Главное

Автор

Анатолий Мурадов
[b]В памяти нашего поколения название Волоколамское шоссе неотделимо от слова «война».[/b]Сейчас широкая, прямая автострада Москва–Рига мало чем напоминает Волоколамку военных и первых послевоенных лет. Там, где высятся белоснежные жилые кварталы, по обе стороны узкого, извилистого, изъеденного словно оспой, засыпанными воронками от бомб и снарядов шоссе, громоздилось кладбище военной техники: взгроможденные друг на друга искореженные танки, пушки, автомашины…Эти железные «руины» тянулись на добрый десяток километров. Только году в пятидесятом начались ремонтные работы.Хорошо помню работавших здесь, на шоссе, пленных японцев – миниатюрных, улыбчивых, с интересом поглядывавших на все вокруг. На головах у них были плоские каски; многие были в очках… Так уж совпало, что лет с восьми, сразу после войны, все свои пионерские лагеря я проводил именно по Волоколамскому шоссе. Помню практически одну-единственную уцелевшую церковь города Истры, да и ту – без куполов, с черными дырами в стенах. Помню развалины Новоиерусалимского монастыря – груды кирпичей, под которыми просвечивали белые могильные плиты…Окрестные леса были буквально нашпигованы оружием, нашим и немецким. Чего только мы здесь не находили! Трехгранные штыки, пробитые пулями каски, россыпь разнокалиберных патронов… А минами мы, мальчишки, просто кидались друг в друга, даже не задумываясь над возможными последствиями. Но, слава богу, беду тогда пронесло мимо. Попадались в лесах и прекрасно сохранившиеся блиндажи, и траншеи, тянувшиеся на десятки метров...А однажды мы нашли в таком блиндаже ящик с толом. Ящик был сработан на совесть, по-немецки, с черными надписями по бокам. Тол напоминал куски хозяйственного мыла желтого цвета. Что решают мальчишки, заполучив в руки такое «богатство»? Естественно, взорвать! Раздобыли длинную веревку, смочили ее бензином; один конец спрятали под куски тола, а другой подожгли. Сами расселись по верхушкам деревьев, наблюдать, как огонь подбирается к ящику. Но вместо взрыва из него повалил густой черный дым: тол просто горел – о детонации мы тогда, к счастью, и не слышали.Поражали нас, пацанов, рассказы местных жителей о недолгом пребывании тут немцев, они совсем не были похожи на газетные публикации: «Очень любили немцы русские песни – одну и ту же пластинку крутили по многу раз… А вели они себя тихо.Вот в соседней деревне кого-то расстреляли – за связь с партизанами…» Показывали нам сохранившиеся на бревенчатых стенах надписи на немецком языке и (что особенно поражало) одобрительно отзывались о «немецкой аккуратности»…Странное чувство испытываешь, попадая сегодня в эти места. Все вроде знакомо, но так много времени прошло, что невольно задаешь сам себе вопрос: а было ли все на самом деле?
[b]Вы думаете, только в большом спорте все меняется? У завзятых московских болельщиков испокон века был свой язык, свой жаргон, на котором они объяснялись на трибунах, отлично понимая друг друга. Сейчас многое по-другому…[/b]Нынешние фаны понятия не имеют о футбольном языке, на котором разговаривали мы, мальчишки послевоенных лет. А между тем, этот жаргон был посвоему оригинален и колоритен.Например, тогда никто не мог сказать: «Динамовцы проиграли». Говорили только «припухли». Сейчас забитый в ворота мяч вызывает однозначную реакцию и у комментаторов, и у болельщиков: «Го-ол!» А полвека назад кричали: «Та-а-ма!» Существовала даже популярная присказка: «Спартак» – «Динамо», через забор – и тама!» Плохой вратарь был для болельщика «дыркой», а когда защитник травмировал нападающего, то говорили, что он его «подковал»…Борьба с «космополитизмом» в послевоенные годы зацепила и футбол. Из лексикона стали изгонять привычные английские термины, меняя их на русские: «пенальти» – «одиннадцатиметровый»; «корнер» – «угловой; «офсайд» – «положение вне игры»… А ведь в дворовом футболе даже свое правило «замены наказания» существовало, на этих терминах основанное: «Три корнера – пенальти»… Вот только «матч» на «встречу» и «аут» на «боковой» гонителям иностранного переиначить не удалось. Не прижилось! Почему-то и Время не ко всем терминам отнеслось одинаково.Скажем, «голкипер» и «форвард» прижились, а «бек» и «хавбек» – нет. А в литературе 1920–30-х годов все эти термины существуют на равных… В послевоенные годы болельщики особенно ценили мощные, полновесные удары, после которых мяч улетал далеко на трибуну. Это даже вызывало аплодисменты зрителей. В таких случаях про отличившегося игрока говорили, с примесью некоторой снисходительности, «дорвался». Вратарь, вытащивший мяч из нижнего угла, – не «бросился» (как сейчас), а «рыбнулся», то есть скользнул рыбкой… А про игрока, явно сыгравшего на публику, говорили презрительно: «фикстулит»! Но удачно выполненный прием оценивался почтительным: «сила!..» А высшая степень одобрения (и не только в футболе) формулировалась кратким и совершенно непонятным по происхождению – «ништяк!..»Дворовый футбол, кроме уже упомянутого «три корнера – пенальти (связанного, скорее всего, с тем, что в пределах тесного двора бить корнер просто было неоткуда), характеризовался еще и своеобразным делением на команды. Они комплектовались следующим образом. Два игрока, обняв друг друга за плечи, подходили к капитанам команд и спрашивали: «Матки-матки, чей вопрос: капитан или матрос?» И те «угадывали» для себя «капитана» или «матроса»…Все, что я тут припомнил, может быть, и не очень серьезная, но примета того – «нашего» – времени. И тем любопытна.
Эксклюзивы
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.