«Новый вор». Фантасмагория повседневности

Cовременная отечественная словесность не часто радует читателя интересной большой прозой. Романы-однодневки, бесконечные боевики, тусовочные рассуждения — список можно продолжать. Читать это не хочется. Но есть и другие примеры: в России все-таки выходят книги, на которые стоит обратить внимание. Об одной из них, романе «Новый вор», рассказывает «ВМ».

В общем-то, те проблемы и неурядицы сегодняшней российской жизни, что описаны в романе Юрия Козлова «Новый вор» («Роман-газета», 2019, № 22), нам прекрасно известны.

Запустение огромных территорий, продажа китайцам лесов на вырубку, коррупция, прикрытие своих интересов заботой о благе государства… Но Козлов не описывает все это привычно-реалистическим языком, а представляет в гротескно-карикатурном виде.

Наводит на своих героев увеличительную лупу с намеренно изогнутым стеклом и получает на выходе фантасмагоричную картинку.

В фокус этой удивительной лупы некоторые люди попали прямо из сводки новостей.

Вот знаменитый дрессировщик, который приватизировал свой цирк и теперь защищает поляну, поднимая волну против дискриминации национального цирка и обвиняя чужеземных клоунов во всех смертных грехах.

В романе он пытается научить медведицу вставать на колени и креститься. А вот другая цитата из жизни. Автор подмечает, как отличаются лица нынешних моложавых, спортивного вида министров от лиц их предшественников. Может, он действительно прав, предполагая, что попавший за решетку министр-взяточник пострадал отчасти из-за своего лица?

«Оно, как грубый устаревший вагон, отцепилось от улетевшего стремительным «Сапсаном» времени. Кто-то изощренно поглумился над угрюмым министром, угадав в его лице наглейшую… готовность самолично — в нарушение всех мыслимых правил — явиться за пресловутым портфелем с долларами».

Занятное дело — рассматривать хорошо знакомое с необычного ракурса.

Но не только этим интересен «Новый вор».

Актуальная фантасмагория козловской прозы изрядно сдобрена конспирологией. Мы наблюдаем за интригами мировой закулисы. Нет, это не евреи и не масоны, а некие братья-пилигримы, старцы в инвалидных колясках с пере саженными почками и сердцами, которые проводят свои тайные сборища по всему свету.

Их цель — раздербанить на части Россию. И со всем этим бедламом предстоит разбираться министру приграничных территорий Перелесову (говорящая фамилия — меж лесов, ни там ни сям).

Правнуку плевавшей в иконы большевички, сыну настрадавшегося при Советах театрального режиссера и пасынку фашиста, бывшего солдата вермахта, после войны ставшего одним из сильных мира сего. А Перелесов, который, по замыслу пилигримов, должен послужить орудием уничтожения своей родины, вдруг обнаруживает в себе рефлексирующего русского интеллигента, одержимого извечными вопросами: кто виноват? и что делать? Он вспоминает религиозного философа-прорицателя Константина Леонтьева, видевшего грядущий путь страны «через потоки крови и немыслимые ужасы анархии». Его тянет в безлюдную Псковщину, где непроезжие дороги, а избы исчезают в бурьяне. Есть в «Новом воре» и все прочие непременные действующие лица традиционного психологического романа.

Сторож Василич, который, как и положено полномочному послу народа, зрит прямо в корень. Не думающие о деньгах гениальные изобретатели, пытающиеся исправить этот мир.

И несколько по-достоевски непостижимых женщин, в которых не поймешь, чего больше — греха или святости. Все вместе и каждая по отдельности, они отождествляют глубокую и горькую душу этой земли.

Свое сюрреалистическое повествование автор ведет подчеркнуто бесстрастно. Но, конечно, воспринимать роман в качестве документального свидетельства столь же нелепо, как изучать жизнь по картинам Сальвадора Дали.

Его общественная ценность в другом: кривое зеркало порой помогает по-новому взглянуть на давно примелькавшееся. И что-то исправить.

Это — роман-предупреждение.

Кончается он открытым финалом. Перелесов входит в высший эшелон власти, в новое «политбюро».

И тема первого совещания — все та же: что нам делать с Россией...

СПРАВКА «ВМ»

Русский психологический роман в классическом виде оформился в XIX веке. В XX веке его влияние распространилось на всю мировую литературу. Самые яркие примеры этого жанра — «Идиот» и «Братья Карамазовы» Федора Достоевского, «Обрыв» Ивана Гончарова, «Анна Каренина» Льва Толстого.

Читайте также: Определены любимые стихи маленьких москвичей