Владимир Любаров – из «перпендикулярных» людей. В детстве не любил рисовать – стал художником. В советские годы, когда о существовании дизайна как искусства мало кто подозревал, оформил более ста книг и делал смелый – как по мысли, так и по оформлению – журнал «Химия и жизнь».

Когда в начале 90-х дизайн вошел в моду, оставил должность главного художника престижного столичного издательства – и подался в живописцы. К этому времени как раз начался спад интереса к русским живописцам на Западе. Вот и славно, видимо, подумал художник Любаров.

Накупил себе холстов, кистей и красок – и лет на десять уехал рисовать в полузаброшенную деревню с сердечным названием Перемилово. Так, по преданию, назвала ее Екатерина Вторая, сославшая туда с глаз долой очередного своего фаворита. Дескать, милого – но с явным перебором…

На чердаке перемиловского дома – с небеленой печной трубой и разбитым оконцем с фанеркой (это помещение Любаров уважительно именует «мастерской»), из-под кисти художника вышли серии его картин "Деревня Перемилово" и "Город Щипок", впоследствии, как и положено городу с деревней, слившиеся воедино, а также "Амстердам", "Еврейское счастье", "Наводнение" и "ФизкультПривет!"

Андрей Макаревич так оценивает творческую личность Любарова:

– Работы Любарова для меня — феномен необъясненности. Попытка копировать его манеру, такую, казалось бы, незамысловатую, бессмысленна — сразу скатитесь либо к коврику с лебедями, либо к карикатуре. Каждая его картина — маленькая сказка, грустная и ироничная, с началом и концом. Любаров не рисует своих персонажей — он рассказывает их. Его сюжеты — вроде бы из нашей сегодняшней жизни, а манера — вне времени, такое могло быть написано и сейчас, и сто лет назад. И при этом — фантастически современно. И — необыкновенно узнаваемо. К его картинам возвращаешься, как к любимой книге. Ирония и Жалость. По-моему, Любаров — очень хороший человек. Этим хоть что-то можно объяснить. К тому же, к плохим Ангелы не прилетают. Я очень хочу, чтобы Ангел никогда Любарова не оставил…