1 апреля исполнилось 80 лет Московскому нефтеперерабатывающему заводу. «Вечерняя Москва» начинает серию публикаций об этом уникальном предприятии. Его путь неразрывно связан с историей столицы и москвичей. Но есть и факты, затерявшиеся в прошлом, и от этого они становятся лишь ценнее. Нам удалось восполнить пробелы с помощью редких документов, обнаруженных в библиотеках и архивах. Первый материал посвящен строительству завода и его запуску.

Трубу раскачивало, будто березку. Весна 1938 года выдалась холодной, и в чистом поле рядом с Москвой-рекой ветер вытворял, что хотел. Железная махина жалобно гудела…

— Люльку, живо! — рявкнул командир верхолазов Григорий Гетманцев. — Я полезу закреплять концы растяжек!

— Погоди, Григорий Семенович, когда я буду бояться, тогда пошлем тебя наверх, — усмехнулся его молодой подчиненный Щелоков. — А сейчас доверь это дело нам…

Гетманцев отступил. Он с земли провожал взглядом своих ребят, которых люлька рывками поднимала к вершине. Пусть поработают сами — тут задача несложная. Вот несколькими месяцами ранее командиру пришлось поломать голову! Сдавали 45-метровые дымовые трубы, из них надо было выбивать крестовины, для этого — забираться через верх. А к одной в свое время не прикрепили троса для люльки. Тогда Гетманцев вспомнил: на одном заводе прямо в трубе установили наискосок доски. И вскарабкались по ним. Но здесь доски соскальзывали... Тут бригада пошла на хитрость — сколотила обычную лестницу, но такой ширины, чтобы человек мог пролезть между ступенями. И получилось!

Вообще, чего они тут только не пережили за два с лишним года. И кто мог подумать, что стройка Московского крекинг-завода затянется так надолго?

Пусть мазут к нам на барже везут

Крекинг — это переработка нефти и мазута при высокой температуре и давлении. С его помощью получают смазочные масла, химическое сырье и бензин. Без всего этого советская экономика начала 1930-х годов буквально задыхалась. Шла индустриализация, открывались автомобильные и тракторные заводы — нужно было топливо.

— В 1928 году советский автопарк израсходовал чуть больше 50 тысяч тонн бензина и 3 тысячи тонн смазочного масла, — приводит пример доктор исторических наук Мария Славкина, исследователь отечественной нефтегазовой отрасли. — А спустя 5 лет бензина потребовалось уже вчетверо больше, а смазочного масла — в 3 с лишним раза больше.

13 апреля 1935 года Наркомат тяжелой промышленности принял решение о строительстве крекинг-завода рядом со столицей. К тому времени в СССР уже действовало несколько подобных предприятий, но все они располагались там, где нефть добывали. А Московский крекинг-завод решили построить там, где в нефтепродуктах сильнее всего нуждались. Ведь столичная область и вообще центральная часть страны были самыми густонаселенными и быстрее всего развивались.

Сырьем для столичного бензина должен был служить бакинский мазут, а доставлять его могли только баржами. Значит, строить завод надо было рядом с Москвой-рекой. Уже 26 июня 1935 года выбрали площадку — возле селения Капотня (в то время оно было в десяти километрах от столичной границы и относилось к Люберецкому району Московской области).

Шофер цеха № 12 Иван Ухарский — один из старейших работников предприятия, устроившийся туда еще в 1935 году / Фото из заводской Книги почета, хранящейся в Центральном государственном архиве Москвы

Бодрое начало

Началась стройка довольно бодро. До конца 1935 года успели настелить плохонькую, но все же автодорогу до Люберец и до железнодорожной станции, построить гараж и два барака.

В феврале 1936 года в заснеженное поле пришли первые бригады. С земляными работами справились всего за месяц. Спасибо местным крестьянам: они отвозили выкопанный из траншей мерзлый грунт на место будущей дамбы. 5 апреля 1936 года торжественно уложили первый кубометр бетона.

С сентября 1936 года на стройке начала выходить многотиражка «За крекинг». Сегодня только по ее пожелтевшим подшивкам, обнаруженным нами в Российской государственной библиотеке, можно изучить раннюю историю завода — хранившиеся на самом предприятии документы погибли в Великую Отечественную войну. Из первых номеров газеты мы узнаем, что в сентябре 1936 года на стройке имелось всего 10 машин (причем только на трех из них решались ездить по делам в Москву — остальные были слишком ветхими). Хорошо, что еще было и около 70 лошадей. Живая тяговая сила оказывалась более надежной, чем механическая: лошадь справлялась с подвозом грузов там, где машина не проедет. Осенью 1936 года объявили, что в деревне Чагино, отделенной от Капотни оврагом, будут строить нефтяную базу. Корреспондент газеты резонно предполагал, что «как только пройдут дожди, то автомашины на базу попасть не смогут, ввиду того, что в овраге не сделана насыпь». Однако, несмотря на все это, высокие темпы сохранялись — в августе 1936 года программу выполнили на 129%.

Битва в пути

В начале 1937 года стройка лишилась генерального подрядчика — контору ликвидировали. Пришлось привлекать несколько мелких контрагентов, из-за чего получилась настоящая неразбериха. Кончилось тем, что какое-то время работа шла без технического проекта и генеральной сметы. Чертежи постоянно обновлялись, из-за чего приходилось ломать и заново укладывать бетонные конструкции и по несколько раз отправлять на переделку уже изготовленные детали. 17 августа 1937 года в суматохе случилось даже криминальное ЧП — с одного из участков похитили графики работ, наряды и расчетные книжки.

Время от времени в дефиците оказывались даже перчатки, резиновые сапоги, лопаты с прочными черенками.

— Лопаты, которые нам дают, годятся только делать гряды, — с пониманием дела писал в газету землекоп Нечайник.

Технику Вязьмину поручили ответственное задание — запроектировать фундамент под два насоса. Несмотря на должность, работать он мог, только если кто-то из коллег в свободное время уступал ему свой стол и чертежные инструменты.

— Ведь надо всего-то: хорошую готовальню, чертежную доску, рейсшину и угольник! — удивлялся Вязьмин.

Думается, необходимые канцелярские принадлежности в конце концов нашлись: обращение в газету обычно помогало. Начальников заставляли внимательно относиться к «сигналам снизу». Например, 10 сентября 1936 года многотиражка напечатала просьбу рабочих затянуть брезентом единственный автобус, на котором добирались от стройки до Люберец. Скорее всего, это был грузовик с открытым кузовом, на каких ездят солдаты. Уже 5 октября газета сообщила, что проблема решена.

Сроки сдачи завода и нефтебазы несколько раз переносились. Объект первоначально планировали открыть к 15 июля 1937 года. В расчете на этот срок первую партию нефти отправили по Волге в Москву. А в Чагине к тому времени не был готов даже причал... Когда подвели итоги 1937 года, выяснилось, что израсходовано на 11,8% больше средств, чем предполагалось по плановой стоимости. Возможно, сквозь пальцы утекло бы еще больше денег, если бы не самый надежный ресурс — энтузиазм работников.

Няня для стахановца

В сентябре 1936 года на стройке насчитывалось 200 стахановцев — в 6 раз больше, чем в феврале того же года. Причем 40 из них ежедневно выполняли по две нормы. От желающих выкладываться по полной отбоя не было. Газета любовно отмечала все инициативы и изобретения работников. Мастер Афанасьев «улучшил гнутье змеевиков путем закрепления одного конца и нагрева вертела». Его товарищ Раков сделал пресс для гнутья угольников холодным способом — так получалось в 3-4 раза быстрее. Рабочий Матвеенко придумал собирать крышу резервуара не на полу, из отдельных секций, а настилать прямо наверху лентами и сваривать их… Мотивация поддерживалась не только моральным поощрением (портретами в газете и на доске почета), но и деньгами. Многотиражка приводила в пример бригадира бетонщиков Степана Зеленина: в апреле 1936 года он получил 380 рублей, а в августе — 490 рублей, «купил хорошее пальто жене, себе... хороший пиджак, <…> дорогой стол и венские стулья».

Одновременно с нефтебазой и заводом возводили и жилой дом на 56 квартир. А пока шла его стройка, рабочих размещали в общежитиях, бараках, избах, которые руководство снимало у крестьян Капотни. Бригадир бетонщиков Лукин поселил в барачной комнате вместе со своей семьей еще и няню. «У меня имеется двое детей, — объяснял Лукин в письме в газету, — но на нашей строительной площадке детского сада и яслей нет» (27 июля 1937 года). Все же инфраструктура развивалась. К лету 1937 года в рабочем городке уже действовали несколько бань, детплощадка (что-то вроде группы кратковременного пребывания для дошкольников), вечерний магазин. Газета хвалила рабочих, которые много читают (библиотека на стройке действовала с самого ее начала).

С апреля 1937 года открылись вечерние курсы для работников, которые хотели бы потом поступить на завод операторами крекинг-установок и лаборантами. Но руководство все равно понимало, что одними собственными кадрами не обойтись, — надо будет привлекать сотрудников со стороны. 27 августа 1937 года газета рассуждала о том, что заводу потребуется 134 «эксплуатационника» — инженеры, операторы, лаборанты. 45 уже есть, еще 61 человек найдется, а вот «28 же инженерно-технических работников нужно вербовать <…> с других предприятий и учебных заведений».

Заветный пуск

Первую крупную победу одержали 25 октября 1937 года — тогда поставили на сушку заводскую котельную. В этой местности, где до этого были разве что колхозные поля, впервые увидели очертания промышленного предприятия. Потом настал черед центральной распределительной электроподстанции, компрессорной и водоканализации. Чагинская нефтебаза, в принципе, вступила в эксплуатацию в ноябре, но без конторы и даже душевой. Так что формально можно считать, что завод открылся раньше — его датой рождения стало 1 апреля 1938 года.

В тот день директор Николай Иосифович Мухин, приняв рапорт о готовности крекинг-установки, произнес заветное: «Пуск!». К 14:40 была получена первая тонна подмосковного бензина.

ЛЮБОПЫТНО

В ноябре 1936 года на стройке обнаружилось 116 неграмотных рабочих и 166 малограмотных. Многотиражка «За крекинг» попрекала тех, кто считает: «раз у нас есть специальность, то и учиться нам незачем». Доставалось от нее и прорабам, которые вместо того, чтобы отправлять таких рабочих на ликбез, определяли их на смены сверхурочно. Газета осуждала и мужей-домостроевцев, которые не готовы вечером сами посидеть с ребенком, отпустив жену учиться. Это подействовало: к июню 1937 года насчитывалось всего 30 неграмотных (8 мужчин и 22 женщины) и 67 малограмотных (55 мужчин, 12 женщин). Некоторые делали впечатляющие успехи — например, двое малограмотных рабочих, за 10 месяцев окончив ликбез, поступили на курсы лаборантов.

КСТАТИ

Несмотря на то, что стройка находилась на берегу Москвы-реки, с водой — даже для технических нужд — были трудности. Брать ее из реки не получалось. В сентябре 1936 года на площадке работала всего одна скважина с поршневым насосом, которая давала всего 8 кубометров воды в час — а надо было как минимум 50. Выручила смекалка рабочих: они запрудили несколько ручьев, протекавших по территории будущего завода.

НАЗВАНИЯ

1938-1941 — Московский крекинг-завод

1942-1952 — Государственный союзный завод №413

1952-1994 — Московский нефтеперерабатывающий завод

1994-1995 — Акционерное общество открытого типа «Московский нефтеперерабатывающий завод»

1995-2011 — ОАО «Московский нефтеперерабатывающий завод»

2011 — АО «Газпромнефть-МНПЗ»

ЦИФРА

73 635 рублей сэкономили стройке 6 рационализаторских предложений, внесенных рабочими и инженерами в 1936 году. Эта сумма равнялась годовой зарплате 15 стахановцев.

Москва