Главное
Гид по Москве
Приметы и советы

Автор

Николай Александров
«Пиковая дама» для режиссера
Мало про кого из современных режиссеров приходится слушать столь полярные мнения. Некоторые считают, что Лунгин — один из тех авторов, которые, не изменяя себе, создают российское кино с международным потенциалом и при этом умудряются не повторяться. Но говорят про Лунгина и другое — мол, внимательно следит за конъюнктурой и колеблется вместе с общественно-политической и киношной модой.
Развлечения
Прошлое можно выдумать
[b]Не так давно в столице случилась очередная сенсация. Известный испаноязычный писатель, автор романа «Евангелие от Марии Магдалины» Хуан Тафур приехал в Москву, чтобы поделиться своими размышлениями о жанре исторического романа, а заодно лишний раз пропиарить свое произведение.[/b]Хуан Тафур изучал философию, филологию, французский детективный роман и культуру итальянского Возрождения.«Евангелие от Марии Магдалины» – его первый роман. Конечно, Тафур не Умберто Эко, но само его выступление нельзя не счесть своевременным. Исторический роман сегодня действительно стал едва ли не самым популярным жанром. К слову сказать, сам перечень интересов и увлечений Тафура весьма показателен для определения современных свойств популярного романного жанра. Ведь не случайно же он изучал детективную литературу! Исторический роман сегодня не только и не столько познавательное, но прежде всего увлекательное чтение. А что как не детектив может служить синонимом занимательности! Собственно, современные произведения, более или менее связанные с исторической рефлексией, чаще всего пишутся по детективным канонам.Примеров тому множество: от Джузеппе д’Агато до Артуро Переса-Реверте, от какой-нибудь Сары Дюнан (одного из популярных авторов полицейского романа, написавшей роман из истории флорентийского Возрождения – «Рождение Венеры») до пресловутого Дэна Брауна (у которого уже не детектив вплетен в историю, но, напротив, историческая фактура перенесена в детектив).В каком-то смысле это и есть ответ на вопрос, в чем популярность и каковы особенности современного исторического романа. Прошлое не сковывает писателя в выдумке. Как раз наоборот, развязывает руки, не мешает фантазировать. Другое время, другой жизненный уклад лишь подстегивают любопытство читателя, а детективная интрига в качестве приправы усугубляет его интерес.Прошлое становится экзотикой, оттеняющей привычную жизнь. В этом смысле роман самого Тафура показателен. Евангельская история превращается в мелодраму. Пусть простую.Пусть колоритную. Пусть психологически изысканную. Но мелодраму. Это история любви Исыи Магдалины. Без чудес, но с чувством. Есть ли в этом история? Наверное, есть. Зря, что ли, Тафур потратил столько времени на изучение эзотерики Востока и Запада. Но еще больше в этом – знакомого, кстати сказать, еще с прошлого столетия – «ренановского реализма» (Ренан, Эрнест (1823–1892), французский историк и философ. В 1848 г. он написал книгу «Будущность науки», в которой провозглашается вера в науку: «Наука есть религия... лишь наука способна разрешить все проблемы, и со временем она заменит религию»). Все просто: оставим божественное, поговорим о человеческом. А человек, в общем-то, изменился за две тысячи лет мало. Так что Магдалина наша современница.Годунов не Айвенго! «Под романом мы разумеем историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании» – писал Александр Сергеевич Пушкин. С этой точки зрения, любой роман исторический. Повествование – вымысел, а остальное – история. Писатель свидетельствует о том, что есть, или о том, что было. По способу повествования «Капитанская дочка» отличается от «Истории Пугачевского бунта», но историческая эпоха и там, и там одна и та же. И неважно, кто ее представляет – Пушкин-историк и хроникер или Пушкин, прячущийся за мемуарными записками Петруши Гринева. Главное – свидетельство о прошлом, знак достоверности.Переделывать «Бориса Годунова» на манер романов Вальтера Скотта, как советовал Булгарин, Пушкин, как известно, отказался. Шекспир как историк был ему ближе, чем Вальтер Скотт.Оно и понятно – сентиментализм знаменитого шотландца казался слишком уж современным. Современным настолько, что воспринимался как анахронизм.Сам Пушкин предпочитал обходиться без него. История, «дела давно минувших дней» – для него способ отстранения, а не актуального самовыражения.Сегодня исторический роман прежде всего роман в плюсквамперфекте, повествование о давнопрошедших временах.Древний Египет и итальянское Возрождение, первые века христианства и кельтское язычество, викинги и древние славянские племена, девятнадцатый век и век Просвещения – все идет в ход. История здесь откровенно мифологична, однако авторы зачастую подчеркивают свою компетентность и строго научный историзм.Не в романе, а в жанре нон-фикшн.Псевдоистория? Мария Семенова после фантастического «Волкодава» выпускает популярную историческую книгу о жизненном укладе славянских племен. Алексей Иванов, выпустив не менее фантастическое «Золото бунта», пишет огромный историко-географический путеводитель по Уралу и реке Чусовой. Александр Бушков после серии невероятных исторических повествований решает поделиться соображениями по поводу «России, которой не было».История как отстранение сегодня мало кого интересует. Интересен исторический миф, «то, чего не было», что остается загадкой, с трудом переводится на современный язык, будь то Святой Грааль, Туринская плащаница или Евангелие от Иуды.История в современном романе не исследуется, а придумывается, намеренно превращается в псевдоисторию. История сочиняется, хотя зачастую и на основе научных штудий. В прошлое вбивается современность, как в романе Романа Солодова «Белая кость», в котором офицер царской армии больше походит на нынешнего спецназовца. Вот уж где действительно Россия, которой не было, но о которой мечтается сегодня. Взять бы и исправить все исторические ошибки, наделить людей прошлого сегодняшним видением.Расхожая и наивная детская мечта: хорошо бы заново «сделать» прошлое, уже зная, чего нужно избегать.Забавно, но исторический роман, кажется, больше ценит литературную традицию, память жанра, нежели науку историю, в которой, между прочим, столько всего произошло со времен Вальтера Скотта и Александра Дюма. Исторический роман как будто намеренно обрекает себя на вульгаризацию, превращается в род безответственного фэнтези, когда все возможно и все допустимо. Потому что сама древность не более чем выдумка.
Развлечения
Ефремов – Рощину: «До ладно, Мишка, в крайнем случае, помрем»
[b]Олег Николаевич любил приезжать к нам в Переделкино, просто повидаться, вырваться из Москвы, воздухом чистым подышать. Его появление будоражило обычно весь Дом творчества, его любили, хотели обласкать, накормить, зазвать еще. И тот его майский приезд не был ничем особенно примечателен, если бы… если бы он не был последним.[/b]Жил одиноко, тоскливо, хотя продолжал работать, упорно репетировал «Сирано». Был совсем больным, пшикал то и дело в горло из карманного ингалятора. И дома, и в театре мы видели два особых серьезных аппарата для дыхания, без которых порой вообще не мог обходиться. Ходил тоже плохо, сам за рулем уже не сидел, как прежде. И в тот раз приехал с шофером, на мхатовском «жигуленке». Привез с собою Лялю Котову, свою прежнюю соратницу, завлита «Современника» (кто не знает Лялю Котову!) и Таню Горячеву, последнюю помощницу мхатовскую, секретаря. Хотел со всеми сразу повидаться. Я позвонил еще Мише Шатрову, который живет неподалеку на даче, он пришел тоже. В нашей с Таней крохе-комнатке, которая, в отличие от квартиры профессора Преображенского, служила сразу и кабинетом, и спальней, и гостиной (удобства в коридоре), все как-то уместились. Олег вытянул поперек комнаты свои длинные ноги. Он еще похудел, отпустил бороду, – она ему шла, но незнакомо меняла лицо, выделяя проницательные, всепонимающие, налитые печалью глаза. «Как у больной обезьянки», – определила моя жена Таня. Обратив гостиную в столовую, она стала нарезать бутерброды, хлопотать вокруг стола. «Надоели мне эти бутерброды!» – вдруг сказал Олег с сердцем. И за этим опять почудилась такая холостяцкая неустроенность и вечная сухомятка. Мы переглянулись с Шатровым – может, позовет к себе, как бывало не раз, но нет, у него жена в отъезде, обедов не готовилось, не до гостей.«А давайте поедем в то местечко, где мы были в прошлый раз», – неожиданно предложил Олег. Он вспомнил как мы действительно обедали как-то неподалеку во вполне приличном «Стейкхаусе» в Ново-Переделкине. Пришлось ехать двумя рейсами – в одну машину все не помещались. В «Хаусе» девушки, узрев Олега, вытянулись, разулыбались. В меню – креветки, рыба, вырезки. У Олега было одно неизменнолюбимое блюдо – айсбан немецкий, свиная рулька. Девушка отправилась к повару узнать: сподобится для особого гостя на особое блюдо.Оказалось, можно, только надо подождать. Еще в машине Олег завел с Шатровым разговор о новой пьесе, чуть ли не опять о Ленине, но уже рассекреченном, солженицынском. Шатров был поражен этим предложением. Теперь этот разговор продолжили, но уже без жара. Не так, как бывало прежде.Пока крутили меню, Олег, приехавший раньше, вспомнил о шофере, который остался в машине, вскоре он присоединился к нам. Это тоже было очень характерно для Олега. «Хаус» славился своим пивом, мы стали заказывать, Олег вдруг объявил с вызовом: «Я тоже буду». Все немного напряглись, но никто не возразил. Когда же принесли кружки, он даже не пригубил его. Курил, правда, непрестанно, пренебрегая всеми советами, то и дело вытягивал из пачки свое неизменное «Мальборо». Когда появилось заказанное, перед Олегом поставили тарелищу с его айсбаном. Он оживился, стал пробовать, учил барышню, каков понастоящему должен быть гарнир, тушеная, а не просто капуста. Не мог удержаться от наставнического тона. Приятно было смотреть, что ему нравится это блюдо. Он и со мной завел привычный между нами разговор о том, что собираюсь делать. Но это было вроде не совсем всерьез, да и я ощущал всю тяжкую тревогу за него, как-то не до театра, кажется не о том думалось. Что-то, должно быть, просочилось в мою интонацию печальное, на что он быстро ответил: «Да ладно, Мишка, в крайнем случае, помрем». Его жестокий реализм, надо полагать, уже отобрал все вероятности, все мысли на этот счет, про себя он все понимал. Но, конечно, все равно хотелось тепла, общения, привычного хода жизни. Но сколько, представьте, надо передумать, какую внутреннюю работу проделать, чтобы легко, почти в шутку сказать такую фразу! В ресторанчике стояли два бильярдных стола, молодые люди, игравшие там и несомненно видевшие Ефремова, деликатно держались поодаль, но потом, когда уже собирались уходить, все-таки набежали за автографами, несли в подарок шампанское. Олег, всегда коммуникабельный, легкий в общении, обаятельный, теперь был настороженным, без радости. Но все же оживился, вступил в разговор.Ах, не надо его забывать, не надо заслонять, затушевывать любыми новыми идеями, живыми свежими лицами. Оставить и сохранить его в памяти таким, каким он был: несгибаемым, всепобеждающим, полным человеколюбия, юмора, правды, мощной жизненной силы.Вечная память, Олег Николаевич!..
Развлечения
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Алексей Фурсин
Алексей Фурсин

Единый адрес всех событий

Ольга Кузьмина  
Ольга Кузьмина  

Не давайте шансов «разводилам»

Екатерина Рощина
Екатерина Рощина

Когда птенцы вернулись в гнездо

Георгий Бовт
Георгий Бовт

Республиканец в шаге от победы

Все мнения
О проекте
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.