Энциклопедия русского тамиздата

Возвращенная литература к нам так до сих пор и не вернулась - странно, но это факт. Лавина запрещенных книг, издаваемых с 1989 года, схлынула, осела в библиотеках и... подзабылась во многом. Сборник сборников «Тамиздат. 100 избранных книг» (М.: Русский путь, 2012) снова открывает нам возвращенную литературу - да так, «чтобы помнили», чтобы вспомнили.

Самиздат всегда был нам ближе даже по территориальному признаку. Но что творилось там, на «загнивающем Западе»? Там, где впервые увидела свет то, без чего русской литературы нет и быть не может: произведения Бунина, Набокова, Цветаевой и еще десятков великих писателей.

Составителем книги выступил библиофил, руководитель федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаил Сеславинский. «Тамиздат» напоминает скорее каталог из ста произведений, которые – если позволить себе покаламбурить – вошли в нашу литературу, но вышли не у нас. Сто книг 83 писателей, чьи вещи были изданы между 1921 и 1984 годами в Париже (чаще всего), Нью-Йорке, Берлине, Лондоне... Тиражи обычно составляли всего 500-2000 экземпляров! Каждой книге в сборнике посвящена статья авторства критиков и литературоведов.

Никак не могли выйти в еще юном тогда СССР «Двенадцать портретов знаменитых людей в России» Аркадия Аверченко, где сатирик злобно смеется над «мадам Лениной» (Крупской) и «мадам Троцкой», где Горький изображен хлопающим в ладошки в «нескончаемом театре грабежей и убийств». А ведь это только начало 20-х!

В свой список из 100 запрещенных книг Сеславинский включил «Двадцать писем к другу» и «Только один год» дочери Сталина Светланы Аллилуевой. Обе изданы в Нью-Йорке в конце 60-х – брежневское время закручивания гаек после оттепели. Аллилуева писала портрет отца слишком честно. «Он знал, что делал, он не был ни душевнобольным, ни заблуждавшимся. С холодной расчетливостью утверждал он свою власть и больше всего на свете боялся ее потерять».

Большинство из этого списка были, конечно, политически вредными для «честных коммунистов», но кое-какие – еще и развращающими! «Николай Николаевич» Юза Алешковского вышел в Мичигане в 1980-м. А коллектив института им. Сеченова сообщал: «Автор порнографической повести «Николай Николаевич» жалко лепечет о сатирическом характере своего произведения, насквозь пронизанного темными инстинктами и нецензурной бранью. Пятнадцать суток исправительных работ стали бы лучшей рецензией на этот пасквиль».

«Дневник моих встреч» художника Юрия Анненкова был запрещен в СССР «по праву памяти» – за правдивые мемуары. За то, что в 1929 году, по словам Анненкова, «Маяковский разрыдался и прошептал едва слышно: «Теперь я… чиновник…»

Среди других книг, попавших в сегодняшний список «Тамиздата», оказались и малоизвестные сегодня вещи, которые, однако, совершили в свое время переворот. Антон Антонов-Овсеенко, отсидевший несколько раз, в 1980 в Нью-Йорке выпустил «Портрет тирана». Не говоря уж о «тунеядце» Бродском («Портрет прекрасной эпохи», США, 1977) и «взбесившейся барыньке» Ахматовой, которая хранила «Реквием» в уме незаписанным долгие годы. Цитаты разбегались по Петербургу через цепкие уши, шепчущие рты – и за цитату «И если зажмут мой измученный рот, / Которым кричит стомильонный народ…» периферийных журнал «Байкал» лишился главного редактора и номера с этой публикацией, который был изъят из всех библиотек Союза. Но в 1963 году, после выхода «Одного дня Ивана Денисовича», машинописный экземпляр попал на Запад и был издан в Мюнхене.

Существует ли тамиздат сегодня? Директор издательства «Русский путь» Виктор Москвин абсолютно прав, говоря, что у любого сегодняшнего писателя, где бы он ни жил, есть возможность напечатать книгу в России, что тамиздата больше нет. Остается добавить: пока нет.