Об этом в беседе с нашим корреспондентом рассказывает вице-президент Российской академии наук, научный руководитель Института медико-биологических проблем (ИМБП) РАН академик Анатолий Григорьев. Беседа, кстати, совпала с юбилеем Анатолия Ивановича – 23 марта академику исполнилось 70 лет, с чем мы от души его поздравляем.

– Первый вопрос вам, как специалисту по космической медицине, многие годы возглавлявшему Институт медико-биологических проблем РАН, а теперь - научному руководителю ИМБП: чем же космическая медицина и биология полезны россиянам на земле?

– Просто перечислю. Исследования изменений в организме человека в космосе, вызванные невесомостью, малоподвижностью, позволили создать не только специальные тренажеры для космонавтов, но и костюмы «Адели» – для реабилитации детей, больных церебральным параличом. Напрягая мышцы в таком «скафандре», ребята учатся двигаться активнее. Нагрузочные костюмы «Пингвин», «Регент» созданы по той же методике для взрослых с болезнью Паркинсона, нарушениями центральной нервной системы. Мы погружали испытателей-добровольцев в ванны, на непромокаемый материал, чтобы имитировать условия невесомости, а теперь такой метод применяется для борьбы с отеками. Разработали средства от декомпрессии, что уже позволило вылечить более 300 человек. В ИМБП создан препарат, помогающий от головокружения и укачивания, уже испытано другое лекарство – для профилактики инфекции верхних дыхательных путей. Давно получили известность препараты, восстанавливающие работу кишечника. Это – лишь часть земной отдачи космоса. Так что ученые заняты не только здоровьем десятков космонавтов до и после полета, но и десятков, сотен тысяч взрослых и детей в нашей стране.

– А есть методики, препараты, которые из институтов Академии наук идут на экспорт? Что-то наше востребовано за рубежом?

– К сожалению, тут нет полного удовлетворения… Наши лекарства идут в страны СНГ, Индонезию, да и то их идет немного. А вот во Францию, Германию – нет. И крупные американские корпорации закупают их, но лишь единично…

– Анатолий Иванович, а сколь эффективно идеи, опытные «космические» разработки превращаются сегодня в конкретные формы помощи здоровью россиян?

– Трудно превращаются, с большими препятствиями. К сожалению, мало позиций, где отечественные препараты, приборы равны или превосходят лучшее в мировой фармакологии, технике. То, что получается – это чаще всего плод содружества с химиками, физиками, инженерами, результат на стыке наук. Но тут такой узел проблем… Ведь для того, чтобы оказать наиболее эффективную помощь конкретному человеку в его конкретной проблеме, врач должен понять, насколько его пациенту нужны именно это лекарство или технология восстановления здоровья. А для этого понимания требуются новые знания – и не только практические медицинские, но и фундаментальные. Иначе что выходит? Вот, закупили и установили в регионах томографы. Но работать с ними умеют только наполовину: делают снимки – и отсылают их «переводчикам». Вот уже новая платная услуга появилась в Институте неврологии – расшифровка томограммы. На местах этого делать, значит, не научились. Та же тенденция – с телемедициной: «Не будем проводить консультации по телеканалу, пусть пациент едет в Москву разбираться». Многие медики просто не понимают, что им дан такой эффективный инструмент, который облегчает предупреждение заболеваний, ускоряет их лечение...

Словом, отстающую систему образования надо подтягивать до всеобуча новому – в смежных науках, в технологиях. И пока самое узкое место у нас – это доведение изделия, идеи от пробирки до постели больного – то есть быстрое и надежное перенесение лабораторных результатов в практику.

– А что нового может дать будущее годовое пребывание двух человек на Международной космической станции?

– Прежде всего этого хотят наши партнеры по МКС. В том числе из экономических соображений: не придется дважды летать на полгода, готовить вдвое больше астронавтов. Пробуют это как новый шаг к длительным перелетам. Российские же специалисты ищут эффективность, сокращая «подлетное время». Теперь экипаж долетит до МКС за 6 часов, а не за двое суток. С учетом этого экипажу Павла Виноградова мы создали уже на Байконуре «перевернутый» график сна и работы – ночью им предстоит бодрствовать, днем – спать...

Есть в этом и наши интересы: ученые ИМБП знают схему подготовки, работы на орбите и реабилитации спустя год и более. А вот повторить уникальный, длиной в год с лишним полет Валерия Полякова в 1994–1995 годы... Валера ведь не просто реализовывал методики – он был их соавтором. Творчески подходил, анализировал, если надо – менял что-то.

Нас иногда спрашивают: почему, приземлившись через полгода, экипаж сам не выходит из капсулы, ребят несут на руках? Многое тут зависит от профилактики. Валерий сам пошел. Ибо задачу такую ставил как высокомотивированная личность. Изматывал себя на бегущей дорожке, упражнения разрабатывал... Подведу итог: можно улучшать схему медико-биологического обеспечения длительного полета, а основу этого заложил коллектив ИМБП – конечно, в широкой кооперации со специалистами других ведомств.

– Теперь идет некоторая переориентация: первенство опять отдается полетам на Луну, а не на Марс. Что это меняет в медико-биологическом «портфеле»?

– В нашей Академии наук тоже обсуждали «Стратегию космической деятельности РФ до 2030 года и после», которую сейчас обновляет правительство. Мы пришли к убеждению, что для нас более значимы беспилотные исследования. В том числе для сохранения здоровья человека.

Наш проект «Возврат» предполагает запуск биообъектов (вряд ли млекопитающих) на высоту 200 тысяч километров. Будем регистрировать все данные о радиационной обстановке. Оценивать реальное влияние излучений на биообъекты за пределами околоземных орбит. Для наших и зарубежных радиобиологов этот эксперимент очень важен.

Конечно, одно дело – лететь несколько суток к Луне, другое – годы на Марс и обратно. Тут есть колоссальные отличия и в психологической подготовке, и в объемах систем жизнеобеспечения. Но все равно возникают сходные проблемы – радиобиологические, психологические. Луна – этап, подступ к Марсу. Всегда был уверен, что доживу до первого шага землянина на Красную планету. Вон, Деннис Тито спешит туда – и человечество будет стремиться. Сообща! Так как врозь не потянуть...

А по марсианской программе ИМБП работает почти полвека, моделируя ряд условий полета в наземном комплексе. Много экспериментов было – недельных, месячных, с обездвижением, изоляцией, разными задачами; был и полуторагодовой «Марс-500». Так что независимо от того, сдвинут ли миссию на Красную планету на 10 или 20 лет, наша программа всегда идет на опережение. Часть своих теоретических и практических работ мы все равно будем проводить.

Космос