купеческая» глава в истории усадьбы: без малого век она принадлежала одному сословию.

— Можно сказать, что этот дом — такая декорация к пьесам Александра Островского, — отмечает Васькин. — Драматург сам жил в Замоскворечье, и даже есть версия, что он не раз бывал в доме, который появился при Масягине. Его интересовали нравы, быт купцов. Прекрасно, что этот дом восстанавливают.

В отреставрированном здании, по мнению москвоведа, можно было бы открыть музей московского купечества. Рассказать, чем они жили, как помогали восстанавливать город после 1812 года.

— Представители богатейшего сословия помогали развивать промышленность, культуру, — уточняет Александр Васькин.

В эпоху купечества усадьбой владели разные семьи, которые привносили в ее облик что-то от себя: дом оштукатурили, заменили холодный тамбур на теплый, оборудовали веранду с выходом в сад. Но по сути кардинально ничего не меняли. Новые пристройки появились уже после революции. В 1925 году дом числился за Марией Васильевной Ильяшевой, скорее всего, дочкой архитектора Ильяшева, который работал в мастерской у Алексея Щусева. Из одной квартиры ей нужно было сделать две, поэтому со двора к зданию добавили две деревянные пристройки: двухэтажную, для лестницы, и одноэтажную, для кухни и еще одной комнаты.

Позже на территории усадьбы работала картографическая фабрика и стояли машины Министерства обороны. Под гаражи оборудовали конюшни. Главный дом между тем признали аварийным еще в 1976 году. Долгое время за зданием никто не ухаживал, а в начале 2000-х усадьбу и вовсе забросили.

Фото: Пресс-служба реставрационной компании

Идеальное место

С каждым годом состояние памятника ухудшалось: крыша провалилась, стены покосились, какие-то бревна сгнили, в древесине завелся короед... Еще чуть-чуть — и он исчез бы, но за дело взялись реставраторы. Изучили архитектурные особенности дома, после чего старинную постройку разобрали и оценили состояние каждого бревнышка. Все, что сохранилось и можно использовать в восстановлении сруба, промаркировали и отправили в Кировскую область — к опытным мастерам.

Плотник Михаил Просвиряков работает с деревом больше 15 лет. Свой первый сруб — баню для родителей — собрал, когда ему было 17.

— Характер у дома средний, бывало и похуже, — оценивает сложность работ Михаил. — Узлы между бревнами могут быть разными, но подход к ним один: сначала подрубаем на черновую, потом — на чистовую. Все, что «вырывает» пила, сглаживаем топором — так дерево дольше прослужит.

Технология изготовления срубов отточена веками. Со временем меняются лишь детали, которые нужны для усовершенствования конструкции. Так, если раньше «чашки» вырубали кверху, то сейчас — книзу, чтобы в них не собиралась вода. Для утепления стен вместо мха все чаще используют долговечный джут. Но в выборе древесины по-прежнему отдают предпочтения хвойным породам, в основном соснам и елям. И Кировская область в этом плане — идеальное место.

— У нас холоднее, чем в других лесных регионах, деревья медленнее растут, из-за чего древесина получается плотная, — поясняет Константин Кузенков. — Одно шестиметровое бревно весит около 300–400 килограммов.

Такую массу сосны набирают примерно за 170 лет.

Прикоснуться к истории

Прежде чем бревно попадет к рубщикам и плотникам, оно проходит через руки Алексея Скворцова. С помощью электрорубанка он снимает с него кору. Если она слишком толстая, в ход идет лопата. На скобление одного бревна в среднем уходит 20–30 минут.

— Красоту навожу, — немного смущается Скворцов. — После моей обработки бревна все ровные, круглые. А узоры какие раскрываются!

Если присмотреться, у каждого бревна действительно свой рисунок, как отпечатки пальцев на руках у человека. Чтобы сохранить всю эту естественную красоту, дерево обрабатывают невымываемым антисептиком. Он защищает от влаги, грибка, жучков и прочих вредителей.

— Со временем дерево начинает синеть, это нормально, — успокаивает Кузенков. — Главное, чтобы оно оставалось сухим и прочным.

Среди светлых бревен сруба заметны темные — исторические. В этом и есть ценность реставрации: не просто воссоздать, а сохранить и по максимуму использовать оригинальные материалы. Фрагменты стен, выложенные из древних бревен, планируют оставить открытыми. Их возьмут под стекло, чтобы у посетителей дома была возможность соприкоснуться с историей.

— По работе часто бывал в Москве, много раз проезжал мимо этой усадьбы, но не обращал на нее внимания. Если честно, даже не знал, что она там есть, — признается помощник рубщика Вячеслав Наимушин. — Теперь, конечно, хочется специально выбраться в столицу, чтобы посмотреть, каким в итоге будет дом.

Мастера обещают собрать сруб к концу июля. Затем ему надо будет еще пару месяцев постоять, просохнуть, после чего его опять разберут на бревна и на грузовых машинах отправят в Москву. К этому времени столичные специалисты подготовят каменный фундамент, на котором дом возведут заново, и реставраторы приступят к восстановлению внешнего и внутреннего облика здания. Так, в интерьерах установят оригинальные двупольные двери начала XX века. Фасады оштукатурят и покрасят в исторический вишневый цвет. На окна поставят белые деревянные наличники. Полностью реставрацию планируют завершить в 2024 году.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Алексей Емельянов, руководитель Департамента культурного наследия Москвы:

— Реставрация деревянных зданий — всегда очень непростой процесс, требующий внимательного отношения и кропотливой работы мастеров. Главный дом усадьбы купца Масягина достался специалистам в аварийном состоянии: была разрушена значительная часть деревянного сруба. Сейчас реставраторы занимаются его спасением. Мы внимательно следим за ходом работ.

КСТАТИ

Деревянная застройка преобладала в Москве вплоть до XIX века, но после пожара 1812 года центр города стали активно застраивать преимущественно кирпичными зданиями. Тем не менее в Москве сохранилось 72 памятника деревянного зодчества, что составляет 2,5 процента от общего количества зданий — объектов культурного наследия столицы.

ИНТЕРВЬЮ

Сохранить дух времени

Деревянные дома при должном уходе могут простоять несколько веков. Однако далеко не все памятники, которые дожили до наших дней, могут похвастаться идеальным состоянием. Как их восстанавливать и где искать мастеров, рассказал генеральный директор реставрационно-строительной компании Дмитрий Гулич.

Фото: Из личного архива Дмитрия Гулича

— Дмитрий Владимирович, как часто в своей работе вы сталкиваетесь с памятниками деревянного зодчества?

— Периодически попадаются. И, что интересно, 99 процентов из них внешне не выглядят как деревянные дома. Здания зашиты доской, оштукатурены и украшены декором, поэтому с первого взгляда понять, что это деревянное зодчество практически невозможно.

— И как же их тогда восстанавливать?

— Прежде чем приступить к реставрации, проводятся историко-архивные исследования, составляется проект предстоящих работ. Этим занимаются архитекторы-реставраторы. Они изучают историю дома, устанавливают, из чего он сделан, кем и когда построен и так далее.

— Почему в доме, который внешне напоминает каменную постройку, важно сохранить именно деревянную основу?

— Это наше наследие. Мы ведь восстанавливаем не просто дом, а дух того времени, места, где он стоит. Мне кажется, важно сохранить это все для поколений, которые придут после нас.

— Из всех деревянных памятников, что вы восстанавливали, был особенный?

— Большая Ордынка, 34, ансамбль Марфо-Мариинской обители милосердия, дом, где жила основательница святыни великая княгиня Елизавета Федоровна. Мы проделали серьезную научную работу. Полностью восстановили исторические фасады и интерьеры здания. В частности, по описаниям и оригинальным фрагментам воссоздали старинные светильники, изразцовые камины, киот в гостиной, иконостас и настенную роспись в помещении молельни.

— Работая с памятниками деревянного зодчества, с какими трудностями, прежде всего, сталкиваются реставраторы?

— Подбор древесины нужного диаметра и качества. Основные проблемы вскрываются при обследовании дерева. Очень часто внешне бревно выглядит целым и здоровым, но, когда мы начинаем с ним работать, выясняется, что его и жучок поел, и гниль внутри. Приходится все это лечить, протезировать – максимально сохранять исходный материал, из которого собран памятник.

— Как происходит протезирование?

— Гнилой участок вырезается, и на это место аккуратно вставляется и закрепляется древесина точно такого же диаметра. Геометрия стены при этом не меняется.

— Деревянные памятники, сохранившиеся до наших дней, - норма, или, скорее, исключение?

— Дерево боится воды. Когда она попадает внутрь, запускается процесс разрушения. Но, если здание нормально эксплуатируется, водосточная система обслуживается, штукатурка, краска вовремя восстанавливаются, то деревянная постройка может простоять 200-300 лет, а то и больше.

— А реставрация на сколько может продлить срок ее службы?

— Дерево – очень прочный материал. Плюс сейчас есть хорошие антисептирующие пропитки, которые предотвращают горение, гниение, не дают развиваться в древесине грибам и жучкам. Так что, если дом будет и дальше нормально эксплуатироваться, то это может быть и 100, и 200 лет.

— Памятники восстанавливают по старинным технологиям. Где вы ищите мастеров, которые ими владеют?

— Технология обработки дерева складывалась веками, передавалась из поколения в поколения и дошла до наших дней. В регионах, в частности в Кирове, есть мастера, которые умеют это делать и делают хорошо. Кроме того, у нас есть аттестованные специалисты – инженеры, которые прошли необходимое обучение. Им помогают рабочие. Они, может быть, не знают всех нюансов, но мастерски владеют инструментами. Прорабы их наставляют и направляют. Получается такое совместное творчество.

— В чем уникальность главного дома усадьбы Масягина?

— Это история нашего города, одной из его улиц. Дом купца Масягина – образец типовой послепожарной застройки Москвы. На Крымском Валу, если говорить современным языком, был строительный рынок, куда мог приехать любой собственник земельного участка, выбрать и купить себе дом. Затем его привозили и ставили за несколько дней. Изначально это была просто бревенчатая постройка, но со временем, в зависимости от дохода владельца, она преображалась. Кто-то, например, обкладывал дом кирпичом, украшал лепным декором. В этом плане дом Масягина был скромным – зашит доской и оштукатурен.

— Почему для восстановления его нужно было отправлять именно в Кировскую область?

— Там мастера хорошие, лес под боком. В Москве с этим есть определенные сложности. Грубо говоря, здесь можно купить бревна только длиной шесть метров, а там мы можем заказать и восьми-, и двенадцатиметровые. Конкретно под наш заказ в лесу находят нужные деревья.

— Но и в Москве реставрируют деревянные памятники. От чего это зависит? В каких случаях здание никуда не перевозят, а восстанавливают на месте?

— Дом купца Масягина был в очень плохом состоянии. Сразу было непонятно, сколько понадобится леса, перевозка которого тоже стоит денег. Поэтому было проще отправить дом в Кировскую область, и уже там все сделать. Но если здание в нормальном состоянии, надо поменять, скажем, два-три венца, то есть мы знаем объем древесины, который нам нужен, то, конечно, работаем на месте. Обычно страдают нижние венцы, которые находятся на сопряжении кирпича и фундамента. В таком случае здание вывешивается – поднимается, гнилые бревна убираются, на их место заводятся новые и дом «садится» обратно. Вот сейчас заканчиваем работу над домом архитектора Дуванова на Земляном валу. Так он был практически в идеальном состоянии, там всего несколько бревен сгнило.

— Что сохранилось в усадьбе Масягина?

— Часть стен. Во время противоаварийных работ в груде мусора нашли несколько глазурованных печных изразцов. В поздних перегородках были зашиты старинные двери, которые отреставрируют. Они сделаны из лиственницы, но расписаны методом альфрейной живописи под орех.

— Верят ли реставраторы в легенды, которые связаны с памятниками архитектуры?

— Бывает чертовщина. Однажды мы работали в одной усадьбе на Большой Никитской улице, где, по слухам, – никаких исторических записок мы не находили – часто бывал Гоголь, играл с друзьями в карты. И вот в каминном зале на потолке вокруг люстры была розетка, вся замыленная, закрашенная, с каким-то непонятным орнаментом. Мы ее сняли, начали расчищать и обнаружили маленькие бюстики, в том числе Гоголя. Вот вам и документальное подтверждение, что он там бывал. Правда, после этого работа у нас не задалась. Видимо, писатель рассердился, что мы раскрыли его секрет (смеется).

— И что в таких случаях делать? Можно ли как-то договориться с «хранителем» дома?

— Мы не пробовали, но как-то раз священника вызывали. Было это в усадьбе Куракина, на Новой Басманной. Мы там делали главный дом и четыре флигеля. И все было нормально, пока мы не зашли в последнюю пристройку. Почти год отработали по гарантийному письму, но никак не могли ни контракт подписать, ни аванс получить. В чем причина – непонятно. И тут рабочий присылает фотографию, посмотри, мол, на нее внимательно. В интерьерах была красивая дверь, он хотел ее жене показать, достал смартфон и «поймал» привидение. На снимке был не просто силуэт, а прям лицо с оскалом, мантия какая-то черно-красная. Рядом стоит Петропавловский храм, обратились к батюшке. Он помещения освятил – и дальше все пошло, как по маслу, через неделю контракт подписали.

— Привидение больше не появлялось?

— При нас – нет. Но мы за ним и не «охотились», у нас были другие заботы. Куда важнее, чтобы реставрация удалась. Мы ответственно относимся к своей работе, болеем душой за каждый объект. Делаем все на совесть, чтобы и по гарантии претензии не предъявляли, и людям было не стыдно в глаза смотреть. Приятно осознавать, что вот этот памятник ты восстанавливал 30 лет назад, и он все как новенький.